Александр Папченко - Давно не пахло земляникой

• Название: Давно не пахло земляникой
• Автор: Александр Папченко
• Издательство: Издательство Уральского университета
• Жанр: Детская проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7525-0481-3

Повести и рассказы Александра Папченко будут интересны ребятам среднего школьного возраста. Ведь герои рассказанных автором забавных и грустных историй — ровесники этих ребят, их современники — люди находчивые и неунывающие.

---

Конечно, откуда могла знать Инна все истоки своего безалаберного поведения и что порождает что… Поэтому она сидела молча на своей второй полке, свесив ноги, и напоминала ворону, у которой стащили сыр. Такой обескураженный был у Инны вид. Вольке вдруг стало нестерпимо жалко ее. И он решил с ней обязательно поговорить и как-нибудь утешить, когда закончится весь этот переполох.

Хлопоты по уборке купе и оказание первой медицинской помощи Вольке заняли достаточно много времени. И как-то скрасили однообразие путешествия. Незаметно наступил вечер. В вагоне зажегся свет. Пролетавшие за окном станции и поселки провожали поезд разноцветными огнями. Волька представил, что они мчатся в коридоре из трассирующих пуль. Иногда он хладнокровно регистрировал очередное прямое попадание. Но вскоре Вольке надоело быть стрелянным бухгалтером.

А потом надоело быть истребителем МиГ–31, летящим сквозь всполохи зенитных разрывов. Надоело есть приторное теплое варенье, которым его усиленно пичкала Анастасия Ивановна, пытаясь, видимо, хотя бы этим компенсировать Вольке ссадину на лбу. Лежать в конце концов тоже надоело. Инна ушла в себя и, как ребенок, дулась, лежа на своей полке. Хотя уходить в себя должен был Волька, как лицо пострадавшее. Просто на глазах таяло всякое удовольствие от путешествия. А потом сумерки за окном сгустились настолько, что, сколько ни смотри в окно, из темноты на тебя будет глядеть только твое глупое отражение с выпеченными от напряжения глазами. Теплый пахучий воздух, залетая в приоткрытое окно, лишь чуть разбавлял вагонную духоту. Где-то косили клевер, белый клевер… Волька закрыл глаза…

— Я ваш отец, — сказал Янчик Пузаковский, важно сплевывая через нижнюю губу. — Крепитесь, ботаники.

— А почему не пришел провожать? — поинтересовалась девочка Инна, скорбно поводя чувствительным, как у мышки, носиком.

— Я заикаюсь, — потупился Янчик.

— Он не шимпанзе в зоопарке, — вступился за друга Волька, но Янчик, наверное, собрался целоваться, потому как достал из-за спины огромного размера зубную щетку.

— Пожалей нервы, — попросила Инна Янчика. — А то я тебя сейчас так расцелую! Свои не узнают!

А собака Шарик не выдержала и зарычала-заплакала…

И Волька проснулся. Кто-то теребил его за локоть. Это была Инна.

Поезд стоял. За окном было светло от фонарей, слышались громкие голоса, стук молотков по вагону. И не было никакой рычащей собаки. Это неистово храпела Анастасия Ивановна.

— Стоянка полчаса. Пойдем выйдем, — прошептала Инна, — а то я сама боюсь.

Как мог Волька отказаться после такого вежливого приглашения?

— Только не разбуди тетю, — прошептала Инна, — я тебя умоляю.

«Как же, — подумал Волька, — разбудишь ее из револьвера!»

«Как же, — подумал Волька, — разбудишь ее из револьвера!»

Станционные круглые, словно блюдечко, часы показывали полвторого ночи. Около вагона, облокотившись о поручни, стояла проводница.

— Ну дыхайтэ, дыхайтэ… Тилькы далэко нэ видходьтэ, — зевнула она и потеряла к Вольке с Инной всяческий интерес.

И те стали дышать. Именно летней ночью или ближе к утру и нужно дышать. Именно после жаркого июльского дня. Жаль, что не все это знают. Как раз в это время самый сочный, самый вкусный воздух. Его бы продавать в аптеках. За большие деньги. Туда сразу бы выстроились очереди.

Проехал по перрону тракторик-лилипутик, с надрывом волоча за собой длинную вереницу тележек, словно нанизанных на кукан карасей. Прошел сутулый человек с чемоданом в руках с застывшей зевотой на сером от усталости лице. Всё. Всё отдыхало. Поезд — от дороги. Асфальт — от жары. Вокзал — от людей. Люди тоже отдыхали. Неизвестно, от чего. От жизни?

Волька вздохнул. Еще раз вздохнул, поглубже. Как перед прыжком с обрыва в реку.

— Инна, — Волька запнулся, сжимаясь внутри от тягостного ощущения собственной беспомощности.

Инна вскинула на него глаза, как будто только и ждала, что Волька начнет говорить.

— Ночью… ничего, правда? — спросил Волька.

— Чудесно, — ответила тихо Инна.

Звенела тишина в траве, словно последняя, самая тонкая струна в оркестре. В открытую настежь вокзальную дверь были видны спящие усталые люди.

