Алексей Поярков - Ликвидация. Книга первая

• Название: Ликвидация. Книга первая
• Автор: Алексей Поярков
• Издательство: РОСМЭН
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-353-02822-2

Он каждый день висит на волоске от смерти, чувствует за спиной ее леденящее дыхание. Смерть смотрит на него глазами воров, убийц и бандитов, она забирает его друзей, соратников и близких. Но он обязан выжить и для этого стал сыщиком, охотником, зверем, познав, что не всякий друг надежен, не всякий преступник — враг... Его знает вся послевоенная Одесса — подполковника уголовного розыска Давида Гоцмана, но лучше всех изучил его враг, главарь банды Академик, для которого избавиться от ненавистного мента — дело принципа.

---

— А шо, соседи появились?.. — Из-за двери в одну из комнат раздался мечтательный всхрап, и Гоцман понял, что — да, появились…

— Один, — пояснила Нора. — Он на заработки в Измаил ездил.

Давид неловко нагнулся снять сапоги. Но, спохватившись, прежде протянул сверток:

— А у меня бутылка коньяка вот… У нас новый сотрудник. Вот, всучил мне бутылку коньяка. Так, думаю, надо ж ее как-то где-то выпить…

Он смешно прыгал на одной ноге, стягивая сапог. Лицо его раскраснелось. Нора смотрела на него и тихо улыбалась.

— Прекрасно! — произнесла она с какой-то сложной интонацией. — Будем пить коньяк…

— Да? — обрадовался Гоцман. — Так мы его разом!..

Осторожно ступая, чтобы не разбудить соседей, они проследовали на кухню.

Гоцман разоблачил коньяк, выложил на стол банку тушенки и плитку шоколада, сунул скомканную газету в карман. Нора извлекла из буфета две маленькие рюмочки на тонких ножках.

— Это шо такое? — Гоцман осторожно повертел в пальцах чудную рюмку.

— Коньячные рюмки…

— Во как! А я из стаканов пью…

— Хотите, давайте из стаканов, — тут же согласилась Нора, взяла рюмки, чтобы убрать их в буфет.

Гоцман удержал ее, но тут же отдернул руку.

— Нет, нет… Так хорошо! Только я не знаю — как…

— Для начала надо налить, — улыбнулась женщина.

Красный как рак Гоцман откупорил бутылку, наполнил рюмки, больше всего боясь пролить дорогой напиток. Вдохнул божественный аромат и неуклюже ухватил свою рюмку.

— Нет, не так… — Холодные пальцы Норы коснулись его руки, поправили. — Вот, между двумя пальцами… Рука должна согревать коньяк.

— А так он шо, замерзнет?

— Вы попробуйте и поймете… Во-от. А теперь чуть-чуть качните его и понюхайте.

Гоцман хотел сказать, что только что нюхал, но промолчал и еще раз втянул носом аромат Армении. И сказал совсем другое, изменившимся голосом:

— Нора… Вы одно скажите… мне важно. Вам Фима… Он вам был только друг? Или… не только?…

Глаза Норы наполнились печалью.

— Только… И вы, Давид, мне тоже будете — только друг…

— Шо, не нравлюсь? — тяжело выдавил школьную фразу Гоцман.

— Нравитесь, — вздохнула Нора. — Но это ничего не меняет. Вы, Давид…

— Ша, Нора, — жестко перебил ее Гоцман. — Я и без второго слова все понимаю.

Он одним махом опрокинул в себя рюмку и крепко поставил ее на стол, едва не сломав тонкую ножку. Протопал в коридор и, подхватив сапоги, босиком вышел из квартиры на лестницу.

«Та не, даже смешно, Додя», — бормотал он, бредя по городу. Ну куда ты?.. У тебя ж на сердце пустыня, у тебя ж в голове один Уголовный кодекс. И лет тебе уже сорок… один. И все твое богатство лежит в коробке из-под печенья. И не забыл ты еще того апрельского дня сорок четвертого, когда сказали тебе, что случилось на старой Люстдорфовской дороге… И вообще тебе уже нужно спать, а не шататься по прекрасной Одессе после бутылки коньяка, выпитой в компании приятеля, и рюмки, выпитой в обществе женщины, так твердо расставившей все по своим местам.

— Я ж не могу ей понравиться, — подумал Давид, а вышло, что сказал вслух.

Ноги занесли его на угол Карантинной и Греческой — советские названия этих улиц он при всем желании сейчас вспомнить не смог бы.

— Вы? — неожиданно окликнули его из темноты. — Та вы шо, Давид Маркович? Шобы вы и не понравились даме?.. Бросьте.

Гоцман, покачнувшись, вгляделся во тьму. Это был таксист, куривший сидя на подножке своего «Штевера».

— Я вам откровенно скажу, — как ни в чем не бывало продолжил он, — мне моя вас всегда у пример ставит. Вот, говорит, я помню Даву босяком, каких не было, а стал же ж государственный человек…

— Слушай, государственный человек, — перебил его Гоцман, — домой отвезешь?

— Так завсегда пожалуйста, — обрадовался таксист, суетливо вскакивая с подножки, — со всем нашим удовольствием.

Гоцман плюхнулся на сиденье.

— Не шуруют тебя по ночам?

