Владимир Мазаев - Особняк за ручьем

• Название: Особняк за ручьем
• Автор: Владимир Мазаев
• Издательство: Современник
• Жанр: Современная проза
• Год: 1972

«Особняк за ручьем» — сборник рассказов кемеровского писателя Владимира Мазаева. Его герои — рабочие геологоразведочной партии, молодые специалисты, начинающие свою трудовую жизнь, романтики и фантазеры. И рядом с ними старшие товарищи, передающие опыт, мудрость.

В своей книге автор ставит проблемы семьи, труда, товарищества, неразрывной связи времен и поколений. И юные романтики, и бывшие воины — герои наших дней, наши современники. Все в этой книге — правда. Правда пережитого, передуманного, понятого писателем. И эта правда дает пищу уму, воображению, чувству. Заставляет думать. Думать о том, что делает человека сильным и счастливым, думать о своей ответственности перед страной, перед людьми.

---

Свирепо рыча, посверкивая единственной фарой, машина въехала в карьер. Шофер в рыжем потертом кожане с силой хлопнул дверцей и сразу принялся ругаться.

Ругался он изобретательно, со вкусом, будто всю длинную дорогу только тем и занимался, что придумывал эти ругательства. Он «нес» своего вечного врага — дорогу, худую резину, начальство, приказавшее ехать в этот чертов рейс, тайгу, карьер и всех, кто его придумал.

Ругаясь, он деловито ходил вокруг машины, пинал скаты, ощупывал разбитую фару, ковырялся в двигателе. Кое-что из его длинной тирады можно было понять. А именно: что выехали они три часа тому назад четырнадцатью машинами, но что с последней сопки он видел только десять.

Возможно, он был неплохим шофером, потому что первым прошел ночью труднейшую шестидесятикилометровую трассу. Но в эти несколько минут Русин его возненавидел — за то, что не мог найти в себе решимости подойти и прервать его излияния: ведь вокруг стояли женщины. Наконец шофер выговорился, достал из кабины сверток и пошел к костру обедать.

Началась погрузка. Двенадцать женщин, сталкиваясь лопатами и мешая друг другу, принялись за работу. Смерзшиеся комья фосфоритной глины загромыхали по железному кузову самосвала.

Погрузка шла медленно; Русину неловко было стоять без дела, он тоже взялся за лопату.

Подошел шофер с бутылкой кефира в руках, посмотрел на бестолково копошащихся женщин.

— Эх и работнички мне достались, едреня феня! До самого утра не погрузишься. — Отпил прямо из бутылки, прожевал хлеб и вдруг закричал: — Чего вы, так вашу растак, скопом топчетесь? Нет чтобы разделиться пополам да впересменку работать! Кто бригадир? Куда он глядит?

— В самом деле, товарищи, — сказал Русин, тяжело дыша, — давайте разделимся на две группы, сподручнее будет.

Он отобрал шестерых, и они отошли, присели у костра.

— Эй, бабы! — крикнул снова шофер. — Вы смотрите, своему бригадиру на полы не наступайте — упадет!

— Послушайте, — сказал Русин, не разгибаясь над лопатой, — чего вы здесь разорались? Ваше дело баранку крутить — вот и крутите, а сюда нечего лезть.

— Наше дело баранку крутить, а ваше дело погрузку мне организовать как положено. Понял? Завели тоже порядочки — что ни трудней работа, то бабам достается!

Русин насторожился: снизу, из-под горы, заревели моторы. Вскоре одна за другой в карьер въехали четыре машины: стало шумно и тесно.

Шофер в рыжем кожане, нагрузившись, укатил, но Русину от этого не полегчало. Погрузка по-прежнему шла медленно. Шоферы ругались, что не успеют обернуться до утренней оттепели.

Когда они наконец уехали, вся бригада, как один, повалилась на землю. «Сволочь все же этот Власенко, — думал Русин, обматывая платком стертую ладонь. — Пять машин от силы — больше нам не нагрузить…»

Однако в течение следующего часа они нагрузили и отправили еще шесть машин. Едва последний самосвал ушел из карьера, грузчицы побросали лопаты и заступы, собрались у костров. Чувствуя на себе неприязненные взгляды этих до смерти уставших людей, Русин сказал: «Все, товарищи. Погрузки сегодня больше не будет. Можете идти отдыхать до вечера». О трех машинах, которые еще были в пути, он умолчал.

Он долго сидел один между догорающих костров в измазанном пальто, пряча в рукава озябшие, стертые до крови руки. Его угнетали собственная беспомощность и то равнодушие, с которым его встречали люди. Что-то здесь было не так, но что именно?

Небо бледнело, ямы и котлованы в снегу заливала холодная синева; с остывающих кострищ текли дымные струйки. Внезапно в тишине раздалось далекое комариное пищание моторов: не могло быть сомнения — это шли отставшие машины.

Русин испуганно встал, потоптался в нерешительности, торопливо пошел прочь. И все время, пока он спускался по тропе к темнеющему внизу поселку, в затылок ему бил надсадный, все приближающийся голос моторов.

