Сергей Сергеев - Антимир

• Название: Антимир
• Автор: Сергей Сергеев
• Жанр: Фэнтези

---

Разбудили её не толчок соседки, а смена шумового оформления в салоне, двигатель не урчал, колёса не стучали, всё это заменили шарканье ног, двигающихся по узкому проходу пассажиров, шелест пакетов и тихий гомон голосов.

Она посмотрела на часы, двенадцать часов ночи. Отодвинув штору, выглянула в окно. Автобус стоял напротив небольшого памятника Ленину, за ним виднелось старое здание железнодорожного вокзала, куда теперь перенесли и автовокзал. Балашов. Стоянка сорок минут. До деревни осталось всего-навсего тридцать километров. Она не стала висеть над проходом, как молодой человек с кресла перед ней, а дождалась, когда все вышли, вышла наружу и она подышать свежим ночным воздухом и размять ноги, прихватив с собой дамскую сумочку с кошельком и документами.

Некоторые пассажиры прибыли в свой конечный пункт. Они обнимались и целовались с встречающими их людьми. Другие отправились побродить по привокзальной площади, третьи стояли в сторонке и просто курили. Кстати, курящих женщин было больше, чем мужчин, отметила про себя Маша.

Но они все в меньшей степени интересовали её, она рассматривала другую небольшую группу с сумками и пакетами, которая жалась к входной двери автобуса. Это будущие пассажиры, и, возможно, кто-то тоже едет в её деревню, но знакомых лиц не было, а к их диалогу с водителями автобуса, по которому можно было определить конечную цель их поездки, она опоздала.

Устав стоять на одном месте, она решила побродить. Перешла дорогу перед автобусом и оказалась на тротуаре у пятиэтажного жилого дома. Пройдя вдоль него в сторону вокзала, Маша остановилась у того места, где раньше располагалось кафе-закусочная.

Это заведение общепита было памятно для неё тем, что они всегда с матерью, когда приезжали в город посещали его в ожидании автобуса. Тогда в большом просторном зале стояло несколько столов на тонких ножках из металлических трубок. Сами столешницы, верхним слоем которых служил белый пластик, на своей поверхности всегда имела два столовых предмета: солонку, с крупной поваренной солью внутри, и горчичницу, в основном без крышки и засохшим содержанием по краям. И плакатом-табличкой посредине: "Пальцами и яйцами в соль не лазить!" Колхозники и селяне, посещавшие районный город, привозили всё с собой и, приходя перекусить в кафе, там ничего не покупали, а довольствовались своим. Это своё в основном и было варёнными куриными яйцами, крошки желтков которых и создавали цветной колорит в солонках.

Таблички с курьёзными надписями просуществовали довольно-таки долго, приблизительно в течение трёх месяцев, затем исчезли бесследно, то ли по чьей-то подсказке, то ли кто-то в администрации однажды сам более вдумчиво прочёл их.

Кроме этих табличек кафе вызывало в памяти добрые и приятные воспоминания, что не говори, это было единственное место в районе вокзала, где можно было обогреться и посидеть за столом, ничего не заказывая.

Сейчас на этом месте был обыкновенный магазин, который посетить в данное время суток не было никакой возможности. "Как и нет ни какой возможности вернуться в то время, если только в своей памяти", — размышляла Мария.

"А что если попытаться с помощью браслета прочитать здешнее информационное поле, увижу ли я саму себя или нет? Вряд ли, столько времени прошло, столько народу побывало на этом месте, вот подобрать бы код, который позволил отсчитывать определённое время назад. Это уже машина времени, и я фантазирую, как Андрей Викторович, заразная болезнь, получается, засела в подсознание и не вытравишь ничем".

"Вот так и в деревне, всё меняется и не в лучшую сторону, и вернуться в то время, когда село было на подъёме, нет никакой возможности, следовательно, и посетить то беззаботное личное время также нельзя, жаль всё-таки, что не взяла с собой браслет", — слегка погоревала она.

"Если в настоящем всё неудачно, то человек ищет хорошее в прошлом", — дополнила свои рассуждения сарказмом Мария.

Она посмотрела в сторону автобусной стоянки, там уже началась посадка, взглянув ещё раз на бывшее кафе и вздохнув, отправилась к автобусу.

На ответвлении от трассы, ведущем в деревню, в полночь она выходила из "икаруса" одна. Подсевшие пассажиры на свободные места салона в Балашове поехали дальше, кто в Борисоглебск, кто в Тамбов, а кто и в такую маленькую деревеньку, как эта, затерявшуюся где-нибудь на бескрайних просторах Черноземья.

