Кир Булычев - «Мир приключений» 1975 (№22)

• Название: «Мир приключений» 1975 (№22)
• Автор: Кир Булычев
• Жанр: Прочие приключения

Антология Мир приключений, 1975

М.: Детская литература, 1975 год

Серия: Мир Приключений (Альманах)

Тираж: 100000 экз.

Тип обложки: твёрдая

Формат: 60x90/16 (145x215 мм)

Страниц: 560

Описание:

Обложка и иллюстрации Н. Двигубовского.

Содержание:

А. Бауэр. Четыре часа войны (героическая повесть-быль о пограничниках), стр. 3-57

Александр Шагинян. Как это было на самом деле (фантастический рассказ), стр. 59-71

Андрей Михайловский. Одинокий богатырь (приключенческая повесть), стр. 73-171

Кир Булычёв. Богатый старик (фантастический рассказ), стр. 173-199

Виктор Николаевич Болдырев. Дар Анюя (приключенческая повесть), стр. 201-293

Виталий Григорьевич Мелентьев. Дорога через себя (фантастический рассказ), стр. 295-309

Владимир Караханов. Обязательно встретимся (приключенческая повесть), стр. 311-425

Альберт Валентинов. Заколдованная планета (фантастическая повесть), стр. 427-545

Всеволод Александрович Ревич. На Земле и в космосе. Заметки о советской фантастике 1973 года (статья), стр. 547-559

Примечание: Ответственный редактор Н. М. Беркова.

Scan: Александр Керосиров; OCR, SpellCheck, Formatting: Хас, 2010.

Информация об издании предоставлена: vbltyt — http://fantlab.ru/edition34190

---

Тараканов слыл начитанным человеком:

— Предлагаю мистера Баскета перекрестить в барона Мюнхаузена!

Шутки в сторону! Бабушкин взял на лопату уголек большой горкой “с присыпкой”. Ритмичным движением рук, поясницы зашвырнул в топку. Тогда стали держать пари, на сколько времени хватит духа у Василия, как скоро он “заскучает”, выпустит из рук лопату. Бабушкин шуровал уголек без заметного напряжения.

Пароход уже был на подходе к Кронштадту. Механик попросил у капитана остановить машину на полчаса.

— Что у вас?

— Неисправность. Заело насос, питающий котел водой.

— Не работает?

— Не работает.

— Даю вам час, чтобы перебрать насос и устранить неисправность.

Рейс подходил к концу. Спешки не было. Просветы на небе еще не прогнали темноты ночи.

Бабушкин поднялся на палубу. Разогрелся у “духов”. Подошел Корзинкин, вежливо спросил:

— Парле франсе?

Бабушкин засмеялся — первый раз еще с приезда в Гамбург. Заговорил с удивительно любопытным товарищем по-японски. Машина остановилась. Доктор Хрыпов только подумал, не заснуть ли минуток на сто — заглянул в иллюминатор: небо утра. Бабушкин оставил Корзинкина на палубе в смятенных чувствах. Оставалось только погадать на воде, что представляет собой этот “инкогнито”.

Корзинкину не хотелось прислуживать, как вчера, у стола. Хотел поменяться местами с Иваном, остаться на камбузе. Анцелович сказал, что этого нельзя делать. “Выходит, что русскому здорово, то негру — смерть”. — “Не смерть, а унижение”. Что подумают немцы и англичане, когда увидят на советском корабле негра-стюарда?

