Спейсер Кацай - Тарназариум Архимеда

• Название: Тарназариум Архимеда
• Автор: Спейсер Кацай
• Жанр: Научная Фантастика

По некоторым сведениям, 90 % человеческой истории является криптоисторией, скрытой от широкой общественности. Кто знает, не существовала ли в действительности исследовательская группа, описанная в романах Жюль Верна и еще в позапрошлом веке добравшаяся до Луны? Не осуществляются ли в наше время секретные старты на соседку Земли? Так ли уж она безжизненна, как кажется госпоже Ш.Общественности? По крайней мере, существуют намеки на то, что не все так просто. А еще существует понимание того, что все мы вместе со своими странами — Россией или Украиной, Штатами или Канадой, Германией или Францией — только одинокие члены космической стаи, заблудившиеся в джунглях пространства и наших инстинктов…

---

— Пока не находятся… Ладно, Зигфрид. Вы все перепроверили?

— Так точно, герр Штольц!

— Это можно понимать как то, что теперь мы можем не принуждать нашего гостя к ожиданию?

— Так точно, герр Штольц!

— Успокойтесь, Зигфрид. И пригласите его ко мне.

— Я буду находиться за дверью, герр…

— Вы будете находиться внизу. У входа в здание.

— Но…

— Всю ответственность я беру на себя. Можете дословно доложить об этом Дорнбергеру.

— Однако инструкции…

— К черту инструкции, Зигфрид! Гость требует разговора с глазу на глаз. Насколько вы поняли, речь идет о неимоверном повышении мощи Рейха в неимоверно короткий срок. Вы возьмете на себя ответственность за то, что мы упустили эту возможность?

Пьер чуть не присвистнул. Вот это да! Из огня да в полымя. Однако, что это за переговоры такие между родными Штатами и неродными — чтоб им! — бошами?.. Он еще раз окинул пустынную улицу быстрым взглядом. Стемнело почти полностью и видно, естественно, ничего не было. Ни почетных караулов, ни секретных эскортов. Метров за двадцать от Арданьяна зажегся тусклый фонарь.

— Герр Николь, герр Штольц ждет вас, — послышалось в правом окне.

Из этой фразы следовало умозаключение о том, что любитель инструкций Зигфрид с минуты на минуту мог появиться на улице. Да и шатен в синем берете… Надо было срочно убираться с балкончика. Весь вопрос в том: в каком направлении. Темнота на уровне второго этажа явным образом не была тождественна темноте на уровне тротуара. Кто знает, какие призраки шатаются по древним авиньонским закоулкам?

Свет в правом окошке погас. Благословляя руку, на выключатель нажавшую, и одновременно проклиная себя за нездоровый интерес ко всяческим извращениям — например, к противоестественной связи демократии и диктатуры — Пьер осторожно тронул форточку. Она открылась легко и плавно. Через минуту Арданьян уже стоял на подоконнике. С внутренней стороны комнаты. Со стороны внешней донесся вздох закрываемых входных дверей. Молодец, Зигфрид. Исполнительный парень.

Коридорчик, в который выглянул Пьер, был полуосвещен неярким светом бра, висящего над большим, в старинной раме, зеркалом. В нем отражалось двое дверей. Одна из них — полуоткрытая, с окаменевшей физиономией Арданьяна в ее проеме. Пьер резко вздохнул, подмигнул своему отражению и скользнул ко второй, плотно прикрытой, двери. Прижался к ней ухом.

— Вы ставите меня в довольно неловкое положение, — произнес уже знакомый Пьеру голос.

— Бросьте, — отозвался второй, басовитый и самоуверенный, — все мы в этом самом положении. И все мы сами себя в него ставим. А потом ответственность за неудобную позу перекладываем с больной головы на здоровую.

— Мистер Николь, военные успехи последнего времени никак не позволяют заподозрить в болезнях головы наших руководителей. Разве не так?

— Военные успехи ваших руководителей привели к тому, что… Послушайте, Штольц, где ваш человек? — внезапно перебил самого себя бас.

— Секретарь, — мягко известил его собеседник о должности своего подчиненного.

— Пусть так. Секретарь. Где он?

— Наблюдает за входом в здание.

Послышались тяжелые шаги и иронический возглас:

— Так он еще и сторож?

Двери внезапно открылись и Арданьян еле успел влепить свое тело в стенку. Сердце на мгновение остановилось, а потом сделало бешенный рывок и начало колотиться в ритме отбойного молотка, пробивающего эту самую стенку. Пьер зажмурился. Шаги замерли на пороге соседней комнаты, а после этого повернули назад.

— Вот так, Штольц. Я предлагаю разговаривать при открытых дверях. И с открытыми картами.

Пьер медленно открыл глаза. Напротив, в тусклом зазеркалье, ему был виден небольшой письменный стол, за которым с саркастическим выражением лица замер худой человек в черном костюме. Штольц. Обладатель басовитого голоса, Николь, умащивался спиной к зеркалу в низеньком, явно ему не по размеру, кресле. Его необъятная спина рвала чесучовый пиджак. Самоуверенный бегемот против задумавшейся анаконды.

