Николай Коротеев - Мир приключений 1974

• Название: Мир приключений 1974
• Автор: Николай Коротеев
• Издательство: "Детская литература"
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1974

Ежегодный сборник приключенческих и научно-фантастических повестей и рассказов советских и зарубежных писателей.

---

— Она, значит, жива осталась? — нахмурился тот.

— А вы думали, умерла? Представьте себе — жива! В том-то и дело. И подозрение на вас падает.

— Подозрение пусть падает. А я здесь ни при чем. Мало ли она чего наговорит! Кто-то ограбил, а она, значит, на меня валит? Ого!

Пальцы у него мелко дрожали, он их стискивал, переплетал, затем вынул носовой платок и стал мять его.

— Вы правы, но, кроме слов, есть еще и факты. Словам не всегда можно верить, а фактам? Им мы обязаны верить. Согласны со мной?

Воронов кивнул.

— Вот и хорошо. Тогда слушайте меня внимательно.

И Митин обстоятельно и подробно, ровным голосом стал рассказывать о всех тех уликах и доказательствах, какие они с Бабиным собрали за эти дни. Воронов слушал не перебивая, часто вытирал шею и лицо — они у него мокли не переставая, судорожно тискал влажный платок, затем расправлял, накручивал на руку. «Вот сейчас ты правильно потеешь, ты напуган тем, как много мы знаем», — отмстил следователь, наблюдая за ним.

— Да, кстати! — как бы отвлекаясь от главной темы, сказал он. — Не помните, в каком месяце день рождения гражданки Симуковой, вашей, как бы это сказать… словом, вашей неофициальной жены?

— Никакая она мне не жена, — глухо проговорил Воронов. — А день рождения… кто ее знает, не спрашивал я.

— Значит, не знаете? Или, может, просто забыли?

— Да нет, не знаю.

— Так я и запишу в протокол. Согласны?

— Пишите, только зачем это вам?

— А вот зачем: Симукова сказала, что в день ее рождения вы будто бы подарок ей сделали, золотые часы. А вы даже не знаете, когда день ее рождения!

— Ей? Золотые часы?! — удивился тот. — Врет она! На улице она их нашла месяца два назад. Шла, говорит, из кино и нашла их на тротуаре. Я еще удивился…

«Правильно! Не успели договориться. О дне Восьмого марта и не упомянул. Надо им устроить очную ставку».

— Вот видите, расхождение получается: Симукова — одно, вы — другое. Кому верить? А я эти золотые часы у Симуковой взял и гражданке Укладовой показал — так она их с первого взгляда узнала. Мои, говорит, часы, их у меня с руки сорвали. Интересно, правда?

Воронов, не зная, что ответить, подавленно молчал.

— Астахов вам спасибо скажет за то, что не влип в эту историю, — продолжал Митин. — Ведь если бы вы не признались, что ездили в ту ночь на его машине, подозрение пало бы на него. Пуговицу-то в его машине нашли.

— Это я понимаю, зачем человеку зря страдать?

— Вот это хорошие слова! Тут вы говорите, как честный, порядочный человек.

— Но ведь… гражданин следователь, получается, будто я ограбил? Ведь так по-вашему получается? — с хорошо разыгранным удивлением произнес парень.

— А я о чем все время говорю? Не получается, а так все на самом деле и было. Вы ограбили. Улики это говорят, вот в чем дело. Против фактов что скажешь?

Воронов вдруг резко вскочил. Лицо его побагровело, исказилось и стало страшным. Казалось, он сейчас обрушит на следователя удары своих длинных костлявых рук.

— А мне плевать, что у тебя получается! — срывающимся голосом закричал он. — Погубить хотите, дело пришиваете? Ишь как ловко подвел! Ты, может, еще скажешь, что я убить ее хотел?!

Дверь открылась. В камеру, привлеченный криком, заглянул дежурный по коридору. Митин сделал ему успокоительный знак.

— Не знаю, возможно, и хотели. Лишь счастливая случайность спасла женщину от смерти. Благодарите судьбу, Воронов, что она жива осталась. Лучше скажите, где спрятали вещи и деньги? В Москве, в Старой Рузе?

Воронов тяжело дышал. Подошел к окну, ухватился руками за прутья решетки, стараясь подавить вспышку ярости. Голос его звучал глухо, говорил он не оборачиваясь:

— Ничего не знаю… Не грабил, не убивал. Так в протоколе и запишите. Мало ли чего! Вы сначала докажите, что я грабил… придумать все можно.

— А мы ничего не придумывали. Зачем нам придумывать, когда у нас на руках все улики и доказательства? Попробуйте их опровергнуть. Ну, я жду. Молчите?

Парнем овладел страх. Он вернулся, сел на свое место, жадно закурил. Сергей Петрович тоже вынул сигарету.