Не успели раствориться в темноте красные габаритные огни и звуки завывающего двигателя, а Мария, не сделав и пару десятков шагов, чуть не упала, провалившись правой ногой в глубокую выбоину на асфальте.

Единственная асфальтовая дорога, построенная в конце семидесятых годов, судя по всему, без ремонта приходила в упадок. Пролегала она мимо деревенского кладбища через первую улицу и прудовую плотину в центр села.

Село утопало во мраке, как раньше в огнях, когда дорога ещё была новой. Марии пришлось приспосабливаться к ночному видению, чтобы на сером полотне дороги обнаруживать тёмные пятна ухаб и провалов, но иногда она ошибалась, наступая осторожно ногой на тёмные силуэты, а они оказывались не углублениями, а лишь тенями, неизвестно откуда взявшимися. В таком случае также происходил небольшой сбой в движении, нога раньше времени встречалась с твёрдой опорой, но теперь она уже была готова к таким коллизиям, потому лишь вздрагивала и ойкала, ну иногда чертыхалась.

Двигаясь с сумками и пакетами по деревне, Маша не обозревала окрестности, так как была занята дорогой, да и сложно было бы что-нибудь разглядеть в кромешной тьме разве только по наитию, всё-таки это её малая родина.

Кроме звуков шарканья босоножками по разбитому асфальту, кое-где попадались мелкие камешки и гравий, лая одинокой собаки в середине села и шума проходящих машин по трассе за спиной, других звуков не отмечалось.

"Даже собаки не брешут. Повывелись что ли?" — подумала она.

И тут же поймала себя на мысли, что использует деревенскую лексику, лишь только шагнув на сельскую землю.

"Ну и хорошо, быстрей адаптируюсь", — похвалила она себя за местный патриотизм.

Дома не спали. В меньшей комнате из маленького окошка пробивался свет. Подойдя ближе к палисаднику, она сквозь листву росшей у угла дома груши увидела голубой огонёк телевизора и в окнах зала.

"Ждут", — радостно забилось сердечко.

Услышав шаги, залаяла во дворе собака.

"Интересно, как её зовут", — пронеслось у Марии в голове.

В тот же миг стукнула щеколда на уличной двери дома и на крыльцо вылилась полоска света. Она разросталась, дверь открылась совсем и на крыльцо ступила мать Марии Вера Ивановна.

— Что заждались? — весело и задорно воскликнула Маша, ставя сумки и пакеты на ступени крыльца.

Мать ахнула, словно приезд дочери был для неё неожидан, и они стали обниматься и целоваться, невзирая на неудобный перепад высот ступеней и препятствия в виде дорожной поклажи под ногами.

После такой же бурной встречи с отцом, Анатолием Андреевичем, и разбора гостинцев и подарков расположились на кухне все втроём. На плите разогревались чайник, и вареники на сковороде под толстым слоем сметаны. На Машины возражения, что на ночь есть вредно, мать ответила гостеприимным аргументом, негоже гонять пустой чай пусть даже и в час ночи.

Отец, как всегда в своём стиле, предлагает по стопочке, дочь, конечно, отказывается, и в этом её поддерживает мать. За чаем и варениками неспешно поделились информацией друг о друге и всё, пора спать. Утром наговоримся.

Марии казалось, что не уснёт на новом месте, но нет, поворочалась немножко и провалилась в мягкую темень.

Утро обозначилось запахами пирожков, которые пекла мать, и звуками электробритвы, брился отец. Оба хотели угодить дочери, такой редкой гостье в отеческом доме.

Мария не стала долго нежиться, откинула тёплое одеяло и покинула огромный провал в перине, чтобы достать халат из сумки. Звук бритвы умолк и послышались голоса, родители разговаривали, ну, конечно же о ней. Маша поспешила сменить ночную рубашку на халат, интуитивно чувствуя, что отец не выдержит и пойдёт проведать спящую дочь.

Так оно и вышло, он вошёл в комнату с коробкой от электробритвы в руках и увидел гостью уже стоящую перед зеркалом, расчёсывающую длинные волосы.

— О, ты уже встала, — изумился он неподдельно и стал укладывать на шифоньер электробритву.

— Я и говорю матери, Марийка долго спать не будет, — продолжил он, обильно поливая себя одеколоном и фыркая при этом.

Завтракать сели в начале девятого часа, по деревенским меркам — это уже поздно. В этот раз она не стала сопротивляться и выпила стопку крепкой настойки за встречу. Разговор строился во взаимных вопросах и ответах, но обходил стороной тему её личной жизни, словно боялись спугнуть радостную атмосферу застолья.