Илья Стогов - Русская книга (Тринадцать песен о граде Китеже)

• Название: Русская книга (Тринадцать песен о граде Китеже)
• Автор: Илья Стогов
• Издательство: АСТ; Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-070121-6 (ООО «Издательство АСТ»); 978-5-271-30925-0 (ООО «Издательство Астрель»)

«Русская книга» — роман о том, чем мог бы заняться Индиана Джонс, если бы родился в России. И еще немного о том, было бы ему вообще чем заняться в такой странной стране, как Россия.

---

Киевлян вязали по трое и уводили, чтобы перепродать в Волжской Булгарии. Арабские путешественники писали, что на невольничьих рынках после этого похода появилось столько светловолосых русских рабынь, что за стоимость ношеных брюк можно было прикупить сразу двух девок. Сокровища, скопленные в Киеве тамошними князьями, были вывезены: все до единого колокола, все иконы, все старинные рукописи. Печерскую лавру (главный монастырь Руси) Боголюбский разграбил так, как позже не решались никакие татаро-монголы.

Современные историки не могут понять такого отношения. Почему русский князь Андрей Боголюбский так странно поступил с русской столицей Киевом? Хотя чего уж тут непонятного… Просто правивший в Залесье Андрей совсем не считал себя русским князем. Русь, с которой он навсегда уехал, была ему чужой, почти вражеской территорией. Далеко на востоке, на землях нынешней РФ, Боголюбский стал строить совсем иное государство, и что ему были все эти древнерусские святыни?

Восстановленный по черепу портрет князя Андрея тоже любят печатать в современных учебниках. Высокие скулы, далеко выдающаяся вперед челюсть, раскосые монгольские глаза. Отец Андрея, князь Юрий Долгорукий, был женат на дочери половецкого хана Аепы. Так что его сын был половцем куда больше, чем русским. Один из братьев Андрея ушел в степь навсегда и остался кочевать там вместе с тюрками-огузами. Другой пытался стать грузинским царем, а третий, Всеволод Большое Гнездо, взял в жены осетинку. Сам князь Андрей женился на волжской булгарыне. С каждым поколением славянской крови в жилах залесских князей оставалось все меньше. Залесье лежало слишком далеко от русских земель. Почему Киев нужно считать родиной, тут никто не понимал.

С годами на месте одной Древней Руси появилось несколько. Ничего необычного в этом нет. Сегодня на свете существует целая куча государств, в которых говорят по-английски. И несколько, жители которых считают родным языком, скажем, немецкий. Да и государств, в которых говорят по-русски, сегодня тоже несколько. Помимо России, это Украина, Белоруссия, Латвия, Казахстан… Точно так же дело обстояло и семьсот лет назад.

Одно русскоязычное государство тогда возникло на западе: богатое и по-прежнему грозное христианское королевство, не сильно отличающееся от соседних Польши или Венгрии. Одно, наоборот, на севере: торговые республики Новгород и Псков, вступившие в Ганзейский торговый союз и сами давно не считавшие себя частью какой бы то ни было Руси. Что-то появилось в районе белорусского Полоцка, что-то теплилось в древних городах на границе со Степью.

Своя, отдельная держава возникла и в диких восточных лесах, лежавших на месте современной России. Постепенно и здесь тоже появились городки, князья, грамотные священники и какие-никакие признаки цивилизации. Однако прежнюю Киевскую Русь это государство не напоминало даже отдаленно.

6

Если у Залесья и имелся шанс превратиться со временем в обычное русское княжество, то вылазка монгольских принцев этот шанс уничтожила. Регион погрузился в хаос: степняки сожгли крепости, разогнали лесные племена и уничтожили инфраструктуру. Все, что русские строили здесь восемьдесят с лишним лет, теперь нужно было восстанавливать с нуля.

Прежде дань с местных язычников собирали князья из рода Всеволода Большое Гнездо. Однако большинство птенцов этого гнезда монголы выловили и передушили. Всего погибло от пятнадцати до двадцати князей. Истреблены были не только мужчины, но даже принадлежащие к роду женщины, вплоть до новорожденных дочек. Некоторые из выживших охотников за данью махнули рукой и вернулись домой, на Русь. А князю-растяпе Ярославу ехать было некуда. На русских землях его никто не ждал.

Когда набег закончился, Ярослав взглянул по сторонам и неожиданно обнаружил, что дела-то, оказывается, не так и плохи. Монголы истребили всех его родственников, и захудалый род Ярослава неожиданно стал первым по старшинству. Сюрприз, но какой приятный! Да, разгром, учиненный Батыем, был страшен. Из Рязани жители просто ушли, а в остальных местах перепуганные аборигены попрятались в чащах. Но в конце концов монголы, как появились, так и исчезли, а Залесье — вот оно. Править здесь он станет единолично, а ведь этот край, несмотря ни на что, был все-таки очень богат.

