Григорий Ходжер - Белая тишина

• Название: Белая тишина
• Автор: Григорий Ходжер
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1976

Роман «Белая тишина» является второй книгой трилогии о нанайском народе. Первая книга — «Конец большого дома».

В этом романе колоритно изображена жизнь небольшого по численности, но самобытнейшего по характеру нанайского народа. С любовью описывает автор быт и нравы своих соотечественников.

Время действия — начало XX века. Октябрьская революция, гражданская война. Ходжеру удалось создать правдивые образы честных, подчас наивных нанайцев, показать их самоотверженную борьбу за установление Советской власти на Дальнем Востоке.

---

Наконец он в полдень объявил, что сегодня вечером они пойдут на рыбную ловлю, и потребовал, чтобы Богдан об этом не проболтался никому в стойбище. Богдан не находил себе места, чтобы не сказать лишнего своему другу Хорхою, он встал на лыжи и ушел проверять петли, выставленные на зайцев. Вернулся, когда большое красное солнце садилось за голыми тальниками. Баоса лежал на своем месте и дремал. Богдан обиделся, он решил, что дед разыграл его, что они никуда сегодня не пойдут. Куда же идти, когда за окном сгущались сумерки, наступала скорая зимняя ночь. Мальчик разделся и лег рядом с дедом.

Вскоре Баоса поднялся, разбудил Богдана и потребовал есть. После плотного ужина он сам: наложил пшенную кашу в котелок, сунул туда же несколько кусков юколы и начал одеваться. Женщины не спрашивали, куда собрался старик, глядя на ночь; собрался, значит, надо ему идти.

Вышли на морозный ночной воздух. Баоса остановился возле дверей, прислушался, огляделся вокруг. Богдан тоже оглянулся вокруг, но ничего не увидел. Старик все еще прислушивался, а мальчику казалось, что дед его даже принюхивается. Баоса передал котелок с кашей и юколой внуку, подошел к сушильне, взял пешню и сачок и, не говоря ни слова, пошел на берег. Мальчик побежал вслед за ним, его захватила вся эта таинственность подготовки к ловле калуг и осетров.

— Дедушка, почему крючки не взяли? — спросил он шепотом, догнав Баосу.

— Сегодня они не нужны. Ты никого не видел? — тоже шепотом спросил старик.

— Никого.

Баоса остался доволен и быстро зашагал по дороге, вверх по реке. Богдан еле поспевал за ним, спотыкался о ледяные глыбы, ноги разъезжались по обнаженному льду, и он боялся упасть и рассыпать содержимое котелка. Мальчик видел впереди спину деда, белый снег вокруг, а дальше такая темень, будто кто завесил весь мир черным материалом. Наконец Баоса остановился, опять прислушался, принюхался, отошел в сторону от дороги и начал пешней прорубать лед.

«Как он видит? — удивился Богдан. — В такую темень ногу проткнешь пешней».

Но Баоса уверенно продолжал долбить лед. Когда Богдан начал убирать сачком ледяное крошево, то убедился, что прорубь получилась круглая, ровная, без выступов. Лед был толст, вся железная часть пешни уже исчезала в проруби, а до воды еще не добрались.

Богдан вспотел, догоняя деда, а теперь на морозе быстро остывал. Чтобы не замерзнуть, он прыгал, хлопал руками, потом взял у деда пристегнутый за его пояс топорик и нырнул в густую темноту.

— Ветвистую сруби, — вслед ему крикнул Баоса.

«Ветвистую говорит, а разыщу я, где тальники или нет?» — подумал мальчик. Он постоял, прислушался. Дед продолжал долбить прорубь, мороз трещал в тальниках, то там, то тут оружейным выстрелом ломался толстый лед. Мальчик наугад срубил ветку тальника, на ощупь проверил, много ли ветвей, и поволок ветку к деду. Прошел немного, остановился, прислушался — с верховьев реки по дороге ехали люди, скрипел снег под санями, копыта лошади цокали по льду. Деда не было слышно. Где он, как его найти? Сани приближались. Богдан шел наугад, надеялся выйти к дороге.

— Дедушка, где ты? — негромко окликнул он.

— Здесь я, — откуда-то спереди справа откликнулся дед.

Мальчик зашагал к голосу и вышел на дорогу. В это время внезапно из темноты на белый снег выбежала лошадь с санями и остановилась.

— Эй, ты! — спросили по-русски. — Далеко до стойбища Нярги?

Богдан понял только последние слова, догадался, о чем спрашивали, и признался, что сам не знает, далеко или близко до Нярги.

Баоса, как невидимый дух, появился возле внука и недовольно спросил:

— Что нужно?

— Я хотел спросить, далеко до Нярги?

— Нет, рядом тут.

— А вы не туда идете?

Баоса помедлил с ответом, взял у внука топорик, заткнул за пояс и сказал:

— Собрались идти.

— Садитесь, вместе поедем, места хватит, — добродушно пригласил тот же голос.

Баоса сходил за пешней, сачком и котелком с кашей и юколой, сел в сани, и лошадь потрусила дальше.

— Тут, бари,[40] не скажешь, у кого большой дом, где могли бы мы вдвоем остановиться? Мой товарищ русский.

«Говорит бари, из Найхина родом, — сразу же разгадал Баоса. — Новостей, наверно, много везет».

