Альфред Бестер - Продается планета (сборник)

• Название: Продается планета (сборник)
• Автор: Альфред Бестер
• Издательство: “Университетское” Госкомиздата БССР
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 1988
• ISBN: ISBN 5-7855-0003-5

В сборник включены произведения прогрессивных писателей фантастов капиталистических стран: роман А.Азимова “Космические течения”, рассказы Р.Брэдбери, Н.Нильсена, С.Комацу и др. Их объединяет антивоенная направленность, критика образа жизни бездумного “общества потребления”. Представленные в сборнике произведения “высвечивают” негативные стороны и тенденции развития капитализма.

СОДЕРЖАНИЕ:

А.Балабуха, А.Бритиков. Будущее, которое необходимо предотвратить

АБСОЛЮТНОЕ ОРУЖИЕ

Альфред Бестер. Феномен исчезновения. Пер. с англ. Ю.Абызова

Фредерик Браун. Арена. Пер. с англ. А.Иорданского

Мишель Демют. Чужое лето. Пер. с франц. А.Григорьева

Роберт Шекли. Абсолютное оружие. Пер. с англ. Ю.Виноградова

Рэй Брэдбери. Ржавчина. Пер. с англ. З.Бобырь

Альфред Элтон Ван-Вогт. Чудовище. Пер. с англ. Ф.Мендельсона

Кэрол Эмшуиллер. Субботний отдых на берегу моря. Пер. с англ. Е.Дрозда

Айзек Азимов. Космические течения. Пер. с англ. З.Бобырь

ТОРГОВЦЫ РАЗУМОМ

Тур Oгe Брингсвярд. Бумеранг. Пер. с норвеж. Л.Жданова

Саке Комацу. Смерть бикуни. Пер. с япон. З.Рахима

Генри Каттнер. Сплошные неприятности. Пер. с англ. В.Панова

Гарри Гаррисон. Преступление. Пер с англ. И.Почиталина

Фриц Лейбер. Мариана. Пер. с англ. Е.Дрозда

О. Лесли. Торговцы разумом. Пер. с англ. Б.Клюевой

Фредерик Пол. Туннель под миром. Пер. с англ. В.Ровинского

Нильс Нильсен. Продается планета. Пер. с датск. Л.Жданова

Клиффорд Саймак. Денежное дерево. Пер. с англ. И.Можейко

Чарлз Гилфорд. Небеса могут подождать. Пер с англ. Э.Маркова

Анна Ринонаполи. Ночной министр. Пер. с итал. Л.Вершинина

Джек Финней. О пропавших без вести. Пер. с англ. З.Бобырь

Курт Воннегут. Лохматый пес Тома Эдисона. Пер. с англ. М.Ковалевой

Коротко об авторах

Составители: Г.Ануфриев, В.Цветков

Художник С.Баленок

---

— Это всегда так бывает? — спросила она. Ей никогда не случалось бывать в космическом корабле, она даже не мечтала об этом. Губы у нее сжались и сердце стучало.

— Нет. Только во время продувки.

Рик радостно двинулся по твердым металлитовым мосткам, жадно оглядывая пустое помещение.

— Вот, — сказал он. — Это кухня. Впрочем, пища не так важна. Некоторое время мы можем обойтись и без нее. Вода важнее.

Он начал возиться среди утвари, расположенной в уютных, компактных гнездах, и раздобыл большой контейнер с крышкой. Поискал взглядом водяной кран и облегченно ухмыльнулся, когда раздались мягкие вздохи насоса и журчанье воды.

— Теперь возьмем несколько жестянок. Не нужно много. Нельзя, чтобы это заметили.

Рик нашел маленькую комнатку, занятую пожарным оборудованием, аварийными медицинскими запасами и аппаратами для сварки.

— Устроимся здесь, Лона, — сказал он не очень уверенно. — Сюда не заглядывают, разве что в крайних случаях. Нам нельзя будет зажигать свет, чтобы они не заметили утечки энергии, и пользоваться туалетом: придется выжидать периодов отдыха и не попадаться на глаза ночным сменам.

