Кирилл Бенедиктов - Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье

• Название: Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье
• Автор: Кирилл Бенедиктов
• Издательство: Издательство: Популярная литература
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2011
• ISBN: ISBN: 978-5-905171-02-4

Летом 1942 года в Советском Союзе поняли, что судьбу самого страшного противостояния в истории человечества могут решить несколько маленьких металлических фигурок. Начинается Большая Игра спецслужб, куда будут втянуты Адольф Гитлер и Иосиф Сталин, Лаврентий Берия и Генрих Гиммлер, заключенный Норильсклага Лев Гумилев и адъютант фюрера Мария фон Белов, садовник японского посольства в Берлине Юкио Сато и советская медсестра Катюша Серебрякова.

---

При этом его локоть соскользнул с камня и слегка толкнул Белоусова под руку. Два выстрела грянули одновременно, и Леха сразу понял, что они промазали.

Эсэсовец с невероятной для его комплекции ловкостью прыгнул куда-то вбок, успев схватить в прыжке автомат. Над головами парней прогрохотала очередь.

Леха почувствовал жгучее разочарование. Еще несколько секунд назад он был уверен в том, что они уложат проклятого фашиста на месте! Если бы не неуклюжий Приходько!

А тот, похоже, даже не понял, что именно его оплошность спасла жизнь эсэсовцу.

— Получай! — орал он, посылая пулю за пулей туда, где прятался среди валунов немец. — Получай, гнида фашистская!

Тот огрызался короткими очередями, опасаясь выглядывать из-за камней. Леха, решив, что прицельного огня бояться не стоит, привстал на колени. В то же мгновение пуля немца срезала ветку у него над головой.

— Вот же собака! — выругался Леха, вновь распластавшись на камнях. — Он нас видит, а мы его нет!

Немец, видно, тоже понял, что у него преимущество. Он стрелял редко, но не давал казакам возможности поднять головы.

— По лошадям надо стрелять, — крикнул Приходько, — по лошадям, чтоб не ушли, гады!

— Ты и стреляй, — разозлился Леха, — а я коней убивать зря не стану!

Только тут он заметил, что блондинка, чей славный буланый жеребчик, напуганный выстрелами, горестно ржал у старого корявого дерева, по-прежнему что-то делает на скале, не обращая внимания на разгоревшуюся у нее за спиной перестрелку.

— Ты лучше вон бабу попробуй снять!

Максим перевел огонь на блондинку, но, разумеется, без всякого толку — расстояние было слишком велико. Зато немец, воспользовавшись передышкой, откатился под укрытие корявого граба.

Леха обернулся к Максиму, который с сосредоточенным лицом посылал пулю за пулей в направлении испещренной дырами скалы.

— Значит, так, я сейчас попробую спуститься вниз, к речке. Он наверняка высунется — тут ты его и вали, понял?

— А если не высунется?

— А не высунется, я его сам прикончу!

Леха собрался и, прижав к груди винтовку, рывком перекатился через край уступа.

Иоганн Раттенхубер увидел, как отлепившаяся от скального выступа мальчишеская фигурка летит вниз, катясь по заросшему густым кустарником склону. Сейчас парень был прекрасной мишенью — можно было встать и расстрелять его почти в упор. Но Раттенхубер не спешил покидать свое укрытие. Потому что где-то там, на утесе, был еще и второй русский, стрелявший по Марии фон Белов. Уже несколько секунд его винтовка молчала. Не было ни малейших сомнений, что сейчас русский нацелил свое оружие на ствол дерева, за которым прятался Иоганн.

Раттенхубер был полицейским, а не военным. Как всякий хороший полицейский, он не любил длительных огневых контактов. Десятиминутные перестрелки с преступниками бывают только в детективных романах. Обычно все решается в течение нескольких секунд, и решается, как правило, в пользу полиции. Правда, полицейских обычно больше, чем бандитов. Сейчас же все было наоборот — он один, а врагов двое. Самое лучшее, что можно сделать в такой ситуации — отступить, избегая лишней стрельбы.

Он бросил быстрый взгляд назад и с удивлением обнаружил, что Мария наполовину скрылась в одной из пещерных гробниц. Что ж, так даже лучше. Укрытие там почти идеальное — даже если русские каким-то чудом проберутся к самой скале, достать Марию там они не смогут.

Раттенхубер вжался в землю и пополз в сторону бившего копытами буланого кабардинца Марии фон Белов.

Для Лехи Белоусова время растянулось, как резиновый шнур — он ждал автоматной очереди, а ее все не было. Потом он ткнулся лицом в мокрый песок и понял, что скатился по склону целым и невредимым. Здесь, у реки, эсэсовец вряд ли мог бы его подстрелить — разве что только поднявшись в полный рост.

Но Максим, затаившийся наверху, на уступе, тоже не стрелял — значит, фашист так и не рискнул высунуться, побоялся. Теперь нужно было лезть в реку и позволить протащить себя метров двадцать вниз по течению. Ни выпирающих из воды камней, ни водоворотов Леха сверху не разглядел, значит, можно было рискнуть. Немец вряд ли догадается, откуда ждать нападения. Секунды две-три у Лехи точно в запасе будут.

