Сергей Другаль - Мир Приключений 1990 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)

• Название: Мир Приключений 1990 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)
• Автор: Сергей Другаль
• Издательство: Орденов Трудового Красного Знамени и Дружбы на-родов издательство “Детская литература”
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1990
• ISBN: ISBN 5–08–001419–9

МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ (Альманах)

Орденов Трудового Красного Знамени и Дружбы народов издательство “Детская литература”. Москва 1990

СОДЕРЖАНИЕ:

Сергей Другаль. ЯЗЫЧНИКИ. Фантастическая повесть

Марк Азов, Валерий Михайловский. КАПИТАН — ДОЧЬ КАПИТАНА. Детективная повесть

Глеб Голубев. ПАСТЬ ДЬЯВОЛА. Фантастическая повесть

Анатолий Безуглов. ИЗ ЗАПИСОК ПРОКУРОРА. Детективные рассказы. “Стрелы Амура” и “Играли свадьбу”

Кир Булычев. ПОДЗЕМНАЯ ЛОДКА. Фантастическая повесть

Ростислав Самбук. ЖЕСТОКИЙ ЛЕС. Приключенческая повесть. Авторизованный перевод с украинского Николая Шумакова

Мадлен Л’Энгл. СКЛАДКА ВРЕМЕНИ. Фантастическая повесть-сказка. Перевод с английского Е.Бедаревой и Н.Тимофеевой

Составитель В.С.Мальт

Оформление В.М.Лыкова

---

— И это Бермудский треугольник, прославленный своей роковой и зловещей таинственностью? Коварная Пасть Дьявола, как его еще называют?! — негодующе сказал Сергей Сергеевич. — Прямо картина Куинджи “Ночь на Днепре”! Вы не чувствуете себя обманутым, Николаевич? Работаем тут уже второй месяц, скоро домой, а ни о каких загадочных происшествиях рассказать друзьям не придется. Вы, мой друг, небось огорчены? Признайтесь, ведь отправились с нами в плавание, надеясь на сенсационные приключения. Но я вас честно предупреждал: все эти р-р-р-ро-ковые тайны, вроде исчезновения судовых экипажей, похищенных коварными инопланетянами, или бесследно пропавшие при ясной погоде самолеты, — все эти сказочки придуманы вашими коллегами-журналистами, так что сетовать не на кого. Сами виноваты.

Он был прав, и это было обидно. Сколько историй, одна удивительнее другой, рассказывали о ставшем воистину притчей во языцех Бермудском треугольнике! Но как-то все они произошли много раньше нашего появления здесь…

Правда, мы дважды попадали в сильнейшие штормы, которые налетали совершенно внезапно. Во время одного из них наши радисты приняли несколько сигналов бедствия. Тогда погибло небольшое судно. К счастью, команду успели снять вертолетами. Пропали два американских самолета-заправщика. Они даже не успели подать никаких сигналов. Но и в этом не было ничего загадочного. Их обломки сразу нашли и определили, что самолеты по неосторожности столкнулись в воздухе.

Ученых радовали обнаруженные магнитные аномалии и замысловатые течения-ринги, о существовании которых раньше и не подозревали. Но в ответ на мои расспросы ученые мужи обидно поучающим тоном старательно растолковывали, что хотя эти открытия весьма интересны для науки, ничего сверхъестественного и необычного в них нет. Все происходит по строгим законам природы.

— Но почему же тогда именно здесь из года в год работают не только наши суда, но и целая международная флотилия — ученые США, Франции, Канады? — допытывался я.

И мне снова, в какой уже раз, терпеливо, как не слишком понятливому школьнику, объясняли, что этот уголок Мирового океана именно тем и примечателен, что здесь много интересного и для океанологов, и для метеорологов, и для исследователей земного магнетизма…

— Но почему именно тут?!

— Вот это мы постепенно и выясняем.

“Здесь возникают тропические циклоны!” — с гордостью провозглашали метеорологи. Но и с циклонами нам почему-то не везло: все они обходили “Богатырь” стороной. Вот и сегодня за обедом начальник метеослужбы профессор Лунин объявил, что зарождается новый ураган, названный “Луизой”, он движется в сторону Антильских островов.

— Но боюсь, — сказал он, — нам с этой “дамой” познакомиться поближе вряд ли удастся. В нашу сторону она, пожалуй, не повернет. Хотя, впрочем, в небесных делах все возможно.

Пока никаким ураганом не пахло. В самом деле, Сергей Сергеевич прав. Мир и покой, как на знаменитой картине Куинджи “Ночь на Днепре”.

Конечно, было обидно. Но мне не хотелось признаваться в этом, и я как можно насмешливее сказал:

— А мне кажется, Сергей Сергеевич, что вы опечалены еще больше меня.

— Почему?

— Во-первых, я уже не раз убеждался, что вы не меньший любитель приключений, чем я, а во-вторых, знаю давно: стоит вам заговорить о том, что, дескать, давненько мы ничего интересного не встречали, как неожиданности начинают обрушиваться одна за другой.

— Лестно слышать, — засмеялся Волошин. — Но на сей раз, увы, Николаевич, вы ошибаетесь.

Мог ли я предполагать, что “на сей раз” сам окажусь пророком?!

Бросив прощальный взгляд нд манящую “дорожку к счастью”, мы неторопливо пошли по палубе вдоль борта.

Вдруг Сергей Сергеевич замер, словно сделал охотничью стойку, почуяв дичь.

