Ярослав Тинченко - Белая гвардия Михаила Булгакова

• Название: Белая гвардия Михаила Булгакова
• Автор: Ярослав Тинченко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997

Полемічне дослідження київського історика Ярослава Тинченка «Белая гвардия Михаила Булгакова» присвячено подіям в Україні кінця 1918 року — часу повалення гетьмана Скоропадського, Києву доби громадянської війни, пригодам родичів та друзів сім'ї Булгакових, що стали прототипами роману «Белая гвардия», видатному письменнику-киянинові Михайлу Афанасійовичу Булгакову та його долі. Сподіваємося, що нестандартний погляд на творчість Булгакова та історичні події в Україні часів громадянської війни зацікавлять не тільки поцінувачів літературної спадщини видатного письменника, а й усіх, хто цікавиться тим складним і буремним часом. Книжка розрахована на широкий загал читачів, буде корисною як літературознавцям, так і історикам.

Дослідження видано за фінансового сприяння акціонерного товариства пивзавод «Оболонь».

Полемическое исследование киевского историка Ярослава Тинченко «Белая гвардия Михаила Булгакова» посвящено событиям на Украине конца 1918 года — времени свержения гетмана Скоропадского, Киеву в период гражданской войны, приключениям родственников и друзей семьи Булгаковых, ставших прототипами романа «Белая гвардия», выдающемуся писателю-киевлянину Михаилу Афанасьевичу Булгакову и его семье. Надеемся, что нестандартный взгляд на творчество Булгакова и исторические события на Украине времен гражданской войны заинтересует не только поклонников литературного наследия выдающегося писателя, а и всех, кто интересуется той сложной и запутанной эпохой. Книга рассчитана на широкий круг читателей, будет полезной как литературоведам, так и историкам.

Исследование издано благодаря финансовой поддержке акционерного общества пивзавод «Оболонь».

---

Варвара Михайловна Булгакова действительно в мае 1918 года оставила дом на Андреевском спуске, 13 и переехала к Воскресенскому, который жил также на спуске. Потому-то первоначально в доме оставалась лишь молодежь: братья Михаила Афанасьевича Николай и Иван, и младшая сестра Леля. Вскоре к ним присоединились сам Михаил Булгаков со своей супругой Татьяной Лаппа, двоюродный брат Костя "Японец" и приехавшие летом из Москвы сестра Варвара со своим мужем Леонидом Карумом. Таким образом, в Киеве действительно собралась большая часть семьи.

Алексей Васильевич Турбин, рекомендуясь подполковнику Малышеву, сообщил о себе следующее: "В тысяча девятьсот пятнадцатом году, по окончании университета экстерном, в венерологической клинике, затем младшим врачом в Белградском гусарском полку, а затем ординатором тяжелого трехсводного госпиталя. В настоящее время демобилизован и занимаюсь частной практикой". Эта биография Турбина не совсем соответствует биографии Михаила Булгакова. Писатель окончил университет лишь в апреле 1916 года, несколько месяцев работал в Каменец-Подольском и Черновицком госпиталях, отправлялся в качестве младшего врача в 3-й Конный корпус графа Келлера, а осенью 1916 года, как ратник 2-го разряда, не годный к воинской службе, был назначен земским врачом в село Никольское Сычевского уезда Смоленской губернии. В 1915 году во время летних каникул Булгакову приходилось в качестве санитара оказывать помощь в саратовских госпиталях. С венерическими заболеваниями он также имел дело в больших количествах, но не в отдельной лечебнице, а на своем участке в Смоленской губернии. Полковым младшим врачом Михаил Афанасьевич Булгаков никогда не был, а самого Белградского гусарского полка в российской армии не существовало. Вместе с тем, Булгаков любил в своих произведениях упоминать о кавалерии, конях и гусарах, хоть сам он имел к ним небольшое отношение: в 1919 году в Добровольческой армии служил врачом при 5-м Александрийском гусарском полку, которым когда- то командовал "бессмертный гусар" граф Келлер, и в котором во время Первой мировой войны служил известный поэт Николай Гумилев. Будучи на Украине в 1918 году, Михаил Булгаков, также как и Турбин, занимался частной практикой. Возможно, в биографию литературного героя Алексея Турбина были вплетены "медицинские" вехи жизни писателя.

Для Михаила Афанасьевича Булгакова 1918 год был очень тяжелым, — он страдал пристрастием к морфию, которое, по свидетельству Татьяны Лаппа, появилось во время работы в Смоленской губернии. Это пристрастие вскоре стало доставлять неудобства всему семейству, а больше всего — первой супруге писателя, которую Булгаков даже среди ночи понуждал бежать в аптеку за наркотическими препаратами. Вот что вспоминал по этому поводу Леонид Карум: "Оказалось, что Михаил был морфинистом, и иногда ночью после укола, который он делал себе сам, ему становилось плохо, он умирал. К утру он выздоравливал, но чувствовал себя до вечера плохо. Но после обеда у него был прием и жизнь восстанавливалась.

Иногда же ночью его давили кошмары. Он вскакивал с постели и гнался за призраками. Может быть, отсюда и стал в своих произведениях смешивать реальную жизнь с фантастикой" (цитируется по публикации С. Ноженко в сборнике "Записки юного врача").