— А как их опровергнешь? — тихо, словно говоря сам с собой, произнес Воронов, глядя в пол. Потом опять истерично закричал: — Не хочу я опровергать! Вы докажите!

— Ну вот, опять! — огорченно вздохнул Митин.

— Не грабил — и все!

Редки случаи, когда преступник сразу признает предъявленное ему обвинение. Обычно изворачивается, лжет, все отрицает. И сдается лишь припертый неопровержимыми уликами, показаниями свидетелей или на очной ставке. Но бывают и такие, что несмотря ни на что все равно упорно отказываются признать себя виновными.

По всей видимости, к последней категории принадлежал и Воронов. Митину был знаком этот тип людей; с ними тяжело и противно иметь дело — вопреки логике и фактам, они с маниакальной настойчивостью твердят одно: нет, нет и нет…

Неподготовленный к разговору о грабеже, захваченный им врасплох, надеявшийся, что все сведется лишь к случаю в Рузе, Воронов растерялся и тоже пошел по самому простому и легкому пути — отрицанию всего. Но что он будет говорить, когда лицом к лицу встретится с женщиной, которую ударил молотком?

Глава шестнадцатая

Процедура предъявления личности подозреваемого жертве ограбления была подготовлена строго по форме. Укладову из общей палаты перевели временно в отдельную, довольно большую, светлую, с двумя окнами, выходящими в сад. Женщину предупредили об ответственности за дачу ложных показаний. Воронов был доставлен из тюрьмы под конвоем — сопровождал его, кроме Митина и Бабина, конвоир охраны. В коридоре больницы недалеко от палаты, куда была переведена Укладова, дожидались четверо таксистов, специально подобранных Бабиным. Были они молодыми, худощавыми и примерно одного роста с Вороновым. Так требовал закон. Подозреваемый не должен резко отличаться от них наружностью.

В кабинете дежурного врача Бабин предложил Воронову надеть куртку со сквозной застежкой — «молнией», в какой тот был в ночь ограбления, и форменную фуражку таксиста. Воронов послушно надел. Был он молчалив, углублен в себя и все указания выполнял механически. Лишь время от времени шумно вздыхал, словно выполнял тяжелую работу. Щетины на щеках не было, тюремный парикмахер побрил его сегодня особенно тщательно.

— Здравствуйте, Галина Семеновна! — бодро приветствовал больную Митин, первым вошедший в палату. — Я не одни, мы тут целой компанией. Заходите, товарищи!

Укладова приподнялась. Бинт на ней был уже легкий, покрывал лишь часть головы, оставляя лицо открытым. Она была явно взволнована предстоящей встречей с бандитом и смотрела на входивших мужчин внимательно и испуганно.

Таксисты без халатов, ступая на носки, гуськом вошли в палату. За ними понятые — няня и медсестра. Митин пропустил их, стоя у двери. Сначала таксисты сбились в кучу, но потом встали у стены шеренгой. Воронов оказался с краю возле окна. Конвоир и Бабин, чтобы не заслонять шоферов, тоже встали у двери. Двое таксистов, самые молодые, почему-то ухмылялись, другие сохраняли серьезный вид. Все уставились на побледневшую больную.

— Прошу вас, Галина Семеновна… — начал Митин и не докончил фразу.

Укладова вытянула руку, указывая на Воронова, и закричала:

— Вот он, негодяй! Этот…

Затем зажмурилась, как от яркого света, схватилась руками за лицо и откинулась на подушку. Вероятно, перед ней опять возникла страшная ночная картина, когда грабитель замахивался на нее молотком.

Наступила полная тишина. Все повернулись к Воронову. У того медленно опускалась нижняя челюсть. Открытый рот его казался темным провалом на белом лице.

Затем произошло неожиданное: он вдруг сильно толкнул в плечо стоявшего рядом таксиста, дико закричал «А-а-а!..», одним прыжком вскочил на подоконник раскрытого настежь окна, мелькнул в нем тенью и исчез.

Произошло это в считанные секунды. Все оцепенели. Первым опомнился Бабин, рванулся с места, но ему помешали таксисты: повинуясь невольному импульсу, они уже сгрудились у окна. Он стал расталкивать их, продираясь вперед. Сзади конвоир лязгнул затвором пистолета, пронзительно вскрикнула медсестра.

Этой заминке у окна Воронову оказалось вполне достаточно: пригибаясь, кидаясь из стороны в сторону, как преследуемый зверь, он быстро скрылся в путанице узких, заросших кустами аллей.

Когда Бабин тоже выпрыгнул в сад с пистолетом в руке, ветки кустарника, потревоженные беглецом, уже перестали покачиваться. Все вокруг было мирно и тихо, будто ничего тут не произошло.

В глубине больничного сада стояли какие-то служебные пристройки, штабелем лежали ржавые остовы старых кроватей, тут же невысокая ограда. За ней улица. И остановка автобуса.