Эмма Труцци нашла укромное место на баке, делала балетные упражнения у импровизированного станка. Раз-два-три. Раз-два-три. Гнулась. Поднимала ножку с оттянутым носочком. Вильяме в каюте работал с гантелями. О’Флаерти выспался за столом, как ни в чем не бывало застрочил “паркером” по бумаге. Амер проснулся, еще с закрытыми глазами занялся умственной гимнастикой. “Сколько денег в России у него вложено в маленькое предприятие? Сколько в банке? Какой доход можно ожидать в этом году?” Дед на мостике думал о внучке. Если бы не Ольга Модестовна, кто бы выходил его? Замечательная женщина. После операции сестра Иванова не одну ночь провела у его постели. Следила за пульсом, приготовляла питье… Почему, думал Дед, от жены он, здоровый или больной, никогда не видел такого внимания! А кем был для Ольги Модестовны он? Кем был, тем остался — чужим человеком. У нее была и своя беда: сын Олег оказался в Сибири у колчаковцев. Из Владивостока чуть не угодил в Америку… Корзинкин стоял на палубе, оттягивал время до облачения в белый костюм, ненавистный крахмальный воротничок, галстук, который он не умел завязывать. Он считал это “крупной неприятностью”. Вздохнув, Корзинкин напоследок посмотрел за борт. Отшатнулся. Не поверил глазам, посмотрел в просветлевшую воду, крикнул (ему показалось, что крикнул), но никто не услышал его крика. Теперь он смотрел на плавучий предмет, как смотрит кролик в пасть удава. Горло стало сухим. Язык не отделялся от гортани. У самого борта корабля (это понял бы и не моряк) находилась плавающая мина. Мина! Трется о борт. Корзинкин с кривой улыбкой принудил себя говорить спокойно. Он произнес и содрогнулся, подумав, что он сказал: “Какой же теперь завтрак?! Мы все взлетим в воздух”. И утешил себя: “Будет что рассказать в Ленинграде!” Ноги не повиновались ему. Сколько бы минут он стоял — неизвестно. Мимо проходил Анцелович.

— Вот где ты! Пора накрывать на стол.

— На ка-кой сто-ол?

— Что с тобой?

В присутствии товарища Корзинкину стало спокойнее.

— Вот сейчас она нас накроет. — Показал за борт.

Анцелович посмотрел за борт. Мина терлась о борт.

— Это — мина, — сказал Анцелович. — Где ты ее выкопал? (Он хотел сказать: где, как ты ее высмотрел.) Я пойду доложу капитану, А ты накрывай на стол.

Ответ Корзинкина, его надтреснутый голос испугали Анцеловича больше минной опасности,

— Не лучше ли спеть “Пятнадцать человек на ящике мертвеца, йохо-хо и бутылка рома”?

Анцеловичу захотелось закатить Корзинкину оплеуху, назвать его трусом. Но рука в лубке не поднималась, а слово “трус” у наших моряков стояло на последнем месте в “списке” ужасных ругательств. И он назвал его…

— Нэпман!

Корзинкин не снес оскорбления. Нэпман был “темным элементом”, дрожал за свою шкуру.

— Я тебе покажу, покажу!..

Что Корзинкин мог показать, он еще не знал. Анцелович, растягивая шаг, чтобы не побежать, направился к капитану. Эта сцена заняла считанные секунды. Корзинкин покинул место у борта, где в воде терлась мина, что не следовало ему делать, для чего-то побежал на другую сторону. Дед выслушал Анцеловича и заставил себя вспомнить всё, что он знал о морских минах. Отчалить от мины, отступиться можно, но тогда плавучая смерть затеряется в волне и окажется враждебным “подарком” для другого судна. Надо немедля радировать. Сколько пройдет времени, прежде чем подойдет военный катер? А что делать с миной? Как она поведет себя? Отплывет, а потом хлопнет о борт? А если ее потянет под винт парохода? Обезвредить мину?!

Когда Анцелович подвел Деда к борту, где раньше находился Корзинкин, Корзинкина уже не было, и мины за бортом… тоже.

Дед, вглядевшись в поверхность воды, посмотрел на Анцеловича. Анцелович потерял самообладание.

— Чертовщина! Где этот Корзинкин, “йохо-хо”!

— А где вы заметили мину? — Дед не надеялся на то, что моряки ошиблись.

Метрах в пяти от них тоже у борта попыхивал трубкой доктор, размышляя о прихотливой судьбе Бабушкина. Сколько раз этот человек глядел в лицо смерти, и она оставляла на его теле свои пометки… Доктор посмотрел на воду, увидел какой-то плавающий предмет. Крикнул Деду:

— Тут какая-то бочка!