Он бесшумно, как заправский пластун, подполз к реке и, словно огромная змея, скользнул в прозрачную ледяную воду.

От холода спазмом перехватило горло. Леха выпучил глаза и изо всех сил стиснул челюсти, чтобы не выдать себя рвущимся наружу криком. Здесь было, к счастью, не глубоко — ноги его царапали каменистое дно, а винтовку Белоусов держал на вытянутых руках над головой.

Самым сложным было определить дистанцию. Сверху он присмотрел излучину, закрытую от посторонних глаз зарослями колючих кустов — там можно было незамеченным вылезти из воды и, зайдя в тыл фашисту, пристрелить его, как бешеную собаку. Но то, что казалось простым, пока Леха лежал на скале, стало почти невозможным, когда он погрузился в реку. Вода заливала ему глаза, берег, вдоль которого его несло, казался размытой зеленой полосой. Потом он врезался обеими ногами во что-то твердое, и, отплевываясь, попытался встать на колени.

Это и была та излучина, которую он заметил с утеса. Река здесь делала плавную петлю, и течение вынесло Леху на усыпанную галькой отмель. Пригибаясь, он подбежал к кустам и раздвинул заросли стволом винтовки.

Раскорячившийся ствол старого граба высился совсем близко. Вот только никакого эсэсовца за ним уже не было.

— Haende hoch! — приказал Раттенхубер. Он стоял шагах в пятнадцати от Белоусова, прячась за крупом буланого жеребца. Ствол его автомата был направлен в голову русского.

Парнишка был совсем молод — вряд ли старше восемнадцати. В руках он держал винтовку, но целился в сторону дерева, за которым Раттенхубер прятался минуту назад. «Я его перехитрил, — подумал Иоганн. — А если бы остался лежать в укрытии, он уже снес бы мне полчерепа».

Проще всего, конечно, было застрелить парня. Но Раттенхубер решил, что выгоднее будет взять его в заложники и потребовать, чтобы второй нападавший тоже бросил оружие.

Русский парень оказался смышленым — сообразил, что Иоганн подстрелит его раньше, чем он успеет к нему развернуться. Сплюнул и бросил винтовку на землю. Медленно поднял руки.

— Komm zu mir! — Раттенхубер надеялся, что парень поймет его и без перевода. Вроде бы понял — нехотя двинулся к нему, держа руки над головой.

В этот момент Раттенхубер, чей слух обострился, как у дикого зверя, услышал доносившийся со стороны дороги быстро приближающийся топот копыт.

— Schnelle! — рявкнул он. Но русский, видимо, тоже понял, что в игру вот-вот вступит еще один игрок. Он брел к Раттенхуберу нарочито медленно, с трудом передвигая ноги. И вдруг резко прыгнул в сторону, крутанувшись в воздухе, словно цирковой гимнаст.

Раттенхубер дал очередь, стараясь целиться парню в ноги. Попал или нет — разбираться не было времени. Со стороны утеса грохнул выстрел, пуля взметнула фонтанчик песка у самых копыт жеребца, тот сделал свечку и дико заржал.

— Scheiße! — выругался Иоганн. Он развернулся к утесу и выстрелил почти наугад. Ситуация опять вышла из-под контроля, он не мог одновременно держать на прицеле обоих русских.

Всадник на вороном коне вылетел из леса, как горный демон. Сходство с демоном усиливали развевающиеся у него за плечами черные крылья — Раттенхубер с некоторым запозданием понял, что это бурка.

Перед отпрянувшим Раттенхубером мелькнуло свирепое одноглазое лицо с безобразным кривым шрамом во всю щеку. Сверкнуло лезвие шашки.

Иоганн не успел даже как следует испугаться. Конь черного всадника ураганом промчался мимо него, взлетевшее к небу лезвие со свистом опустилось на пытавшегося добраться до своей винтовки русского парня.

Русского спасло то, что он споткнулся и упал. Шашка кривого Абдула чиркнула его по плечу, оставив широкую кровавую полосу. Абдул замахнулся снова, но тут откуда-то сзади грохнул выстрел.

Пуля ударила вороному в шею. Конь начал заваливаться на бок, Абдул, ловкий, как росомаха, успел соскочить на землю, но и русский сумел дотянуться до своей винтовки.

Чем закончилась схватка, Раттенхубер не видел. Коня убили явно не выстрелом с утеса, а это означало, что русские каким-то образом обошли плато с флангов. Иоганн почел за лучшее отступить с поля боя.

Некоторое время он бежал, держа за уздечку кабардинца и заслоняясь им, как щитом, потом, решившись, вскочил в седло и галопом поскакал к пещерному кладбищу.

Преодолевая жгучую боль в располосованном плече, Белоусов перевернулся на спину и выстрелил прямо в заросшее черной бородой лицо одноглазого. Того отшвырнуло на лежащего на земле, конвульсивно подергивающего ногами коня.

Леха привстал на локтях, озираясь в поисках эсэсовца. Фашист, припав к шее буланого жеребца, удирал к скалам, похожим на кубики, рассыпанные ребенком-великаном.