Ярослав развил лихорадочную активность. Он заново отстроил сожженный Переславль и бросился нанимать воинов. Однако, если уж человек родился лузером, то это надолго. Уже к зиме стало ясно: ничего-то у князя не выйдет. Он пытался обложить данью местные племена, а оказалось, что обкладывать некого: чудь и меря массово уходили на север и восток. Куда угодно, лишь бы подальше от Степи. Он пытался разговаривать с родственниками как лидер клана, а те лишь смеялись ему в лицо: в новых условиях старые правила не работают. Теперь каждый сам за себя.

Настроение у Ярослава падало даже быстрее, чем зимняя температура. Признавать его старшинство родственники не желали. В Суздальской да Ростовской земле по собственному князю теперь сидело в каждом селе. Вдобавок в лесах появились отряды головорезов, которые и вовсе не соблюдали никаких понятий.

Кое-как перезимовав, следующей весной Ярослав попробовал начать все сначала. И опять неудачно. Денег не было, и взять было неоткуда. Нищие княжьи дружинники бродили по лесным заимкам и грабили все, на что падал взгляд. Казалось, будто хуже, чем сейчас, быть уже не может, но следующей весной все стало намного хуже.

И вот тогда князь вдруг предпринимает странный шаг. Настолько странный, что те, кто о нем слышали, просто отказывались поверить. Весной 1243-го Ярослав отправляется к хану Батыю и просит, чтобы тот подтвердил его право на княжеский престол.

В этот момент история России вдруг развернулась в очень неожиданном направлении.

Песнь восьмая

1

Прямо с новгородского вокзала я на такси уехал в Юрьев монастырь. Было поздно, совсем ночь. Монастырь расположен хоть и недалеко от Новгорода, но все-таки за городом. Водитель был нестарый молчаливый блондин. Чем-то похожий на Чака Норриса. Думаю, иногда ему звонят из восьмидесятых, просят вернуть прищур и выпяченный подбородок. Я спросил, можно ли курить в машине, и он просто кивнул. Разбитая дорога кривлялась вдоль брошенного военного аэродрома, а потом и вовсе исчезла в траве.

Сам монастырь был огромен, пуст, страшен. Я вылез из машины, подошел к настежь распахнутым монастырским воротам. Темно, черное небо, и пахнет водой: рядом гигантское озеро Ильмень. Слева с трудом различался вросший в землю трактор. За ним — монастырские кельи. Свет во всех окнах погашен. Еще дальше был виден черный силуэт древнего и огромного Георгиевского собора. План состоял в том, чтобы попроситься на ночлег в монастыре, но похоже, все, с кем нужно было на эту тему говорить, уже спали.

Когда я вышел назад, к такси, из-за белой монастырской стены в небо вырвалась ослепительная огненная струя. Через три секунды она взорвалась большим зеленым шаром: фейерверк. Таксист объяснил: там, за монастырем, у них шашлычка. Люди кушают, купаются.

— Видел машины оттуда поехали? Это они баб на пляж повезли. Тебе, кстати, не нужно? Бабы тут недорогие. Правда, и не очень симпатичные.

2

Юрьев — самый древний и самый богатый из новгородских монастырей. Основан он был чуть не тысячу лет назад и с тех пор знавал хорошие времена, знавал не очень хорошие, знавал откровенно плохие, а потом просто развалился от времени. Стены монастыря обрушились, крыши сгнили и провалились, древний состоял заколоченным, монахи разбрелись кто куда. Скорее всего, Юрьев исчез бы окончательно, и лишь груды щебня напоминали бы, что когда-то на этом месте располагалась древнейшая в России обитель, — но в 1823 году настоятелем сюда был назначен архимандрит Фотий.

Это был странный настоятель. В те годы христианство в России почти умерло, и даже высшие церковные чины считали хорошим тоном скрывать свои религиозные убеждения. В салонах вовсю болтали о спиритизме и масонских обрядах. Аристократия валом валила на концерты приезжавших из Европы колдунов и духовидцев. Низшие чины вступали в секту скопцов или предавались по ночам староверским камланиям. На этом фоне Фотий выглядел чуть ли не последним оплотом православия. На пороки света он обрушивался будто ветхозаветный пророк. Под одеждой носил тяжелые железные вериги, до кости разъедавшие плоть. По слухам, когда архимандрит умер, въевшееся в тело железо врачи не смогли даже вырезать.

Современники боялись его и называли сумасшедшим фанатиком. При этом даже последний поваренок в Петербурге был прекрасно осведомлен о романтических отношениях, связавших Фотия с самой богатой невестой империи, графиней Анной Орловой.