Дмитрий Леонтьев - Обитель

• Название: Обитель
• Автор: Дмитрий Леонтьев
• Издательство: ООО «Издательско-полиграфическое предприятие «Ладога»
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-986-35-045

ББК 84(2Рос)-445 Л47

Леонтьев Дмитрий

Л47 Обитель.— СПб : ООО «Издательско-полиграфическое

предприятие «Ладога», 2010.— 264 с.

ISBN 978-5-986-35-045

© Д. Леонтьев, 2010

---

Колокольный звон затихал. Молчала и стоявшая внизу толпа. И я начал спускаться. Плаудис сделал шаг вперед, за ним, как по команде, навстречу мне шагнули красноармейцы. Я продолжал идти, глядя прямо в не­возмутимое лицо латышского командира. И все с той же бесстрастностью, когда между нами оставалось не более пяти шагов, он вскинул руку к виску, отдавая мне честь, одновременно, по-военному четко, шагнув в сторону, освобождая мне дорогу. Вслед за ним расступились бой­цы.

Когда я проходил мимо, Плаудис протянул мне пакет с бумагами:

— Сами передадит-те,— сказал он и, понизив голос, посоветовал: — Носит-те перчатки...

— Зачем?

— У вас очень характерные мозоли. Профессионал не стал бы с вами дуэлировать.

— Сейчас заметили?

— Вчера.

— Тогда почему не предупредили Звездина?

— Вы меня вчера спросили: верю ли я в Бога. Ответ: да,— сказал он, и повернувшись к бойцам, распоря­дился: — Оказать первую помощь комиссару и перевязать господина Блейза. Собирайтесь! После обеда — выступаем.

— Достаньте тела из озера,— попросил я.— Их надо похоронить.

— Касимов, Васильев, возьмите багры, достаньте тела! — приказал Плаудис.— Это все?

— Да, спасибо...

Я вышел из своей комнаты через час, перевязанный и переодетый в чистое. Погода была не по-северному весенней. Солнце заливало монастырь, играло на коло­колах и куполах собора... Словно и не было на свете смерти и страдания...

Красноармейцы седлали лошадей. В повозке лежал перевязанный и бесчувственный комиссар. Осмелевшие старухи о чем-то горячо благодарили явно растерявше­гося Плаудиса.

— Что случилось? — спросил я.

— Ерун-та какая-то,— помотал головой командир.— Рот-ник этот...

— Что?

— На холме был рот-ник... Святой источник... Бой­цы его вчера пробурили. Видимо, этот холм был... мно­го песка... Ключ наверху перестал бить... Теперь внизу бьют двенадцать ключей. Женщины говорят: спасип-бо... Раньше им тяж-жело было подниматься...

— Это бывает,— пожал я плечами.

Плаудис как-то странно покосился на меня и нехотя добавил:

— И тел нет...

— Чего нет? — от волнения у него так усилился ак­цент, что я не всегда понимал, что он говорит.

— Тел. Труп-пов. Солдаты тщательно искали. Я кон­тролировал. Озеро очень мелкое. Течения нет. Крестьяне достать не могли: были бы следы... Все это не нормаль­но... Ну?! — прикрикнул он на подбежавшего красноармей­ца.— Нашли?!

Тот лишь покачал головой и развел руками.

— Так ис-чите! — рявкнул командир.— Он-ни не могли ул-лететь!..

И быстрым шагом сам пошел к озеру.

Я немного постоял, глядя на сверкающий купол хра­ма. Щурясь в солнечных лучах, улыбнулся бездонному в своей прозрачной синеве небу и кивнул ему, про­щаясь...

...Через час мы выступаем, сэр. У меня есть время написать вам о самом важном, пока упорный Плаудис ищет тела... Вы сочтете меня сумасшедшим, но мне по­чему-то кажется, что они все равно ничего не найдут. Это вообще странное место, сэр. Я имею в виду не озе­ро и даже не монастырь, а всю Россию... А теперь я дол­жен сказать вам о главном. Я не вернусь, сэр. Во-первых, моя миссия все равно провалена. Как вы понимаете, ког­да раненый комиссар придет в себя, он попытается меня убить, а добивать его у меня теперь нет ни возможно­сти, ни желания. Нет у меня шансов остаться в живых и после встречи с господами Свердловым и Троцким. Троцкий наверняка обманет своих американо-англий­ских покровителей, попытавшись раздуть мировой пожар еще во многих странах, а делиться властью с кем бы то ни было эти господа не любят. Они мнят себя «миссиями», хотя на деле попросту безумны. Вспоминая слова русского философа Бердяева, я могу повторить: «Революция — это не начало новой жизни, а всего лишь конец старой. Это — наказание Божье... К революциям ведут не творческие процессы, а гнилостные и разруши­тельные». То же самое, только ярче и выразительнее пророчествовал Достоевский (не потому ли господин Ульянов считает его «архискверным и архиреакционным писателем?). Эти господа умеют лишь ломать, сэр. Усво­ит ли этот урок мир, или так и будет позволять разру­шителям осуществлять свои амбиции власти и наживы под эгидой очередного, тысяча первого и опостылевшего «нового» мирового порядка?.. И защита от этого раз за разом повторяющегося мошенничества одна: знание. Впрочем, все это вам хорошо известно, иначе бы вы не посылали меня сюда за сбором информации, напут­ствуя словами: «По свету ходит чудовищное количество лживых домыслов, а самое страшное, что половина из них — чистая правда». Жаль, что я лишь подтвердил всю обоснованность ваших опасений. А потому: делайте, де­лайте, делайте все, что возможно, сэр, чтобы не допу­стить расползания этой душегубительной отравы по миру...