III

Солнце поднялось над взъерошенными сопками на целую ладонь, а Русин все сидел возле конторы, ожидая начальника партии; никто не мог толком объяснить, куда исчез Власенко. В гараже напротив распахнулись ворота, и на заснеженный двор, рыча и лязгая, выкатилась буровая самоходка. Точно застоявшийся конь, она взялась выписывать по двору кренделя, вздыбливая танковыми гусеницами снег. За рычагами сидел рыжий, как факел, механик.

«Не успеем вывезти сто пятьдесят машин, — с тоской подумал Русин, глядя, как темнеют, набухая талой водой, гусеничные следы. — Если погода не изменится, через неделю все поплывет — это точно».

Бессонная ночь давала о себе знать; он закрыл глаза. Чья-то тень упала ему на лицо. Перед ним стояла Лена — в той же туго обтягивавшей грудь телогрейке и лыжных брюках, заправленных в сапоги.

— Здравствуйте! Почему спите? — весело спросила она.

— Наверстываю упущенное, — в тон ей ответил Русин, улыбнувшись. — Присаживайтесь.

— Нет, спасибо. Посидела бы, да спешу.

— Куда, если не секрет?

— Не секрет, конечно. На буровую. Перебираемся на новую точку!

— Вот как? — Русин подумал, что напрасно, наверное, он здесь торчит, и поэтому спросил: — Начальник ваш случайно не там?

— Власенко-то? Ну как же! Конечно, там.

— А она далеко, эта самая буровая?

— Да что вы! Километра полтора.

Не хотелось Русину ругаться с Власенко при девушке, однако другого выхода не было. Он посмотрел на часы, подумал и, поднимаясь, спросил:

— Можно, я с вами пойду?

— Конечно, идемте, — сказала Лена, и Русину показалось, что девушка даже обрадовалась. — Вдвоем веселее будет, а то как же?

По широкой, протоптанной в снегу дороге они перевалили сопку и вскоре ступили на площадку, где еще недавно стояла буровая вышка. Посреди площадки, на месте скважины, торчала труба, забитая деревянной пробкой. В глубь тайги, по снежной целине, уходила вспаханная трактором дорога; ее линовали широкие глянцевито лоснящиеся следы саней. Сани эти, вклинившиеся меж двух толстенных елей, Русин увидел сразу же, как только поднялся на косогор. На санях, густо опутанных тросом, стоял буровой станок. Вокруг суетились люди, слышались удары топора.

Власенко сидел на глыбе вывороченного снега, в обитой на затылок шапке, жадно курил: он мельком взглянул на подходивших. «Врешь, — подумал Русин, чувствуя, что начинает волноваться. — Больше я на твою удочку не поддамся. Будем говорить откровенно».

Он остановился рядом с начальником партии и, не поздоровавшись, сразу сказал:

— Сегодня три машины ушли с карьера порожними. Мы не смогли их нагрузить.

— Вот как? — холодно проговорил Власенко, не поворачивая головы. — Чего же это?

— А то, что вместо двадцати человек вы мне дали двенадцать. И только женщин. Экспедиция же, вопреки вашему проверенному методу, прислала все машины, сколько мы просили. Сегодня ночью с этими людьми я не нагружу и шести машин.

— У меня здесь не Америка — безработных не имеется. Я вам дал все, что мог, и даже сверх того.

— Экспедиция, должно быть, знает, что здесь не Америка.

— Ничего она не знает, ваша экспедиция! — бросил Власенко, глядя по-прежнему в сторону.

— Послушайте, почему вы со мной так разговариваете?

— А я вам говорю, что ничего она не знает! — повторил Власенко. Он встал, высокий и сутулый, и резким, злым взмахом далеко отшвырнул окурок. — Если бы знала, не требовала людей именно сейчас. У меня одних забоев почти полста, не считая буровых, и все их надо подготовить к паводку. Вы видите, какие снега? Два шурфа на южных склонах уже в воде. Можно сказать, накрылись. Я не от хорошей жизни здесь торчу. Или вы считаете, в обязанности начальника партии входит это — перетаскивать своим горбом вышки?.. Где была экспедиция раньше? Ведь мы карьер вскрыли два месяца назад…

— Уходи! — раздался вдруг крик, и от саней торопливо пошли люди.

Трактор, выворачивая снежные пласты, убирался за взгорок.

— За дерево! Быстро! — скомандовал Власенко.

Недоумевая, Русин последовал за ним. Они встали под деревом плечом к плечу, оба злые и молчаливые.

Взрыв прогремел неожиданно; Русин вздрогнул. Одна из елей, в которых застряли сани, покачнулась и, перечеркивая макушкой небо, рухнула вниз, под косогор; расщепленный комель ее пружинисто подпрыгнул несколько раз и замер.

Из-за дальнего дерева вышел уже знакомый Русину взрывник, выплюнул изо рта свисток, помахал рукой.

— Молодец, Илья, — сказал Власенко. — Опять выручил.

Сани внезапно накренились и сначала медленно, потом все быстрее заскользили под уклон. Рабочие пытались догнать их, утопая в снегу. Сани двигались мимо стоявших под деревом Русина и Власенко.

Тремя прыжками Власенко выскочил на след, подхватил одну из двух длинных, грубо оструганных ваг. Сунул ее под полозья, и Русин увидел, как, вспарывая снег, изогнулась жердь. Но это продолжалось несколько мгновений — вага хрустнула, Власенко едва отскочил в сторону.