Эдвард Уитмор - Иерусалимский покер

• Название: Иерусалимский покер
• Автор: Эдвард Уитмор
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-11731-8

31 декабря 1921 года три человека садятся в Иерусалиме играть в покер: голубоглазый неф, контролирующий ближневосточный рынок молотых мумий; молодой ирландец, наживший состояние, торгуя христианскими амулетами фаллической формы; и бывший полковник австро-венгерской разведки, маниакальный пожиратель чеснока.

Их игра, которая продлится двенадцать лет в лавке торговца древностями Хадж Гаруна, приманит сотни могущественных магнатов и лихих авантюристов со всего мира, ведь ставкой в ней — контроль над вечным городом, тайная власть над всем Иерусалимом.

Впервые на русском — второй роман «Иерусалимского квартета» Эдварда Уитмора, бывшего агента ЦРУ и безупречно ясного стилиста, которого тем не менее сравнивали с «постмодернистом номер один» Томасом Пинчоном и латиноамериканскими магическими реалистами.

---

И что?

А то, что мне интересно, откуда у Джо коньячные бутылки с их эмблемой.

Каир неожиданно улыбнулся. Он-то знал, что это значит. В конце концов, у него был широчайший опыт исследования тайных хранилищ истории.

Ты говоришь, рыцари в свое время держали госпиталь в Иерусалиме?

Просто побочное занятие, отвечал Мунк, некий способ начать свое дело. Вскоре они превратились в мародеров и богатых угнетателей.

Фараоны тоже были богатыми угнетателями, сказал Каир. И были не рыцарями, которые притворялись, что сражаются за какого-то бога. Они действительно были богами.

Ну и что?

А теперь они — просто порошок из мумий, который можно купить на любом ближневосточном базаре. За большие деньги, конечно, если хочешь отменного качества, но все равно любой, кто осилит определенную сумму за одну понюшку, может себе это позволить.

Ты все о своем, сказал Мунк.

Нет, я о бутылках Джо. Разве в госпитале можно обойтись без коньяка — в медицинских целях?

Каир улыбнулся еще шире. Мунк остановился и уставился на него.

Ты хочешь сказать, что бутылки подлинные?

Да.

И рыцари привезли их в святую землю в двенадцатом веке?

Исключительно в медицинских целях, отвечал Каир, смеясь.

Мунк вынул свои часы и открыл циферблат, показывающий несуществующее время. С минуту он смотрел на него.

И тогда получается, что Джо раскопал тайный винный погреб, который когда-то принадлежал рыцарям?

Да.

Но где?

Ногой в изящной лакированной туфле Каир слегка притопнул по булыжнику.

Там внизу? Где-то под городом?

Глубоко-глубоко под городом, я бы сказал. За все это время Иерусалим несколько раз успели разрушить и восстановить.

Мунк остановился и в изумлении уставился на булыжную мостовую.

Пещеры прошлого? Но как он в них пробрался? Да если бы стало известно, что они существуют, то многие авантюристы готовы были бы головы прозакладывать, только бы туда попасть!

Может быть, всего один человек знает, что они существуют, и поведал этот секрет Джо. Человек, которому никто никогда не верил и которого никто никогда не слушал.

Мунк спрятал часы. Они немного прошли в молчании.

Очевидно, Хадж Гарун, сказал Мунк.

Очень вероятно.

Но он сумасшедший.

Конечно.

Он ведь даже говорит, что прожил три тысячи лет.

И поэтому его никто не слушает. Но скажи мне, Мунк, ты бы заинтересовался этими пещерами, если бы они и вправду существовали?

Не очень-то. Моя специальность — разного рода будущее, ты же знаешь.

Да, новое еврейское государство. Знаю.

А ты? спросил Мунк.

Тоже не моя стезя. Я по-своему тоже смотрю в будущее.

Зачем?

Чтобы свершить правосудие, сказал Каир с улыбкой.

Он достал из-под одежды маленькую золотую коробочку, вынул из нее щепотку порошка, втянул порошок ноздрями, и зрачки его прозрачных голубых глаз расширились. Мышцы у рта привычно расслабились. Мунк и Каир вышли из переулка у Яффских ворот.

Порошок из мумий потрясающе на тебя действует, сухо прокомментировал Мунк.

Каир улыбнулся в пространство и нежно кивнул. Они разошлись — каждый побрел своим путем.

Часть третья

Глава 9 Нубар Валленштейн

Это была колоссальная преступная группировка, действовавшая по всему Балканскому полуострову, не больше и не меньше, причем ее участники отбирались лично Нубаром исключительно за умение интриговать и запугивать, вымогать и воровать.

В башне албанского замка, где в начале девятнадцатого века его дед заучивал Библию наизусть, Нубар Валленштейн задумчиво сидел над отчетом. Отчет гласил, что найден еше один, до сей поры неизвестный трактат, принадлежащий перу самого известного алхимика за всю историю человечества, Бомбаста фон Гогенгейма, он же Парацельс.

