Курбан Саид - Девушка из Золотого Рога

• Название: Девушка из Золотого Рога
• Автор: Курбан Саид
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91103-051-3

«Девушка из Золотого Рога» — второй роман Курбана Саида, написанный им на немецком языке, вслед за «Али и Нино», и разделивший судьбу последнего. Впервые изданный в 1938 году в Вене, он на долгие годы подвергся забвению и обрел свою вторую жизнь лишь в семидесятых годах прошлого столетия, сразу же став мировым бестселлером. Переведенный на многочисленные языки мира, роман с успехом переиздается по сей день и продолжает находить своего восхищенного читателя по всему миру.

---

Большой зал почти опустел. Только Наполеон одиноко сидел в центре. Пестрые воздушные змеи устало опустились на пол. Яркие бумажные фонарики светили мерцающим нереальным светом. С лиц официантов постепенно сползала важность и строгость, они принимали обычный вид.

Снаружи, на лестнице, которая вела на второй этаж, раздался громкий смех и в кафе вошли несколько веселых мужчин. Впереди, в шелковых одеждах китайских мандарин, с подрисованными косыми глазами шел хирург Матес. За ним шел Хаса. Колпак алхимика немного съехал на бок.

— Вот ты где Азиадэ, а мы ищем тебя повсюду, — закричал он и подошел к столу.

— А пока ты меня искал, — улыбалась Азиадэ, — две твои жены сошлись и вместе пили мокко.

Хаса остолбенел. Только теперь он узнал Марион.

— Добрый вечер, Алекс, — весело сказала Марион, — присаживайся, или мне лучше уйти?

— Ну что ты, Марион. Я очень рад. Мы же… мы же… можем выпить бокал вина. Так значит ты тоже здесь..?

Безграничная смущение звучало в его голосе.

— Паша в своем гареме, — крикнул Матес. — Это нужно отметить. Официант, вина!

Он шумно отодвинул стул в сторону. Доктор Захс разлил вино, а гинеколог Хальм поднял бокал.

— In vino veritas, — крикнул он, — за радостную встречу!

Зазвенели бокалы. Никто и не заметил, что и Азиадэ быстрым движением опустошила бокал. Сердце ее забилось. Великий мудрец Шах Исмаил из Ардебиля правду говорил, что есть минуты, когда вино не запрещается. Марион мечтательно улыбалась.

— Подумать только, — произнес доктор Захс с задумчивым видом, — подумать только, я был свидетелем при вашем разводе. А теперь мы все дружно сидим за столом.

Он покачал головой и налил себе бокал.

Хаса сидел рядом с Азиадэ. Он обнимал ее с видом победителя и одновременно, как бы ища у нее защиты. Его чуть раскосые глаза неотрывно смотрели на Марион, а рука тонула в волосах Азиадэ.

— Моя первая жена давно уже снова вышла замуж, но до сих пор подбирает мне галстуки, — смеялся гинеколог Халм, который успел уже два раза развестись. — А в день развода она угрожала мне штыком.

Марион подняла голову и с улыбкой посмотрела на Хасу.

— Алекс, а что стало с пугачом, которым ты меня собирался застрелить?

Марион торжествовала победу. Как долго она ждала этого момента, когда она сможет задать этот вопрос. Хаса покраснел. Действительно было время, когда он угрожал Марион пистолетом. Все за столом знали это, кроме Азиадэ. Но было неприятно, что ему напомнили об этом.

— Я продал тот пистолет за гроши, потеряв на этом пять шиллингов.

Он смущенно улыбнулся, а Марион рассмеялась:

— Я как-нибудь возмещу тебе эти пять шиллингов, Алекс.

В зале стало тихо. Оркестр собирал свои инструменты. Петр Первый зевая пошел к выходу. Один мужчина в очках проходя мимо, улыбнулся Марион, но она отвернулась.

— Как ты находишь мою дикарку-жену? — спросил Хаса, все еще поглаживая волосы Азиадэ.

— Тебе повезло, Алекс, у тебя восхитительная жена. Она только что рассказала мне, как вы счастливы друг с другом. Я действительно очень рада за тебя.

Она снова приняла надменный вид и протянула Хасе на прощание руку.

— Пойдемте, сцена становится слишком трогательной, — сказал доктор Захс.

Все поднялись. Азиадэ шла по залу, позванивая золотыми монетками на лбу. Она взяла толстого доктора Хальма за руку и закружилась с ним по залу. Затем она побежала к гардеробу. На улице светало. Люди снова возвращались в свои поношенные души. Нарушенный земной порядок вновь обретал свои привычные формы.

— Увидимся, Марион, — сказала Азиадэ и Марион кивнула ей.

Хаса возился с машиной. Влажный туман расстилался по улице.

— Какая хорошая ночь, — сказал Хаса, заводя мотор.

— Прекрасная ночь, — ответила Азиадэ, — чудесная ночь. Гшнас — это что-то очень хорошее. Я замечательно провела время, честно слово, Хаса.

Она положила голову ему на плечо и сразу же уснула.

