Борис Солоневич - Заговор красного бонапарта

• Название: Заговор красного бонапарта
• Автор: Борис Солоневич
• Издательство: Издательство «Сеятель»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1958

---

Как когда-то Людендорф, направивший в Россию Ленина, — величайшая провокация 1917 года, — так теперь Гитлер и Гиммлер радостно потирали руки. Революция, как легендарный Сатурн, сама пожирала своих детей. «Тем лучше для национал-социалистической Германии — восток сам отдается в немецкие руки!..» Маневры 1937 года были отменены. Наглое требование Японии об уступке двух русских островов на Амуре — Большого и Сеннухи — было удовлетворено. Как СССР мог ответить отказом, если в течение нескольких месяцев число арестованных достигло 350 000 человек? В армии были расстреляны маршалы Тухачевский, Блюхер, Егоров, пять командующих армиями, до 202 начальников в чине генералов и более 35 000 лучших офицеров — сторонников Тухачевского; сменено 80 членов Реввоенсоветов. «Сменено» по-советски. В советской гражданской и партийной машине «сменили» больше половины членов ЦК, ЦКК, ЦИК, СНК, СТО, КИ, ЦК КСМ. Исчезли тысячи директоров фабрик и учреждений, дипломатов, писателей, журналистов, — всех тех, кто «шатнулся» в сторону Национальной России..[46]

В этот роковой момент советская Россия была так слаба, что даже легкий толчок мог ее повалить. Это было уже не раз в ее истории. В 1921-22 годах практика военного коммунизма и страшный голод едва не стали роковыми для СССР, ибо страна полыхала восстаниями. Но не нашлось внешней силы для толчка, а Америка, решив благородно помочь голодающему русскому народу, косвенно поддержала советскую власть. Потом наступила эпоха кровавой коллективизации и, — как следствие этого, — страшного голода 1932-33 годов, когда на одной Украине, раньше житнице Европы, умерло от голода более 5 миллионов человек. И опять никто не столкнул режима. Польша возилась со своими вечными внутренними трудностями, а Германия переживала внутренний кризис… И теперь тоже — Польше было не до России, а нацистская Германия злорадно ждала дальнейшего ослабления и разложения «русского медведя»… И Сталин в борьбе за свою личную власть опять сумел надежно укрепить пошатнувшийся красный трон горой человеческих черепов и обильно сцементировал его кровью тех русских людей, которые не хотели стать «советскими рабами». Не напрасно был он учеником Ленина, злого гения России, который с циничной откровенностью говорил:

На Россию, господа хорошие, нам наплевать с высокого дерева… Если только 10 % русского народа дотянут до мировой революции — мы будем удовлетворены.

И не напрасно над гробом Ленина Сталин произнес свою клятву — не жалеть жизней для достижения мировой коммунистической революции. Ни своей жизни, ни — особенно — жизней других. ЧТО кровавому грузину были Россия, русский народ, его страдания, стоны и кровь? Только «шуршание тараканов». Именно так он презрительно обозвал предсмертные стоны миллионов жертв принудительной коллективизации 1929-30 годов.

Смерть одного человека — трагедия. Смерть одного миллиона человек — статистика, — цинично говорил он.

Эпилог Вера в Россию

В далеком Париже, в маленькой скромной комнатке, уткнув лицо в бессильно брошенные на стол руки, безутешно рыдала молодая женщина. Перед нею на столе лежали последние номера газет и короткая странная телеграмма, полученная только что от старого нотариуса. В телеграмме было лишь несколько слов — последний прощальный приказ Тухачевского, еще до своего ареста предусмотревшего трагическую возможность своего неуспеха.

«Учись, вырасти сына, вернись, отомсти. Миша».

Горечь и боль бушевали в душе Тани… Какое право имел Миша, ее Миша, умереть один? Почему отстранил он ее от борьбы и совместного риска?.. Правда, он все-таки вспомнил о ней, скромной студентке, и даже в лихорадке своего последнего боя, прислал последний привет-приказ, но… разве это для нее утешение?.. Боже мой, как холодно и пусто в мире! И путь на родину закрыт. Быть на чужбине одной с ноющим сердцем, без надежды, без тепла и приюта. Ожидая ребенка, который, еще не родившись, уже стал сиротой…

Тихие шаги старого доктора раздались сзади. Его большая рука мягко легла на опять в отчаянии упавшую на стол голову девушки.