— Та не, — поморщился водитель, включая зажигание. — Последний раз в мае сел какой-то жучок, хотел на понт взять… Ну так сам потом и бежал быстрее лани. Я ему еще фарами посветил, шобы светлее видно… — Он принюхался и одобрительно хмыкнул: — Коньячок употребляли?

— А слышно?

— Еще как, — хохотнул таксист. — А я вот даже не помню, когда последний раз коньяк пил. Наверно, в тридцать девятом, в Ялте…

В серебрящейся лунной дорожке неподвижно стояло ржавое суденышко — заслуженный сорокалетний баркас, во время войны переименованный в тральщик, а теперь снова доблестно воюющий со скумбрией и ставридой. Море у берега было таким тихим, что кораблик почти не качало.

Невидимый в темноте человек перегнулся через борт, вглядываясь вниз. В следующий миг в ночь полетели фал и трап. Плеснули волны. Это к борту кораблика подошел весельный ялик. По трапу на борт поднялась женщина, потом мужчина.

А уже через минуту Толя Живчик, задыхаясь от быстрого бега, ворвался в халупу, где полуночничал над гроссбухом Штехель.

— Чекан уходит!

— Что ты орешь? — недовольно вскинул редкие бровки Штехель, отрываясь от писанины и аккуратно откладывая ручку. — Как уходит, куда?

— В Турцию, с контрабандистами. Сам видел…

Штехель перевел взгляд на грязные ботинки Живчика.

— Что вперся на чистый пол? Снимай!.. А что ж ты только «видел», а? Что ж не остановил?!

— Та мне нужна дырка в голове? — фыркнул Живчик, делая движение, которое можно было расценить как попытку разуться.

— Ну, вот Академик тебе головенку-то и отвернет.

— Тебе тоже…

— Что? — прищурился Штехель. — Язык прикуси, растявкался тут!

— Штехель, ты на меня не ори, я вор свободный…

Секунду Штехель молчал, отвернувшись от Живчика. Наконец снова вскинул на него глаза — на этот раз уже льстивые.

— Ну и что делать будем, Толечка?

— Твоя печаль, — независимо пожал плечами Живчик. — Ветер южный. До утра они не выйдут.

— Ага, ага… — Штехель подвигал бровками, явно принимая решение, и наконец скомандовал: — Вот что — собирай своих ребят. Через два часа скажу, что делать. Шевели ножонками!..

Живчик, не попрощавшись, бросился из комнаты. Штехель, кряхтя, прошелся половой тряпкой по следам его запыленных сапог, швырнул тряпку в ведро, бережно вымыл руки, поливая себе из кружки. И застыл перед телефонным аппаратом, взвешивая в руке гудящую трубку, словно дорогую вещь.

Наконец он решился — быстро, будто боясь обжечься, набрал номер и наигранно-весело произнес:

— Ивана Марковича можно?.. Ошибся?.. Ой, звиняйте! Без очков не вижу!

Трубка легла на рычаг. С минуту Шехтель тяжело дышал и утирал пот, успокаивая тяжело колотившееся сердце.

Ночь была на исходе. Море из черного становилось тускло-дымчатым, луна убралась за тонкую пелену облаков. Вокруг тускнеющих звезд появились темные круги. Слегка покачивало. Баркас, по-прежнему заякоренный недалеко от берега, словно танцевал на привязи. Тяжело приседали на волне и две шлюпки, подошедшие к его борту.

— Эй! Сухофрукты! — Вахтенный матрос, перегнувшись через леера, всматривался в человека, который медленно, осторожно крепил на борт баркаса что-то темное и тяжелое. — Шо там вошкаемся? Геть!

— Капитана зови, — отозвалась шлюпка.

— Я те щас! — присвистнул матрос.

— Дырку в тыкве хочешь?.. Сказали тебе — капитана!

Разглядев в руке говорившего ствол, матрос попятился к рубке. Словно повторяя его движения, первая шлюпка откачнулась от баркаса, с ее борта провис длинный тонкий провод.

Из рубки в сопровождении вахтенного показался капитан. Свесился за борт, пытаясь разглядеть непонятный предмет, прикрепленный чужаками, потом окликнул:

— Эй, на ялике!

В редеющей темноте вспыхнул фонарь, освещая лицо капитана. Он невольно сощурился.

— Чекана позови, капитан.

— Какого Чекана?.. Вы кто такие?

— Смотри сюда, — спокойно ответили с шлюпки, и луч фонаря выхватил из тьмы готовую к взрыву магнитную мину, висящую на борту судна.

— Хлопцы, не знаю я никакого Чекана. — Голос капитана стал неуверенным.

— Даю полминуты. Потом взрываю, — холодно пообещали с ялика.

— Да клянусь вам! Не знаю никакого Чекана!

— Отходим, — приказал своим Толя Живчик. — А то булькнем вместе с этой халабудой… Время уже бежит, — бросил он в сторону капитана.

В отчаянии махнув рукой, капитан скрылся в рубке. Живчик, усмехнувшись, велел табанить. Через пару секунд у лееров возник знакомый силуэт.

— Кто меня спрашивал? — Голос, как всегда, звучал спокойно и властно.

— Чекан! — негромко произнес Живчик. — Один знакомый человек велел передать: или ты с ним встречаешься, или мы взрываем посудину… Ты извини, мне приказали.

Живчик направил на Чекана луч фонаря. Тот, помедлив, сделал знак — подходите.