— Можешь у меня остановиться, у меня места хватит на двоих, — ответил он.

В большом доме не уснули еще, когда вернулись рыболовы с гостями. Женщины тут же соскочили с нар, захлопотали у неостывшего очага, приветили приезжих. Теперь только при свете двух жирников Баоса разглядел ночных гостей, а гости — хозяина большого дома. Русский оказался высоким, худым, без традиционной бородки клинышком и усов, нанай — полная противоположность ему, невысокого роста, коренастый, с быстро бегающими живыми глазами.

Женщины накормили, напоили чаем гостей, постелили постель рядом с Баосой и Богданом. Так вечером Баоса и не узнал, кто такие его ночные гости, куда и зачем едут. «Носит их куда не следует», — сердито думал он. Только утром приезжий нанай сообщил, что едут они в стойбище Болонь, русский учитель там откроет школу и будет учить грамоте нанайских детей, а он на первых порах помогает русскому как переводчик, потому что учитель не понимает нанайского языка.

«Это что же такое? Какая учеба получится, когда дети не понимают русского, а русский не поймет детей, — подумал Баоса и усмехнулся: — Это одно и то же, что бурундук стал бы учить мышь лазить по деревьям, прыгать с ветки на ветку».

Звали нанай Ултумбу Оненко, он окончил в Найхине туземную церковно-приходскую школу, одним из первых нанай научился писать и читать. Баоса с восторгом смотрел на Ултумбу, он прямо-таки гордился им, как родным сыном. Да. Это большое дело, сын рыбака-охотника научился читать и писать! Выходит, у нанай тоже есть способности, они тоже могут овладеть грамотой!

— Пошли в Болонь своих внуков, пусть они учатся, — неожиданно предложил Ултумбу. Баоса сразу замолчал, прикусил язык.

— Нет, Ултумбу, Богдана не могу отдать в школу, — ответил он после длительного раздумья. — Не могу. Мне легче сердце из груди вырвать, чем внука отпустить от себя.

— Он же станет грамотным человеком!..

— Не могу я его отпустить. Не могу.

Гости позавтракали и выехали в Болонь, а Баоса лег на свое место, закурил неизменную трубку и задумался. Он вспомнил, как двадцать с лишним лет так же ездили по стойбищам русские и приглашали детей в тот же Болонь учиться в школе. Баоса не поверил русским, старые мудрые люди говорили, что русские хотят собрать в одну кучу всех детей нанай, чтобы потом легче их было увезти к себе и сделать их русскими. Баоса прихватил с собой обоих сыновей — Полокто и Пиапона — и убежал в тайгу на охоту. Ищите охотника в тайге!

Позже русский поп начал собирать детей в Малмыж, якобы тоже учиться в школе. Но Баоса уже имел опыт убегать с детьми от русских учителей и попов, прихватил он на этот раз Дяпу и убежал в тайгу. Теперь опять открывают школу в Болони, опять приехал русский учитель, который не понимает нанайского языка. Чему он научит? Ведь дети не понимают его. Раньше в Болони тоже учились нанайские дети, но они так и не научились ни писать, ни читать. Какой толк в такой учебе? Правда, Богдан смышленый мальчик, может и на самом деле научиться писать и читать. Конечно, грамотный Богдан помогал бы ему сдавать пушнину торговцам, и те бы не стали при нем обманывать. Но намного ли обманывают торговцы? Ведь охотники тоже обманывают их, желтого соболя сажей покрывают и сдают, вырежут у рябчиков мягкие грудки, а вместо них приморозят белое мясо погибшей после нереста кеты, поймают кабарожку с маленькой струей, наполнят струю калом этой же кабарожки, сдают калужьи хрящи торговцу, напихают вместо спинного мозга гальки, чтобы тяжелее стал, что ни говори, нанай тоже хитрый становится. Правда, хитрых охотников мало, из десяти человек один найдется такой, но они мстят торговцам за других девятерых.

— Дедушка, когда мы пойдем на рыбалку? — перебил размышления деда Богдан.

— Молчи, как вчера молчал. Сегодня пойдем.

— Почему мы вчера вернулись?

— Потому что люди встретились, когда люди встречаются — никогда не будет удачи. Вот почему надо уходить из стойбища так, чтобы ни один глаз тебя не увидел, ни одно ухо чтобы не услышало.

С наступлением ночи Баоса с Богданом вновь украдкой вышли из стойбища и пошли к недорубленной проруби. Баоса молчал, пока не удалились из стойбища, потом придержал шаг, остановился и торжественно сказал:

— Нэку, в жизни я для себя ничего не хочу, запомни это. Я хочу только, чтобы ты был до моей смерти рядом со мной. До моей смерти ты станешь Заксором. Как только откроется в Нярги школа, ты пойдешь учиться. Я хочу, чтобы ты не отставал от людей, мой внук не должен быть хуже других. Понял? Это все, что я хочу.

Баоса продолжал свой путь, он наконец высказал внуку свои мысли, и с него словно свалился тяжелый груз, который он нес с того дня, как появился Богдан в большом доме. Что же ответит мальчик? Молчит. Пусть молчит, пусть думает, времени еще много, Баоса не собирается скоро умирать, он еще дождется, когда внук станет грамотным человеком, как Утумбу Оненко.