— Ничего, ничего, дорогая Танюша. Это только теперь вам так больно… Но ведь наш маршал гордо погиб на посту, как солдат! Дай Бог всем солдатам такую красивую смерть. Он ведь не умер, он — убит. А это — совсем иное. В смерти в бою — смерти нет… И так уж устроено в Божьем мире, что человеческая кровь никогда даром не пропадает. Наш маршал, даже мертвым останется в памяти русских людей. Иногда мертвый лев сильнее живой собаки… Пусть гордость за вашего… за нашего, — поправился он, — маршала утишит вашу боль…

— «Гордо», «гордо»! — с отчаяньем воскликнула Таня. — Да ведь уже, вы понимаете, УЖЕ на его имя льют грязь. Посмотрите!

Она показала старику вечернюю газету. Там был текст телеграммы:

«„Станция Северный полюс“. С глубоким негодованием узнали мы о величайшем предательстве в нашей доблестной Красной армии, раскрытом героическими органами наркомвнудела. Всем сердцем приветствуем суровый приговор предателям, изменникам и шпионам нашей великой Родины. С самого северного пункта земли шлем, вместе со всем советским народом, проклятия презренным мерзавцам и подлым фашистским наемникам. Да здравствует гениальный вождь трудящихся всего мира товарищ Сталин.

Папанин, Кренкель, Ширшов, Федоров».

— Вот что ужасно! — опять воскликнула она. — До чего низость человеческая может дойти! А я… А все мы считали, что вот русские герои прорвались на Северный полюс… Невиданная победа русских богатырей… А они… эти русские богатыри… Вот они какие…

И опять упала русая головка на руки; опять рыдания зазвучали в комнате. Потом искаженное болью лицо поднялось и дрожащий голос произнес:

— Читайте вот:

«Свора бешеных собак, продавших себя немецким шпионам… Трижды презренные подонки общества… Фашистские людоеды… Кровавые изверги…»

Боже мой — убивай, но не бей по лицу… И даже могила его неизвестна, Миши моего. Русского маршала, русского героя…

Доктор давно знал, что убеждения и логика — не помощь в такую трудную минуту. Поэтому он только ласково гладил голову Тани, говорил ей какие-то простые утешительные слова и понемножку этот тихий голос, это мягкое участие начали пробиваться в ее онемевшее сознание. Но некоторые слова старика опять провели новую царапину по кровоточащему сердцу.

— «Все образуется»? — выпрямилась она вдруг со сверкающими слезами на широко открытых глазах. — «Все образуется», говорите вы? Да разве можно воскресить Мишу с его молодыми товарищами? Разве не зря пролилась их кровь? Да, что вы такое говорите? Ведь КАКАЯ кровь?..

И вдруг старый доктор тоже выпрямился. В его морщинистом, уже обрюзгшем лице вспыхнул какой-то молодой, горячий огонек.

— Я знаю, что говорю, — твердо сказал он удивленной переменой в нем Тане. — У вас на душе сейчас слишком тяжело, чтобы видеть дальше своего личного горя. А он, наш маршал, наш Миша, погиб не напрасно. Он погиб в борьбе за Россию, за Родину, а такая жертва никогда не остается напрасной!

Голос его звучал спокойно и торжественно. Девушка с еще большим удивлением смотрела на выпрямившегося старика, протянувшего руку на восток, туда, где лилась русская кровь.

— Пусть нет в живых нашего маршала. Найдутся другие, которые возьмутся продолжать его дело. Как было сказано:

«Из рук твоих упал могучий молот, Но грянем мы в сто тысяч молотков!..»

Кровавая буря не остановит рождения Новой России. Для нас с вами, Таня, несколько лет — долгий срок. Но для России, для истории — это секунды. Коммунизм пройдет, Россия останется жить вечно. В русском народе есть могучие силы и скоро они покажут себя. Но эти силы — РУССКИЕ, а не советские. Именно русские силы поднимут Россию скоро на высоту нового величия, славы и счастья. И тогда… Россия не забудет своих верных рыцарей, в борьбе за нее отдавших свои жизни… Кровь маршала Тухачевского и его молодых товарищей не пропадет. Помните, Таня, «Песню о Соколе»?

Старый военный врач, с седой щетиной на морщинистых щеках, опять по-молодому подтянулся и дрогнувшим голосом начал бессмертные слова поэмы:

Безумство храбрых — вот мудрость жизни!
О смелый Сокол! В бою с врагами
Истек ты кровью. Но капли крови
Твоей горячей, как искры, вспыхнут
Во мраке жизни и много смелых сердец
Зажгут безумной жаждой свободы, света…

Пускай ты умер. Но в песне смелых
И сильных духом всегда ты будешь
Призывом гордым к свободе, к свету!
Безумству храбрых поем мы славу!.

Старик закончил вдохновенные слова и замолк в глубоком волнении. Несколько минут в маленькой комнате царило молчание. Таня чувствовала, что на душе у нее становится спокойнее и тише. Старый доктор опять мягко положил на ее голову свою руку.