— Зайдем к Володе? — предложил он.

Я кивнул. Это стало у нас своего рода ритуалом: заглядывать перед сном в ходовую рубку, где к этому времени нес вахту наш друг, второй штурман Володя Кушнеренко, “се-конд” на морском жаргоне.

Днем в святая святых ходовой рубки мы заглядывали редко. Посторонним — а такими наш капитан Аркадий Платонович считал всех, кроме вахтенного, — там появляться запрещалось. Проплававший по всем морям и океанам почти полвека, наш капитан был человеком прекрасной души, деликатным, отзывчивым, добрым, а на вид даже весьма добродушным — полный, круглолицый, лысый, с ленивой походочкой вразвалку. Но ни малейших отступлений от морской дисциплины он не терпел и порядочек на “Богатыре” держал крепко — “как на крейсере”, по лаконичному, но выразительному определению Володи Кушнеренко, в недавнем прошлом военного моряка.

Запрещалось, например, выбрасывать окурки за борт, играть на палубе в неположенные часы на гитаре и других инструментах, опаздывать в столовую и свистеть (это уже, видимо, дань морским суевериям: чтобы не накликать непогоду). Запрещалось ходить по служебным помещениям без рубашки при любой жаре, а на баке появляться раздетыми до трусов. Спать полагалось только в каюте, а не выносить постель на палубу, дабы, как было сказано в капитанском приказе, судно не превратилось в плавучий табор.

Аркадий Платонович любит иногда выражаться нарочито старомодно и порой совершенно неожиданно, но всегда к месту, употребить красочное выражение, взятое чуть ли не из летописей. И боже упаси кого-нибудь нарушить один из его запретов, хотя голос капитан никогда не повышает.

Свет в рубке был уже потушен, в темноте смутно вырисовывалась фигура рулевого, замершего возле своего пульта. На больших судах, таких, как “Богатырь”, никаких “штурвалов” не увидишь. Их заменяют рулевые колонки с рычажками и клавишами. Моряки прозвали их “пианино”. Так и говорят рулевые, сменяясь с вахты и помахивая кистью уставшей руки: “Ну, отыграл на пианино…”

— А где Владимир Васильевич? — спросил Волошин.

Рулевой молча показал взглядом на неплотно прикрытую дверь, которая вела в штурманскую рубку.

— Это мы, — сказал Сергей Сергеевич, открывая дверь. — Зашли пожелать спокойной вахты.

Володя молчал, ожидая, когда мы войдем. Потом хмуро ответил:

— Боюсь, не поможет.

— Ожидается шторм? — удивился Волошин.

— Нет, пока все тихо, но принята радиограмма из Гамбурга: прервалась связь с яхтой “Прекрасная Галатея” какого-то Хейно фон Зоммера. Вторые сутки не отвечают на вызовы. Официально просят все суда и самолеты, находящиеся поблизости, принять участие в ее поисках.

Мы с Волошиным переглянулись.

— А что за яхта? — спросил Сергей Сергеевич.

— Прогулочная. Катала богачей по океану. Двенадцать человек команды да прислуга. И гостей этого фон Зоммера человек пять — шесть, а может, больше, точно не известно.

— А где была эта красавица, когда ее последний раз слышали?

— Последний раз выходила на связь позавчера, в шестнадцать тридцать. Находилась примерно вот здесь. — Володя ткнул пальцем в большую карту, разложенную на широком штурманском столе.

— Далеко от урагана. И закрыта от него Багамскими островами. Погода там, наверное, хорошая.

— Полный штиль. Яхта новенькая, только в прошлом году построена. Капитан и команда — опытные моряки. Навигационное оборудование самое совершенное, локаторы, радиопеленгаторы. Кроме судовой рации, работавшей во всех диапазонах, имела и аварийную. Был на ней установлен даже автомат, подающий сигналы бедствия. Бывают такие случаи, что радист не может добраться до своей рубки: ну, пожар там сильный, взрыв. Тогда автомат сам подает сигналы, сообщает позывные судна и координаты. И, несмотря на все это, яхта молчит…

Мы вышли на палубу. Что-то неуловимо изменилось вокруг. Ночная тьма вдруг стала иной, тревожной, враждебной.

Нахмурившись и покачивая головой, Волошин таким быстрым шагом направился к метеонаблюдательной площадке, что я еле поспевал за ним по трапам и переходам. На площадке он зажег свет и заглянул в будку, где покоился его любимый “ипшик”, как Сергей Сергеевич ласково называл инфразвуковой предсказатель шторма, созданный у него в лаборатории новой- техники. Волошин не уставал всем по нескольку раз объяснять, что этот чудо-прибор улавливает по образцу “уха медузы” неслышимые инфразвуковые волны — “голос моря” — и способен предупреждать о приближении шторма за двое суток.

Сергей Сергеевич довольно долго внимательно изучал прибор, несколько раз слегка постучал пальцами по его шкале и пожал плечами:

— Нет, совершенно спокоен. Пока еще ни разу не подводил. Ладно, — повернулся он ко мне, — зайдем к радистам, Николаевич.

Радиостанция на “Богатыре” размещалась в трубе, установленной, как и на всех больших современных судах, лишь по традиции, для красоты. Озабоченный “секонд” уже был здесь. Рядом с вахтенным радистом сидел начальник радиостанции Вася Дюжиков. Они даже не заметили нас. Оба не отрывали глаз от мерцающих огоньками приборов.