Стивен Кинг - Женщина в комнате

• Название: Женщина в комнате
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Научная Фантастика

---

Ее рак начался именно с матки.

Его жизнь и ее смерть начались в одном и том же месте.

Как будто там появился какой-то его темный двойник, который уже медленно и грубо подталкивает ее к краю могилы.

Так почему же он сам не может сделать это более быстро и бесполезно? НЕ ЛУЧШЕ ЛИ будет сделать это ему самому?

Он уже постепенно приучил ее к тому, что когда ей больно (вернее, когда ей КАЖЕТСЯ, что ей больно), он дает ей анальгин. Она уже воспринимает это спокойно. Таблетки лежат в выдвижном ящичке тумбочки в футляре от очков для чтения, которые ей уже больше не понадобятся. Они решили убрать их из тумбочки так же, как и ее вставные зубы, опасаясь того, что она может непроизвольно втянуть их в себя и задохнуться. Сестра выдает ей таблетки сама. Но они с Джонни придумали такую вот хитрость с футляром для очков, поскольку она питает очень большое уважение, просто мистическое какое-то преклонение перед всевозможными таблетками и глотает аспирин до тех пор, пока не побелеет язык.

Конечно, он без труда сможет дать ей эти пилюли. Трех-четырех будет вполне достаточно. Тысячи четырехсот гранов аспирина, четырех сотен гранов Дарвона для пожилой женщины, вес которой уменьшился за пять месяцев на одну треть - более, чем достаточно.

Никто не знает, что у него есть эти пилюли - ни Кевин, ни жена. Он думает о том, что было бы лучше, если бы в палату N 312 положили кого-нибудь еще. Тогда бы он не так волновался. Тогда его непричастность была бы еще более очевидна, а если дело дойдет до расследования, то вину его доказать будет значительно труднее. Действительно, так было бы лучше. Если бы в палате лежала еще какая-нибудь женщина, то он был бы очень благодарен за это Провидению...

- Ты сегодня выглядишь лучше.

- Правда?

- Намного. Как ты себя чувствуешь?

- Ох, не очень. Сегодня не очень хорошо.

- Давай посмотрим, как двигается твоя правая рука.

Она медленно и очень с большим трудом отрывает ее от простыни. Рука со скрюченными пальцами замирает на какое-то мгновение в воздухе и падает - ТУМ. Он улыбается ей, и она улыбается ему в ответ.

- Тебя сегодня осматривал доктор?

- Да, он приходил. Он каждый день ко мне приходит. Очень мило с его стороны. Дай мне, пожалуйста, немного воды, Джон.

Он дает ей стакан с трубочкой.

- Спасибо тебе, Джон, за то, что ты так часто навещаешь меня. Ты очень хороший сын.

Она снова плачет. Вторая кровать пуста. То и дело мимо застекленной стены палаты проплывает грязно-белые или голубые "джонни". Дверь полуоткрыта. Он осторожно забирает у нее стакан, тупо пытаясь сообразить, "полупустой он или полуполный".

- А как левая рука?

- О, намного лучше.

- Давай посмотрим.

Она поднимает ее. Мать всегда была левшой и, может быть, поэтому левая рука оправляется от губительных для моторных функций осложнений после кортотомии быстрее. Она медленно сжимает пальцы в кулак, сгибает руку в локте, похрустывая суставами запястья и пальцев. Вдруг рука неожиданно падает на простыню с глухим звуком - ТУМ.

- Я совершенно не чувствую ее.

Он подходит к стенному шкафу, открывает его, достает из него пальто, в котором она приехала в клинику и вынимает из его кармана ее кошелек. Она панически боится воров. Она просто помешалась на них с тех пор, как услышала от бывшей своей соседки по палате, что у одной пожилой дамы в старом крыле клинику украли пятьсот долларов, которые она прятала в тапочке. Она уже несколько раз рассказывала ему об уборщицах, которые готовы слямзить буквально все, что плохо лежит, особенно у спящих больных. Его мать вообще стала помешана слишком на многом. Однажды она рассказала ему дрожащим голосом об одном человеке, который якобы зашел как-то поздно ночью в ее палату и, спрятавшись под кровать, просидел там до утра, а потом так же тихо ушел. Это конечно можно было объяснить действием многочисленных транквилизаторов, которыми они ее пичкают. Но главная причина, без сомнения, в том, что у нее наметились явные нелады с психикой. Просто паранойя какая-то. Вообще-то здесь самое настоящее разгулье для наркоманов - таблетки можно без труда стащить из аппараторской в конце коридора, которая почему-то никогда не запирается. Может быть, это сделано даже нарочно. Приближение смерти не так, наверное, трагично, когда находишься под мягким черным одеялом транквилизаторов. Чудеса современной науки.

В кошельке кроме денег лежат еще и ее таблетки. Он возвращается с ними к кровати, садится на стул и открывает его.

- Дать тебе что-нибудь отсюда?

- О, Джонни, я не знаю...

- Выпей что-нибудь. Может, тебе станет легче.

Ее левая рука медленно отрывается от простыни и, окачиваясь, поднимается как поврежденный вертолет. Она неуверенно подносит ее к кошельку и, опустив пальцы внутрь, достает оттуда упаковку каких-то таблеток.

- Отлично! Молодец! - аплодирует Джонни.