— Хороша бочка, — сказал, подойдя, капитан. — Это мина.

И Дед вспомнил всё, что знал о минах. Разоружать на воде плавающую мину нельзя. Это чрезвычайно опасно, безграмотно и технически невозможно. Слабое утешение!

Мысль у доктора сработала, как во время опасной операции:

— Бабушкин!!! Он минер — ставил и уничтожал мины.

— На ловца и зверь бежит, — сказал Анцелович.

— Не откажусь от разумного совета, — произнес капитан Дедрухин. — Зовите! И позаботьтесь, чтобы пассажиры завтракали, пили, ругались, целовались — всё, что хотите, но не вылезали на палубу.

— Это легкая смерть, — сказал доктор.

— Что не знаю — то не знаю, но ей не нужны “помощники”.

В другое бы время доктор Хрыпов не полез за ответом в карман, но сейчас следовало поскупиться на слова и рецепты.

Дед уже исчерпал свои знания о минах. В редких случаях, только тогда, когда требуется изучить новый образец неприятельской мины, плавающую или подсеченную тралом мину осторожно отбуксировывают в тихую погоду к берегу. У берега начинают разбирать. А как уничтожают плавающую мину, Дед не знал. Но если бы и знал, от его знаний не было бы пользы. С миной дело имеет минер, и не один…

Бабушкин неторопливо подошел к капитану. Он уже знал от доктора, для чего его позвали.

— Что посоветуете? — спросил Дед.

— Совет один. Считать, что ремонт машины всем спае жизнь.

— А по существу?

— Отвести мину от борта корабля. — Я и сам это думаю. Но как?

— На вашем месте я бы распорядился спустить шлюпку с другого борта. В шлюпку сядут четыре-шесть добровольцев. Вы сядете с ними, подойдете к мине и… отведете ее. Если вы минер.

— А на моем месте, что бы вы приказали мне, если знали, что я не специалист в этом деле?

— Я бы вас не послал. Рисковать жизнью нельзя. Я бы сказал: “Бабушкин- в шлюпку! Вы — минер, это будет не первая мина в ваших руках”.

— Бабушкин! Вы — минер, это будет не первая, и не одна человеческая жизнь в ваших руках.

— Вы изменили конец. Этого я не произносил.

— Разве это не так?

— Я-то знаю, еще кое-кто знает, но вы не видели.

— Но увижу! Катер вызван.

— Мину с катера и подорвут. Вот так…

Первым в шлюпке среди добровольцев оказался Корзин-” кин. Теперь пусть однорукий Анцелович почешет затылок левой рукой! Чего не сделаешь, чтобы потом это красочно расписать!

Отважный “мистер Баскет” глаз не спускал с Бабушкина. На шлюпке сняли руль. Шлюпка медленно, кормой подошла к мине. Тут Корзинкин закрыл глаза, пропустил момент, когда Бабушкин лег животом на кормовое сиденье, выставив вперед руки.

Лежа вниз животом на кормовом сиденье, Бабушкин протягивал руки к мине. Мина и шлюпка чуть покачивались на воде. Гребцы замерли, затаили дыхание. Бабушкин дотронулся руками до мины. Теперь следовало отыскать на ней рым. Эти кольца, одно или два, всегда имеются на мине: они необходимы при погрузке и для работы с миной на корабле. Сколько раз, отыскав рым на всплывшей мине, Бабушкин навешивал подрывной патрон, зажигал бикфордов шнур, и тогда шлюпка отходила от мины. А теперь с миной приходилось еще понянчиться. Бабушкин ввязал в рым мины конец. (Трос взяли в шлюпку.) Поднял руку над головой, гребцы стали плавно отходить. Бабушкин распускал трос. Изменил положение — трос удлинился. Зажал трос в сильных руках так, что содрал кожу с пальцев. Не заметил. Мина отошла от борта корабля… И пот она уже не была опасной для парохода. Но этого не могли сказать о себе люди в шлюпке. Они были связаны с миной — на одном конце шестеро и смерть.