Глава 26

По вечерам фрау доктор Азиадэ Хаса обычно ходила в кафе на Штефансплатц. Там-то она и встретилась с Марион. Они сидели за столиком и Азиадэ, по-детски сложив руки, делилась с ней своим женским счастьем. Она рассказывала Марион о своем счастливом браке, о делах клиники и об их квартире на Ринге.

— Знаете, Марион, — говорила она, — я теперь даже не могу себе представить жизни без Хасы. Он просто замечательный муж.

Ее по-детски наивные глаза сияли от гордости.

— Удивительно, — продолжала она — но то, что вы были женой Хасы, и все это с ним пережили, сделало вас самым близким мне человеком в Вене.

Марион терпеливо слушала ее. Азиадэ болтала, словно маленький ребенок, которому нужно было поделиться своим счастьем, и который преисполнился к Марион ничем не объяснимым доверием. До позднего вечера рассказывала Азиадэ о своем браке. Потом она ушла, а Марион затушила свою сигарету и оплатила счет. Потом она тоже вышла из кафе и пошла по заснеженной Штефансплатц, разглядывая витрины магазинов на Грабен. Равнодушным, скучающим взглядом окинула она Пестзойле и завернула на Кольмаркт.

На улице было грязно. Сигналящие машины напоминали дрессированных слонов с поднятыми хоботами, а полукруглый фасад Хофбурга, как мудрый старец, смотрел на нее свысока. Когда-то под могучими арками ворот замка проезжали кайзеры и короли. Из окон замка на круглую площадь смотрели Франц-Иосиф и Наполеон. В окнах мелькали шитые золотом мундиры. Эти стены так много повидали на своем веку, так много пережили. Но судьба Марион, видно была им безразлична. И они смотрели на нее пренебрежительно и горделиво…

Марион вышла на длинную и извивающуюся, как червь, Херренгассе. Слева возвышались правительственные здания и музеи, но Марион не знала, ни как назывались эти здания, ни что в них находилось. Справа сияли в вечернем освещении витрины магазинов. Холодный бетон высотных домов нависал над Херренгассе, как скалы над пропастью. Марион вошла в выложенную мрамором парадную дома, кивнула любезно поздоровавшемуся с ней портье. Лифт мягко и бесшумно пополз вверх.

Войдя в квартиру, Марион окинула взглядом ее скромную обстановку. Комната с видом на бетонный двор больше была похожа на камеру люкс в тюрьме для миллионеров.

На лице Марион не осталось ни следа надменности. Резким движением она задернула занавес. Серый тюремный двор исчез. Женщина включила свет и посмотрела в зеркало. Она все еще была красива, у нее было узкое лицо с карими глазами и гладким лбом. На этом лице никак не отразились ни развод с Хасой, ни история с Фритцем, ни все остальное, что было после, о чем она даже не хотела вспоминать.

Марион села на диван, прикусив маленькими белыми зубками, нижнюю губу. На лице ее было написано страдание. Комната с унылой холодной мебелью напоминала склеп. Марион уже почти не помнила, как она сюда переезжала, как обставляла. Кажется, это было в тот самый день, о котором она не хотела вспоминать, хотя помнила о нем постоянно.

Она покачала головой. Нет, все в ее жизни пошло наперекосяк, и в этом определенно, не было ни малейшей ее вины. Хаса был примерным, но скучным мужем, с детскими выходками и примитивным мышлением. Он любил свою жену, свою квартиру и своих больных. Это было невыносимо…

Марион поднялась, бесцельно прошлась по комнате, потом снова опустилась на диван, уставившись на задернутые окна. Она любила Фритца так сильно, что иногда у нее даже возникало острое желание застрелить его. Все в нем было ярким и чарующим, он был полон загадок и обещаний. У него было больше женщин, чем пациентов у Хасы, и когда он говорил, Марион слушала его с закрытыми глазами, а Хаса навсегда растворялся в бездне забвения.

Марион закурила. Английский табак был немного сладковатым на вкус.

Да, а потом выяснилось, что у Фритца, где-то в провинции есть законная жена, которую он побаивается. Лето в Зальцкамергуте было чудесным. За это лето Фритц дал ей гораздо больше, чем Хаса за три года их супружеской жизни. А потом… Потом появилась толстая женщина с хриплым голосом и крючковатым, как у попугая, носом. Фритц весь сразу съежился. Все чарующее и загадочное в нем, как водой смыло. Перед ней стоял глупый, испуганный прелюбодей, растерянный и смущенный.

Марион вскочила, загасила папиросу и снова зашагала по комнате. Она не знала, что когда-то и Хаса точно так же метался в своей комнате в Берлине до тех пор, пока не спрятал ее фотографию в ящик стола. Марион остановилась перед зеркалом. Она была совсем одна, и глупо было строить из себя гордую даму. Собственное лицо ей вдруг разонравилось. Какое-то время она внимательно его разглядывала, ткнула пальцем в кончик носа, приподняла его. Лицо сразу приняло надменное, но в то же время ужасно глупое выражение. «Так тебе и надо», — сказала она, довольная тем, что она не курносая. Затем снова села на диван. Как хорошо, что ее сейчас никто не видит, никто не догадывается, что она просто испуганная девочка, которую обидела жизнь.