Ток воздуха внезапно прекратился. Мягкое, монотонное жужжанье сменилось тишиной.

— Скоро они погрузятся, и тогда мы полетим, — сказал Рик.

Если Рик почувствовал себя человеком, когда проснулся сегодня на рассвете, то сейчас он был гигантом и руки его протягивались через всю Галактику. Звезды были мячиками, а туманности — клочьями паутины, которые нужно снять.

Он был на корабле! Воспоминания хлынули широким потоком, вытесняя друг друга. Он забывал о кыртовых полях, о фабрике, о Валоне, ворковавшей в темноте. Это были лишь мгновенные разрывы в картине, которая возвращалась теперь и оборванные концы которой медленно соединялись.

Корабль!

Если бы Рика раньше поместили на корабль, ему не пришлось бы ждать так долго, пока зарубцуются клетки, выжженные в мозгу.

— Не волнуйся, Валона, ты почувствуешь вибрацию и услышишь шум, но это будут только двигатели. Ты ощутишь на себе большую тяжесть. Это ускорение!

— А что это такое: ус-ко-ре-ни-е?

— Не бойся, Лона. Просто тебе будет неприятно, ведь у нас нет аппаратуры, воспринимающей давление. Ты прислонись к этой стене, а когда почувствуешь, что тебя прижимает к ней, не сопротивляйся. Чувствуешь: это уже начинается!

Он втиснулся в стену; и по мере того, как раскаты гиператомных двигателей нарастали, тяжесть все увеличивалась.

Валона тихонько застонала, потом умолкла, тяжело дыша. В горле у нее свистело; ее грудная клетка, не защищенная ремнями и гидравлическими буферами, старалась впустить в легкие хоть немного воздуха.

Рику удалось произнести, задыхаясь, несколько слов, не вдумываясь в их значение, но Валона должна чувствовать, что он здесь, рядом. Пусть ее покинет острый страх перед неизвестностью, который переполняет ее. Это был только корабль, только чудесный корабль; но ведь она никогда раньше не бывала на корабле.

— Валона, будет еще прыжок, когда мы войдем в гиперпространство и сразу покроем большую часть расстояния между звездами. Ты даже не заметишь, как это случится. Только чуть дернется что-то внутри, и готово. — Рик добывал слова медленно, слог за слогом, и они заняли много времени.

Тяжесть медленно исчезала, и, наконец, невидимые цепи, приковывавшие их к стене, ослабели и упали. Задыхаясь, Рик и Валона опустились на пол.

— Не ранен ли ты, Рик?

— Я, ранен? — Он еще не отдышался, но засмеялся при мысли, что может быть раненным на корабле. — Когда-то я месяцами не опускался ни на какую планету.

— Почему? — спросила она. Подползла поближе и приложила руку к его щеке, чтобы увериться, что ее Рик здесь.

— Такая у меня была работа.

— Да, — подтвердила она. — Ты анализировал Ничто.

— Правильно. Именно это я и делал. Ты знаешь, что это значит?

— Нет.

Он знал: она ничего не поймет, но должен был говорить. Должен был насладиться воспоминаниями, опьяниться тем, что может вспоминать прошлое.

— Видишь ли, все материалы во Вселенной состоят из сотни различных веществ. Мы называем эти вещества элементами. Железо и медь — элементы.

— Я думала, что металлы.

— Да, но они же и элементы. И кислород, и азот, и углерод, и палладий. Важнее всех водород и гелий. Они самые простые и встречаются чаще всех.

— Я никогда не слыхала об этом, — сказала Валона.

— Девяносто пять процентов всей Вселенной — это водород, а большая часть остального — гелий. Даже в пространстве.

— Мне говорили когда-то, — сказала Валона, — что пространство — это пустота. Там ничего нет. Правильно?

— Не совсем. Нет почти ничего. Но, видишь ли, я был космоаналитиком; это значит, что я носился в пространстве, брал из него очень маленькие количества элементов и анализировал их. Я определял, сколько там водорода, сколько гелия, сколько других элементов.

— Зачем?

