Петр Кропоткин - Хлеб и воля

• Название: Хлеб и воля
• Автор: Петр Кропоткин
• Жанр: Политика

---

Земледелие может процветать только рядом с промышленностью. Едва где–нибудь появляется хоть один завод, вокруг него обязательно должны вырасти другие заводы, которые поддерживают и поощряют друг друга своими изобретениями и развиваются параллельно.

III

В самом деле, вывозить хлеб — и ввозить муку, вывозить шерсть — и ввозить сукна, вывозить железо — и ввозить машины бессмысленно не только потому, что с перевозкой связаны ненужные расходы, но еще в особенности потому, что страна, в которой отсутствует промышленность, неизбежно окажется отсталой и в земледелии. Страна, в которой нет больших заводов для обработки стали, останется позади и во всех других отраслях промышленности; и наконец, потому, что таким образом значительное число промышленных и технических способностей, существующих среди народа, остается без употребления.

В мире производства все в настоящее время начинает связываться одно с другим. Обработка земли стала невозможной без машин, без сильной поливки, без железных дорог, без искусственного удобрения. А для того чтобы иметь приспособленные к местным условиям машины, железные дороги, снаряды для поливки, фабрики, изготовляющие искусственное удобрение и т. п., требуется известная изобретательность, известное техническое умение, которые даже не могут проявиться, пока единственными земледельческими орудиями остаются заступ и соха.

Для того чтобы поле могло быть хорошо обработано, для того чтобы оно давало те роскошные урожаи, которых человек вправе от него требовать, вблизи его должны находиться фабрики и заводы — много фабрик и заводов, точно так же как рядом с фабриками и заводами должно жить зажиточное крестьянское население, которое потребляло бы фабричные продукты. Иначе страна должна захиреть, как хиреет теперь Англия, вынужденная пускаться в очень дорогостоящие завоевания, чтобы сбывать свои товары и отставать от других во всех отраслях промышленности, так как главный ее доход стал теперь — отрезание купонов у акций и банковое дело, т. е. ростовщичество.

Не в специализации, а в разнообразии занятий, в разнообразии способностей, соединяющихся ради одной общей цели, лежит главная сила экономического прогресса.

Представим себе теперь территорию — крупную или мелкую, делающую первые шаги на пути к социальной революции.

<Никакого изменения не произойдет, — говорят нам иногда коллективисты в своих утопиях. — Фабрики, заводы и мастерские экспроприируют и провозгласят их национальною или общинною собственностью, а затем каждый вернется к своему обычному труду. Социальная революция будет произведена>.

Но этого, конечно, не будет. Социальная революция гак просто не совершится. Мы уже говорили, что, если завтра где бы то ни было: в Париже, в Лионе или в каком–нибудь другом городе вспыхнет революция, если завтра, в Париже или где бы то ни было, народ завладеет заводами, домами и банками — все современное производство должно будет совершенно изменить весь свой вид в силу одного этого факта.

Внешняя торговля и подвоз хлеба из–за границы прекратятся; движение товаров и съестных припасов будет приостановлено. Чтобы иметь все необходимое, восставшему народу или восставшей территории придется поэтому преобразовать все свое производство. Если они не сумеют этого сделать — они должны будут погибнуть. Если же они восторжествуют, то это значит, что они совершат полную революцию во всей экономической жизни страны, во всем производстве и распределении.

Подвоз жизненных припасов приостановится, а потребление, между тем, возрастет; три миллиона французов, работающих на вывоз, останутся без работы; Множества предметов, которые Франция привыкла получать из дальних или соседних стран, не будет; производство предметов роскоши временно приостановится, — что же делать тогда жителям, чтобы обеспечить себе возможность жизни хоть на год?

По нашему мнению, ответ ясен и неизбежен. Когда запасы начнут истощаться, большинство вынуждено будет обратиться за пищей к земле. Придется возделывать землю, придется соединить в самом Париже и в его окрестностях земледелие с промышленностью и оставить пока многие мелкие ремесла, занимающиеся предметами роскоши, чтобы позаботиться о самом насущном — о хлебе.