В библиотеке Нубара хранились все без исключения труды, обычно приписываемые великому швейцарскому магистру шестнадцатого века, и в дополнение к ним — тысячи засаленных листов неразборчивых подделок. Эта собранная за последние шесть лет коллекция была результатом неимоверных усилий сети его агентов на Балканах.

Парацельс Бомбаст фон Гогенгейм.

Гогенгейм Парацельс фон Бомбаст.

Для Нубара эти слоги таили в себе мистический смысл. Эти сочетания звуков манили его тайными знаниями, в которые он с головой нырнул, как только в 1921 году, в пятнадцатилетнем возрасте, впервые на них натолкнулся.

София, его бабушка, баловала его. И он списался с книготорговцами и библиофилами по всем Балканам, предлагая огромные деньги за любые работы Парацельса, которые только удастся раздобыть. Великая война круто поворачивала судьбы. Могущественные семьи приходили в упадок, исчезали огромные состояния. Фолианты и трактаты все прибывали, и к концу войны, благодаря невероятному богатству и влиянию Софии, Нубар оказался владельцем самой большой коллекции трудов Парацельса в мире.

Но этого Нубару было мало. Нубар подрастал в родовом замке Валленштейнов в Албании и рано пап жертвой наследственной подозрительности и безотчетных страхов, которые обуревали первого Валленштейна еще в семнадцатом веке. Эти страхи унаследовали все поколения Скандербег-Валленштейнов, кроме последнего, деда Нубара. Этот фанатичный вероотступник, монах-траппист, нашел на Синае ветхий манускрипт, в действительности оказавшийся древнейшей Библией в мире. К ужасу своему, дед понял, что эта Библия противоречила всем религиозным истинам всех верующих на свете. Движимый благочестием, дед подделал ее и создал текст, способный служить верующим хоть какой-то духовной опорой.

Парабаст Гогенцельс фон Бомбгейм.

Первого Валленштейна обуревал страх, что враги его давно убитого дяди, в свое время всемогущего генералиссимуса Священной Римской империи, пытаются убить и его руками своих агентов.[43]

Следующие Скандербеги, эти неграмотные воины, всю жизнь проводившие вдали от замка, сражаясь в любой армии, которая желала их принять, были неспособны совмещать любовь с чувственным наслаждением и поэтому бессильны со своими женами. Страсть в них возбуждали только маленькие девочки, не старше девяти лет. От Скандербегов Нубар унаследовал подозрительность.

Подозрения питались самими собой и в конце концов порождали отдельную реальность. Последующие Скандербеги в юности всегда ощущали, что их отцы — им чужие, и, вырастая, понимали, что отцами их собственных сыновей будут чужие люди. Ужасное бремя изоляции, неуверенность и подозрительность длиною в жизнь, сыновья без отцов и отцы без сыновей — поколение за поколением они обитали в темном и сыром замке, мрачно примостившемся на дикой албанской скале. В продуваемом ветрами неуютном форпосте на ненадежной границе, отделяющей христианскую Европу от мусульманского царства турок.

Гэгенбомб фон Цельс Парагейм.

Невероятные сомнения и наследственные страхи изводили Нубара, как веками мучили всех мужчин рода Валленштейнов, этих не связанных родством друг с другом подозрительных воинов. Дома они изводили себя яростным недоверием ко всем подряд, а вдали от дома воображали самые немыслимые заговоры. Весь миропорядок можно было объяснить этими неопределенными, но вездесущими кознями. В их сознании вся вселенная тайно точила ножи против небогатых хозяев отдаленного албанского замка.

То же самое чувствовал и Нубар, несмотря на то что замком, как и семьдесят пять лет назад, все еще правила его бабушка, София, — с тех самых пор, как ее гражданский муж, дед Нубара, вернулся домой из святой земли, сломленный и обезумевший. Нубар нутром чуял все эти козни прошлого, и его попытки преодолеть свои страхи увенчивались не бо́льшим успехом, чем попытки подчинить левое веко, чтобы оно не дергалось от возбуждения, — еще один недуг первого хозяина замка, который впоследствии поражал всех мужчин-Валленштейнов.

Что было совершенно необъяснимо. До того как родился дед Нубара, ни один мужчина-Валленштейн не состоял с другим в кровном родстве. Почему же все они были так похожи друг на друга?

Ответить на этот вопрос никто не пытался, и по вполне разумной причине. Ведь это означало бы признать, что на Балканах причинно-следственные связи дают сбой, уступая место хаосу, бесчеловечно сложной алогичной круговерти, так что от подобного признания благоразумно шарахались.

Гогенбаст фон Гейм Парабомб.

Или, вкратце, Парацельс, величайший алхимик всех времен и народов.

В начале шестнадцатого века он недолго состоял профессором медицины в Базеле. Его вынудили покинуть этот пост из-за того, что он отрицал традиции — объяснял веши, которые никому и в голову не приходило объяснять, связывал то, что никто никогда между собой не соединял, и, наоборот, отрицал связь между вещами, которая другим виделась нерасторжимой. А проще говоря, сеял смуту по той сумеречной области, что раскинулась промеж причиной и следствием.