Но она отворачивает лицо, вернее глаза, в сторону и произносит плачущим голосом:

- В прошлом году я могла поднять этими руками два полных ведра воды.

Ну, вот и время. Нужно делать это сейчас. В палате очень жарко, но на лбу у него выступает холодная испарина. "Если она не попросит сейчас аспирин, - думает он, - то я НЕ СДЕЛАЮ ЭТОГО. Не сегодня". Но он знает, что если не сегодня, то, значит, уже никогда.

- Ну ладно, Джонни, дай мне пару моих пилюль, - говорит она, с опаской косясь на полуприоткрытую дверь.

Она всегда просит его об этом именно так, слово в слово. Как заядлый наркоман. Но старается не выходить, однако, за рамки предписаний врача. Разве что совсем немного. Ведь она потеряла слишком много веса, да и здоровья тоже, и боится "перебрать", точно так же выражались и они с приятелями, когда баловались в колледже разными наркотиками. Ведь при ослабленном организме очень легко не рассчитать дозировку и оказаться на волосок от смерти. А можно и "перебрать". Одна лишняя таблетка или ПИЛЮЛЯ - и ты за гранью. Как раз это, говорят, и случилось с Мерилин Монро.

- Я привез тебе кое-какие пилюли из дома.

- Да?

- Очень хорошее болеутоляющее.

Он вытаскивает коробочку из кармана и протягивает, чтобы показать ей. Она может читать только с очень близкого расстояния, да и то различает только крупные буквы.

- Я уже принимала Дарвон раньше. Он не помогает мне.

- Здесь концентрация выше.

- Выше концентрация? - переспрашивает она, медленно переводя взгляд с коробочки на него.

В ответ он только глупо улыбается. Говорить он уже просто не может. Точно так же было, когда он впервые узнал женщину на заднем сидении автомобиля его друга и вернулся домой уже очень поздно. Когда мать спросила его, как он провел сегодня время, он точно также глупо улыбался ей в ответ, как и сейчас.

- А я смогу их разжевать?

- Не знаю. Думаю, что их можно просто проглотить.

- Ну, хорошо. Только смотри, чтобы никто ничего не увидел.

Он вынимает из коробочки пузырек, открывает пластмассовую крышечку и вытаскивает из него ватку, прикрывающую пилюли сверху. Смогла бы она проделать все это практически одной левой рукой, которая, к тому же, болтается в воздухе, как поврежденный вертолет? Поверят ли они этому? Он не знает. Может быть, об этом даже никто и не задумается. Кому какое дело, в конце концов.

Он вытряхивает на ладонь шесть капсул и украдкой наблюдает за тем, как она смотрит на него. Это много. Слишком много. Даже она должна поминать это. Если она скажет сейчас что-нибудь об этом, он сейчас же ссыплет все обратно и даст ей одну обычную болеутоляющую таблетку, применяемую при артрите.

По коридору быстрым шагом проходи сестра, и он, замерев, быстро отгораживается от нее спиной. Каблучки процокали мимо. Руки, пытающиеся собрать капсулы вместе, трясутся,

Его мать не говорит ничего и только смотрит на пилюли, ни о чем не подозревая, как если бы это были просто обычные пилюли.

- Ну, давай, - говорит он ей своим обычным голосом, как ни в чем не бывало, и вкладывает первую капсулу ей в рот.

Она пытается разжевать желатиновую оболочку беззубыми деснами и морщится.

- Что, горькие?

- Да нет, не очень.

Он даст ей следующую пилюлю, еще одну... Она все так же мусолит их деснами перед тем, как проглотить. Четвертая... Отпив глоток воды через трубочку, она улыбается ему и он с ужасом видит, как ядовито-желтым стал ее язык. Если с силой надавить ей сейчас на живот, а еще лучше ударить по нему, то ее вырвет и смерть, которую она проглотила только что, окажется на простыне. Но он не может. Он никогда не мог ударить свою мать.

- Посмотри, пожалуйста, ноги вместе?

- Проглоти сначала еще вот эти.

Он дает ей пятую пилюлю... И шестую... Потом смотрит, вместе ли ее ноги. Вместе.

- Я, пожалуй, посплю немного, - говорит она.

- Ол райт. А я пойду попью.

- Ты всегда был очень хорошим сыном, Джонни. уголком простыни он тщательно стирает с пузырька отпечатки своих пальцев и ставит его в коробочку, проделав то же самое и с ней. Коробочку он вкладывает обратно в кошелек, а крышку от пузырька оставляет на тумбочке, не забыв потереть и ее. Кошелек он тоже кладет на тумбочку, хладнокровно рассуждая при этом: "ОНА ПОПРОСИЛА МЕНЯ ДОСТАТЬ ЕЙ КОШЕЛЕК ИЗ ПАЛЬТО, ЧТО ВИСИТ В СТЕННОМ ШКАФУ. Я СДЕЛАЛ ЭТО ПЕРЕД САМЫМ СВОИМ УХОДОМ И ХОТЕЛ ПОМОЧЬ ЕЙ ВЫТАЩИТЬ ОТТУДА ТО, ЧТО ЕЙ БЫЛО НУЖНО, НО ОНА СКАЗАЛА, ЧТО СПРАВИТСЯ САМА И ПОПРОСИТ ПОТОМ СЕСТРУ ПОЛОЖИТЬ КОШЕЛЕК ОБРАТНО".