— А что это, — опять начал Волька, — у твоей тетки голова…

— Сегодня магнитные бури, — объяснила Инна.

— А-а… — Волька погладил носком ботинка трещину на асфальте. Трещина была широкая, выпуклая. Это ее, наверное, корни деревьев изнутри распирали.

— Инна… Только ты не будешь смеяться? Я хотел тебе сказать…

— Не надо, Владислав, — Инна поглядела на звезды, зачем то на свой локоть и потом пристально сквозь Вольку, как будто у того за спиной кто-то стоял.

— П-почему не надо? — поперхнулся Волька.

— Все вы лжете, — обречено заметила Инна и прихлопнула у себя на локте комара.

— Не все… — попробовал оправдаться Волька.

— Боже, — Инна заложив за спину руки, пошла вдоль перрона. Волька вздохнул и пошел следом.

— Как мало вам надо… — убедившись, что Волька плетется сзади, продолжила Инна. — Достаточно неверно понятого жеста или взгляда…

— Да. Достаточно, — уныло согласился Волька, а сам подумал: «Ничего себе жест — едва башка не разлетелась пополам. И это еще неправильный жест, а что ж тогда правильный? Чтоб совсем без башки остаться?»

— Нет-нет! Молчите, Владислав. Не нужно слов. — Инна повернулась на каблуках и пошла обратно. Волька послушно брел за ней. Он глядел Инне на пятки и думал о нахальстве. Как много, оказывается, оно значит в судьбе настоящего мужчины, если имеешь дело с девчонками…

— Инна, я давно… я хотел… спросить… сказать… — залепетал снова Волька.

— Отнюдь, — прошептала Инна.

— Только не смейтесь, пожалуйста, — попросил Волька поникшим голосом, потому что в душе подозревал, что Инна обязательно будет смеяться, даже хохотать будет.

— Вы находите… — не то утвердительно, не то вопросительно сказала Инна.

Нет, на таком русском языке Волька ничего не понимал! Это был какой-то другой русский язык. Шифрованный какой-то. Шпионский, что ли?

— Инна, я давно хотел…

— Погодите, Владислав, — прошептала торжественно Инна и заговорщицки огляделась.

Волька насторожился и тоже поглядел по сторонам. Вокзальная площадь была пустынна. Часы-блюдце показывали без пятнадцати два… Станционные фонари, запрятанные в разросшихся кронах деревьев, светили сквозь листву, отчего землю в глубине станционного садика, и низенький белый забор, и стены станционных построек покрывала тонкая голубая сеть.

— Ну? — убедившись в отсутствии лишних ушей, требовательно произнесла Инна. — Давайте. Что вы там хотели сказать про глаза? Я же видела, как вы смотрели. Даже не отпирайтесь. И брови совершенно ординарные. И лицо. Только не врите!

— При чем тут лицо? — ошалело спросил Волька.

— Именно. Но походка… Походка вам нравится. Да? Ну, признавайтесь, — прошептала с судорожным придыханием Инна.

В чем Вольке было признаваться? От всего этого монолога он пришел в ужас. Волька и представить себе не мог, что жалкие попытки задать мучивший его вопрос вызовут такую реакцию. Но, даже понимая, что сейчас произойдет что-то ужасное, Волька уже не мог остановиться.

— Я вам… вас хотел спросить… Только вы не смейтесь, хорошо? — уже в который раз начал Волька и наконец, сгорая от стыда, выдавил: — Кого это едят, а оно пищит?

Торжественное и загадочное выражение лица Инны вдруг куда-то поплыло.

— Нет, ну когда его ножом… Вы же сами говорили. И что вам не нравится, что оно пищит… — И Волька поднял на Инну глаза и приготовился слушать объяснение.

— И это всё?! — свистящим шепотом поинтересовалась Инна. — И ЭТО ВСЁ?!

— Всё, — Волька с громадным облегчением кивнул головой. Конечно, смешно выглядеть незнающим простофилей в глазах образованных попутчиков, которые бог знает что едят в своих роскошных городских ресторанах.

— Мальчик! — страшно просипела Инна.

Волька нервно сглотнул и попятился от нее.

— У-у какая вы личность! Личина! Я сразу, когда увидела вас, подумала: это цветочки… У-у — у… — Инна обошла вокруг Вольки, как в музее вокруг статуи. Тот развернулся, чтобы нечаянно не оказаться к ней спиной. А то еще один такой неправильно понятый жест — и ты покойник. Ишь как ее задело! Это неспроста.

— Я же ничего… Я же только поинтересоваться, — пролепетал Волька в оправдание.

— У-у — у, так вон вы какой? — удивилась Инна еще раз и быстро зашагала к открытой двери вагона.

Волька, как дурак, побрел за ней. Не оставаться же на этой полуночной станции…

В коридоре вагона Инна остановилась и смерила Вольку взглядом с головы до ног.

— И не заходите, пока я не лягу. А то вы еще подглядывать будете! — бросила она и скрылась за дверью.