Горожанам придется заняться земледелием, но очевидно не таким, которое теперь выпало на долю крестьян, изнуряющих себя за плугом и едва получающих чем себя прокормить, а земледелием, опирающимся на усиленную садово–огородную обработку земли, примененную в широких размерах и пользующуюся всеми машинами, какие уже изобрел и изобретет человек. Они будут обрабатывать землю, но не так, как подобный вьючному животному крестьянин, на что, между прочим, парижский ювелир и не пойдет. Нет, они преобразуют земледелие и сделают это не через десять лет, а сейчас же, в разгаре революционной борьбы, потому что иначе им не устоять перед врагом.

Они должны будут заняться землею, как люди сознательные, вооружившись знанием и собираясь для привлекательного труда в веселые группы, подобные тем, которые во время первой Великой Революции работали на Марсовом поле, приготовляя его к празднику Федерации[63]. И действительно, труд земледельческий доставляет множество наслаждений, когда он не продолжается свыше меры, когда он организован научно, когда человек улучшает и изобретает орудия, когда он сознает себя полезным членом общества.

Итак, нужно будет заняться обработкой земли. Но нужно будет, вместе с тем, производить и множество вещей, которые мы вообще привыкли получать из–за границы; а не следует забывать, что для жителей восставшей территории <за границей> будет все то, что не последует за ним в их революционном движении. В 1793 и 1871 году <заграница> начиналась для восставшего Парижа у самых ворот города. Спекулятор на хлеб, живший в соседнем городе, уже морил с голоду парижских санкюлотов (<оборванцев>) точно так же и даже больше, чем немецкие войска, приведенные на французскую территорию версальскими заговорщиками. Нужно будет суметь обойтись без этой <заграницы> - и без нее обойдутся. Когда, вследствие континентальной блокады, Франция оказалась лишенной тростникового сахара, она выдумала свекловичный. Когда неоткуда было взять селитры для пороха, Париж нашел ее у себя в погребах. Неужели же мы, вооруженные современным знанием, окажемся ниже наших дедов, которые еще только знакомились с первыми начатками науки?

Дело в том, что революция есть нечто большее, чем уничтожение того или другого строя. Она является также пробуждением человеческого ума, она представляет развитие изобретательности; она — заря новой науки, науки Лапласов, Ламарков, Лавуазье, созданной революцией 1789–1793 года.

Она — революция в умах, еще более значительная, чем революция в учреждениях.

А нам говорят, чтобы мы вернулись в свои мастерские, точно речь идет о том, чтобы прийти к себе домой после прогулки в каком–нибудь загородном лесу или к избирательным урнам!

Уже один факт разрушения буржуазной собственности предполагает неизбежно полное переустройство всей экономической жизни — и в мастерской, и в домах, и на заводах.

И революция совершит это переустройство! Пусть только Париж, охваченный социальной Революцией, окажется на год или на два отрезанным от остального мира усилиями царей — лакеев буржуазного порядка; и парижане, еще не забитые, к счастью, на крупных фабриках, а привыкшие изощрять свою изобретательность на всевозможных мелких ремеслах, покажут миру, чего может достигнуть человеческий ум, не требуя ниоткуда ничего, кроме двигательной силы освещающего нас солнца и уносящего наши нечистоты ветра да тех сил, которые работают в недрах попираемой нами земли!

Люди увидят, что может сделать скопление на одном пункте земного шара этих бесконечно разнообразных и взаимно дополняющих друг друга ремесел, вместе с оживляющим духом революции, — для того, чтобы прокормить, одеть, поместить и окружить всею возможною роскошью два миллиона разумных существ.

И это вовсе не фантастический вымысел: для осуществления его достаточно будет того, что уже известно, испробовано и найдено пригодным. Пусть только это, известное нам, оживится и оплодотворится смелым дуновением революции и самостоятельным порывом народных масс.

СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

I

Политической экономии часто ставили в упрек, что она выводит все свои заключения из того, несомненно ложного, положения, что единственным двигателем, заставляющим человека увеличивать свою производительную силу, является узко понятая личная выгода.

Упрек этот вполне справедлив. Эпохи самых великих промышленных открытий и настоящих успехов промышленности всегда были, наоборот, эпохами, когда люди мечтали о всеобщем счастье и всего менее заботились о личном обогащении. Великие исследователи и изобретатели думали главным образом об освобождении человечества, и если бы Уатт, Стефенсон или Жаккар (изобретатели паровой машины, паровоза и ткацкого станка) могли предвидеть, до какой нужды доведут рабочего результаты их бессонных ночей, они, вероятно, сожгли все свои планы и изломали бы свои модели.