Ну а вторая (и основная) причина моего решения такова, что я вряд ли смогу ее вам внятно объяснить. Наверное, вам будет проще считать это извечным анг­лийским «whim» — желанием «вырваться из такта», наше национальное желание «бунта одного», вызова «личности — обществу». Уж кому как не вам, одному из самых эксцентричных политиков мира, этого не знать? Кто-то заключает в этом случае трудновыполнимое пари, кто-то ведет себя вызывающе экстравагантно, а я... Впрочем, не буду с вами лукавить, сэр. Я слишком уважаю вас для этого. Я просто хочу найти ответы на все мои вопросы. Отец Иосиф рассказал мне много та­кого, что взволновало меня до глубины души, хотя я, как истинный джентльмен, и старался всеми силами скрыть свою заинтересованность... Глупец! Мне надо было не отходить от него ни на день, ни на час, спра­шивая, спрашивая, спрашивая... Я так никогда и не узнаю, кем же он был до принятия сана. Он всегда ухо­дил от ответа на этот вопрос. И правильно. Разве важно знать, что до этого он был дворянином или во­енным, ученым или служащим? Он был священнослу­жителем. И это — основное, что он принес в мир. Как мало я его знал: всего несколько коротких встреч, три-четыре разговора, а как они изменили мое видение мира?! А ведь он просто поделился со мной тем, что нашел сам и чем поделились с ним другие. Наверное, это и есть то, что он называл «преемственность». Но он дал мне даже больше, чем знал. Он привел меня к Тому, Кого я хочу теперь узнавать и глазами Которо­го я хочу смотреть на этот мир. Я хочу найти ответы на множество вопросов. Что такое «неразрывность христианского сознания», как происходит это чудесное соединение с Богом во время причастия, как суть хрис­тианского учения заключена в сути самого Христа, что такое «преображение» и как мы будем выглядеть на том, другом свете? И многое, многое другое. У нас, в Бри­тании, возведена в культ беседа, способствующая отды­ху ума, а не глубокомысленный диалог. Чаще всего можно слышать фразу: «Вряд ли это сможет стать под­ходящей темой для разговора». Мы так боимся в раз­говорах возможных конфронтаций, так стараемся избегать разговоров о себе, о религии и о прочих важных вещах, что зачастую наши беседы вообще лишены ка­кого-то смысла... Нам чужды сердечные признания, ин­тимные беседы... А здесь все иначе. И мне хочется узнать — что дальше? Что еще отец Иосиф не успел рас­сказать мне? Человечество думало над этими вопроса­ми веками и накопило необычайное количество муд­рости, увлекательных знаний, парадоксальных истин... Я не успел узнать практически ничего. Но то, что мне приоткрылось,— манит меня. Я не знаю, что будет с этой страной... И это тоже влияет на мое решение. Ведь если я сейчас отсюда уйду, то, может быть, уже никогда не смогу найти ответов... Я хочу пойти на по­иски тех, кто расскажет мне о том, о чем не успел по­ведать этот странный, но такой мудрый монах. И я боль­ше не хочу, даже во сне, испытывать тот стыд, который мне довелось испытать здесь. Бог есть, сэр, и ко встре­че с Ним надо быть готовым. Я был бы глуп, если б упустил предоставившийся мне шанс. Вы ведь сами го­ворили: «На протяжении своей жизни каждому чело­веку доводится споткнуться о свой «великий шанс». К несчастью, большинство из нас просто поднимается, отряхивается и идет дальше, как будто ничего и не произошло!» Я вас услышал и понял. Как видите: я — хороший ученик... И я помню про того ученика, который две тысячи лет назад оставил своего Учителя ради своих целей. Эту ошибку я повторять не хочу. На­верное, «целостность христианского мировосприятия» и заключается в том, что нельзя быть учеником Христа в чем-то одном и не быть в другом. Нельзя быть «хри­стианином в церкви», «бунтарем в политике», «семья­нином дома»... Это все — неразрывно. Нет отдельно — ра­боты, отдельно — семьи, отдельно — церкви, отдельно — патриотизма... Быть Его учеником — это значит быть с Ним постоянно, смотреть на все с Его точки отсчета... Иначе, будучи «иудой» или «каифой» в чем-то одном, можно потерять себя в целом. Потому что этой «частью» мы отказываемся от Него целиком. И кто тог­да займет Его место? Волею судьбы я попал в эту стра­ну в это время. И совесть не позволяет мне быть здесь «только офицером на тайной службе Его Величества». Это — большая честь... но этого мало, сэр. Все дело в при­оритетах. И в ответственности. Отец Иосиф погиб, не успев мне так много рассказать... Но вот что я поду­мал... Если б Христос не взошел на небо, то ученики Его могли так никогда и не научится мыслить самосто­ятельно, иметь право и свободу выбора. Но Он не хо­тел принуждать никого даже в малом. Он дал нам всем свободу... и Себя! С Его приходом изменилась «точка отсчета». Центром притяжения стала не земная жизнь, а Жизнь Вечная. Если ЗНАТЬ, что смерти нет и после пребывания на этой земле жизнь все равно продол­жается, то человек начинает жить и действовать совсем иначе.