Тема морфия в "Белой гвардии" в скрытой форме присутствует во многих эпизодах, связанных с Алексеем Турбиным и его отношениях с родственниками. Эта тема в романе завуалирована ранением, болезнью, возможной смертью и даже влиянием политических событий. Первое же внешнее описание Алексея Турбина косвенно свидетельствует о его болезненном состоянии: "…бритый, светловолосый, постаревший и мрачный с 25 октября 1917 года, во френче с громадными карманами, в синих рейтузах и мягких ночных туфлях, в любимой позе — в кресле с ногами". В последующем эта тема полностью раскрывается в истории с ранением и последующей болезнью Алексея Турбина, которая чуть не свела его в могилу в "Белой гвардии" и свела в "Днях Турбиных". Тема смерти Турбина, по нашему глубокому впечатлению, относится не к созданию образа Алексея, а к замыслу Михаила Афанасьевича изобразить трагическую гибель личности, являющейся носителем идей монархизма и российского консерватизма. В пьесе через смерть Турбина Булгаков показывает гибель в бывшей Российской империи самой идеи восстановления старого мира, крушение мировоззрения многих представителей русской интеллигенции, в том числе — и самого писателя.

Борьба со смертью и излечение от последствий ранения Алексея Турбина по хронологии событий (конец декабря 1918 года) вполне сопоставимы с попыткой избавиться от пристрастия к наркотикам у самого Михаила Булгакова. Как будущий писатель "соскочил с иглы", и что ему пришлось перенести в связи с этим, мы не знаем. Но понятно то, что в условиях того времени, как, собственно, и сейчас, просто взять и отказаться от наркотиков физически необычайно сложно. Потому-то муки Алексея Турбина вполне могут быть сопоставимы с состоянием самого Михаила Афанасьевича. По воспоминаниям Татьяны Лаппа, публиковавшимся в упомянутом сборнике "Записки юного врача", следует, что Михаил Булгаков избавился от пристрастия наркотикам без особых проблем. Однако это едва ли возможно.

Впрочем, внешние черты Алексея Турбина для автора не являются такими значимыми, как его мысли и взгляды. В романе он изображен носителем определенной идеологии, которая в завуалированной форме взята под пристальное внимание писателя. Алексей Турбин среди героев "Белой гвардии" является единственным, кому писатель поручает произнести громадные монологи политического характера, ему чуть ли не единственному предоставляется право рассуждать о событиях и других людях. Вместе с тем, высказывания и мысли Турбина все время подвергаются сомнению и критике. Фактически, роман ведет Алексей Турбин, над которым судьей стоит писатель, прошедший турбинскими дорогами и знающий цену своему прошлому.

В "Белой гвардии" мы четко видим два "Я". Одно "Я" принадлежит Алексею Турбину, человеку из 1918 года, считающего большевиков мелочью, по сравнению с которой возрождение Российской империи кажется делом ближайшего времени. "Я" писателя из 1922 года, времен советской власти, имевшего возможность наблюдать гибель Белой идеи, отрицает наличие рационализма в его идеях, излагаемых "Я" Турбина. Идеологические "проповеди" и максималистские высказывания резко выделяют Алексея Турбина из среды героев "Белой гвардии". Ни один персонаж романа не остается равнодушным к суждениям Алексея Турбина. Его взгляды наивно-нарочиты и сентиментально-помпезны, что вполне характерно для интеллигенции Украины 1918 года:

"О, каналья, каналья! Да ведь если бы с апреля месяца он начал бы формирование офицерских корпусов, мы бы взяли теперь Москву. Поймите, что здесь, в Городе, он набрал бы пятидесятитысячную армию, и какую армию! Отборную, лучшую, потому что все юнкера, все студенты, все гимназисты, офицеры, а их тысячи в Городе, все пошли бы с дорогою душой. Не только Петлюры бы духу не было в Малороссии, но мы бы Троцкого прихлопнули в Москве, как муху. Самый момент: ведь там, говорят, кошек жрут. Он бы, сукин сын, Россию спас".

К этому монологу Алексея Турбина Михаил Булгаков через несколько страниц добавляет авторский монолог, который возник, как результат размышлений по прошествии длительного времени после событий на Украине конца 1918 года:

"Дело в том, что Город — Городом, в нем и полиция — варта, и министерство, и даже войско, и газеты различных наименований, а вот что делается кругом, в той настоящей Украине, которая по величине больше Франции, в которой десятки миллионов людей, — этого не знал никто. Не знали, ничего не знали, не только о местах отдаленных, но даже, — смешно сказать, — о деревнях, расположенных в пятидесяти верстах от самого Города. Не знали, но ненавидели всей душой. И когда доходили смутные вести из таинственных областей, которые носят название — деревня, о том, что немцы грабят мужиков и безжалостно карают их, расстреливая из пулеметов, не только ни одного голоса возмущения не раздалось в защиту украинских мужиков, но не раз, под шелковыми абажурами в гостинных, скалились по-волчьи зубы и слышно было бормотание:

— Так им и надо! Так и надо; мало еще! Я бы их еще не так. Вот будут они помнить революцию. Выучат их немцы — своих не хотели, попробуют чужих!

— Ох, как неразумны ваши речи, ох как неразумны.

— Да что вы, Александр Васильевич!.. Ведь это такие мерзавцы. Это же совершенно дикие звери. Ладно. Немцы им покажут".

Таким образом, в сопоставлении этих двух мнений, относящихся к 1918 и к 1922 годам, мы уже видим ту палитру взглядов, которая была присуща Михаилу Булгакову в различные периоды жизни. Апеллирование к "Я" Алексея Турбина на наш взгляд является спором писателя со своими ранними взглядами и попыткой осознать причины, приведшие к их изменению.