— Итак, — продолжил Николь, устроив, наконец, свое массивное тело в непосредственной близости от Штольца, — я остановился на том, что хотел разъяснить вам положение, в котором вы оказались, благодаря военным успехам вашего руководства.

Голос его был откровенно снисходительным. Впрочем, вопрос поставленный Штольцу способствовал этому.

— Скажите, мистер Штольц, сколько деньжат выделял рейхскомиссариат вашей программе накануне войны?

Анаконда дернула маленькой головкой. Все правильно. Пожимать плечами она не могла за отсутствием таковых.

— Можете не отвечать. Храните свои драгоценные секреты. Но по моим данным — с полмиллиарда рейхсмарок. Подумайте, не отвечая, сколько вам выделяют сейчас?

Штольц отвел глаза в сторону и забарабанил пальцами по столу.

— Вот, вот, — бросил Николь. — Раза в три ассигнования сократили или больше, а, Штольц? Впрочем, это действительно подтверждает факт здравомыслия вашего руководства. Зачем, действительно, выбрасывать огромные деньжищи на какое-то непонятное ракетное вооружение, если традиционные танки и самолеты наилучшим образом показали себя в военных операциях. Взлетел самолет — Дания упала. Бабахнула самоходка — ключи от Парижа у тебя в кармане. Красота!

— Однако, работы по нашим программам не остановлены. Они ведутся, — сухо заметил Штольц.

— А, — махнул рукой Николь, — на всякий случай. Но его, случай, — спина в чесучовом пиджаке нагнулась к черному костюму, — разумные люди очень часто используют для своих целей. И для своей пользы.

Анаконда блеснула впалыми глазками:

— Каких же разумных людей представляете вы, мистер Николь?

— Ой, — по голосу было слышно, что тот поморщился, — вы же прекрасно это знаете! Да тех самых, которые позволили вашему ракетостроительному институту воспользоваться разработками Годдарда[9]. Вы, что думаете — это просто хиханьки: опубликовать патент на его двигатель в немецком журнале? Не-е-т, уважаемые! И это снова же к вопросу о неудобности поз. Ваше руководство поддерживает ракетостроение "на всякий случай". Наше, к сожалению, еще просто не доросло до понимания его перспективности. Но есть люди — и у нас, и в Германии, которые прекрасно ориентируются в этой проблеме. Идеи должны работать и зарабатывать деньги!

Наступила непродолжительная пауза.

— Должен вам доложить, что все под нашим контролем, Штольц, — продолжил Николь. — Наши люди работают в окружении Годдарда и в Смитсоновском университете, и на полигоне Розуэлла…

Лицо Арданьяна обдало жаром. В Розуэлле, небольшом городке Нью-Мексико, от которого до Карлсбадских пещер не было и ста миль, у них с Хастоном было много знакомых. Причем знакомились они с ними выборочно. Выборочно в плане ракетных разработок. Хотя их группа оторвалась от сотрудников Годдарда чуть ли не на целое столетие, но руку они предпочитали держать на пульсе. Черт, как бы их самих не схватили за эту самую руку!

А Николь, между тем, заканчивал свои разъяснения:

— Как видите, я с вами предельно откровенен. А знаете почему? А потому, что мне поручено предложить вам объединить наши усилия.

Лицо Штольца напоминало маску дикого африканского племени: окаменевшее и разъяренное одновременно.

— Это решать не мне.

— Естественно. И именно поэтому эту часть нашего разговора вы можете передать Дорнбергеру, фон Брауну, фюреру вашему, в конце концов, если это необходимо, но… Но про цену этого предложения я буду разговаривать только с ними. А именно для вас у меня существует кое-что совершенно особое, дорогой мой мистер Хилл.

Пьер увидел, как африканская маска медленно превратилась в маску древнегреческой трагедии: такая же белая с черными провалами мертвых глаз. Затем лицо Штольца опять приняло бесстрастное выражение. Впрочем, когда он заговорил, в голосе его еще звучали напряженные нотки.

— Вы назвали меня каким-то странным именем, любезный герр Николь.

Тот, не отвечая, полез в карман пиджака и, достав что-то оттуда, показал это что-то собеседнику.

— Что это такое, Штольц?

— Портсигар, — после некоторой заминки ответил немец.

— Именно так и подумал ваш, хм, секретарь, обыскав меня и мой портфель. Но это, Штольц, не портсигар. А безобидный такой приборчик, который, пока не вытянута вот эта сигарета, обеспечивает полную невозможность прослушивания и магнитофонной записи в радиусе до ста метров. Вот так, мистер Хилл. Можете позвать своего секретаря и убедиться. Он же, наверняка, пишет нас.

Арданьяну в зеркале было видно, как Штольц вертит в руках дорогой портсигар.

— Вы второй раз называете это имя, герр Николь… И, кстати, почему я должен вам верить? Ведь все, что мне известно о современной технике — а известно мне не мало! — не предполагает возможностей, о которых вы говорите.