— Ну, это сложно. Ведь распределение элементов в пространстве неодинаково. В некоторых районах встречается больше гелия, в других — больше натрия, и так далее. Такие области с особым аналитическим составом движутся в пространстве, как течения. Это космические течения. Если изучить их особенности и направление, можно представить, как возникала Вселенная и как она развивалась.

— А как это можно узнать?

Рик поколебался.

— Никто не знает в точности… — Он продолжал говорить, опасаясь, что запас знаний, в которых сейчас блаженно купался его разум, может иссякнуть. — Потом мы определяем плотность, то есть густоту космического газа во всех районах Галактики, чтобы корабли могли точно рассчитать свой прыжок в гиперпространство. Это похоже на… — Голос у него замер.

Валона напряглась и нетерпеливо ждала продолжения. Но Рик умолк. Ее голос прозвучал хрипло в полном мраке:

— Рик? Что с тобой, Рик?

Снова молчание. Ее руки вцепились в его плечо, затрясли его.

— Рик! Рик!

И ответил ей почему-то голос прежнего Рика. Тихий, испуганный, без всякой радости и уверенности:

— Лона, мы сделали что-то плохое.

— В чем дело? Что плохого мы сделали?

— Нам не нужно было убегать. Не нужно было прятаться на этом корабле.

Он весь дрожал, и Валона тщетно пыталась обтереть ему рукой влажный лоб.

— Почему? — спрашивала она. — Почему?

— Ведь если Пекарь хотел вести нас по городу средь бела дня, то, значит, он не ждал помех от патрульных. Ты помнишь патрульного? Того, что застрелил Пекаря?

— Да.

— Ты помнишь его лицо?

— Я не посмела смотреть.

— А я посмел, и в нем было что-то странное, в этом лице. Но тогда я не думал… Лона, это был не патрульный! Это был Резидент, Лона! Это был Резидент, переодетый патрульным!

ВЫСОКОРОДНАЯ ДАМА

Разгневанная Сэмия Файфская быстро шагала из конца в конец комнаты. Темные волосы Сэмии были собраны в пышную массу, тонкие каблучки делали ее чуть выше ростом. Ее узкий, четко раздвоенный подбородок дрожал.

— О нет, — шептала она, — этого он со мной не сделает. Этого он не сможет сделать… Капитан!

Голос у нее был резкий и властный. Капитан Рэйсти склонился перед ней.

— Моя госпожа?

— Мне нельзя приказывать, — торжественно сказала она. — Я взрослая. Я сама себе хозяйка. Я предпочитаю остаться здесь.

— Прошу вас понять, госпожа моя, — сказал осторожно капитан. — Это не мои приказы. Моего мнения не спрашивали. Мне попросту сказали, что я должен сделать. Вот копии приказов.

— Меня не интересуют ваши приказы. — Сэмия отвернулась и быстро отошла от него, застучав каблучками.

Он последовал за нею и произнес мягко:

— В приказе сказано, что, если вы не пожелаете лететь, я должен, простите меня, увести вас на корабль силой.

— Вы не посмеете! — Она резко повернулась к нему.

— Приказ таков, что я осмелюсь на все. Она попыталась успокоить его.

— Но, капитан, ведь настоящей опасности нет. Это смешно, это совершенно бессмысленно. Город спокоен. Все, что случилось, — это то, что вчера вечером в библиотеке сбили одного патрульного.

— Другой патрульный убит сегодня утром, и снова флоринианами.

— Что общего между ними и мною? Я не патрульный.

— Госпожа моя, корабль уже на старте. Вскоре он отлетит. Вы должны быть на нем.

— А моя работа? Мои исследования? Вы понимаете… Нет, вы не поймете.

Капитан не сказал ничего. Она отвернулась. Мерцающее платье из медного кырта с прожилками молочного серебра обрисовывало необычайно теплую округленность ее плеч и рук. Капитан Рэйсти взглянул на нее с чем-то большим, чем убогая учтивость и смиренная бесстрастность, с какими простой саркит обязан смотреть на Высокородную Даму… Он всегда удивлялся, почему такая прелестная крошка предпочитает тратить свое время, притворяясь погруженной в университетские премудрости.