Владимир Кунин - Кыся

• Название: Кыся
• Автор: Владимир Кунин
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1995

Роман В. Кунина «Кыся» написан в оригинальной манере рассказа — исповеди обыкновенного питерского кота, попавшего в вынужденную эмиграцию. Произведение написано динамично, смешно, остро, полно жизненных реалий и характеров.

---

— Гляди, Кыся, вперед, — сказал мне Водила. — Сейчас аппарель опустится. По первому разу картинка — зашибись!

Мы сидели в кабине нашего грузовика. Водила — на своем месте, за рулем, я — на своем, пассажирском. Я посмотрел вперед, куда указывал мне Водила, и вдруг увидел, как перед нами, между высоченным потолком и огромной стеной трюма, неожиданно появилась узкая голубая полоска чистого неба. Полоска стала медленно, но неуклонно расширяться, все больше и больше заливая мрачноватый железный трюм утренним солнечным светом.

Передняя стенка опускалась все ниже и ниже, и поток свежего прохладного воздуха хлынул в провонявший железом трюм, принеся десятки новых прекрасных запахов незнакомого моря и неведомой земли.

Одновременно заработали двигатели всех машин. Когда же огромная стенка трюма опустилась совсем и стала широким мостом между причалом и судном, из нашей высокой кабины нам с Водилой стало хорошо видно, как первыми из трюма стали выезжать легковые автомобили. Один, другой, третий…

Неожиданно в этом потоке я увидел знакомый мне серебристый «мерседес», увидел Дженни, стоявшую на своих тоненьких ножках за спинкой заднего сидения. Передними лапками она опиралась о стекло. Я видел, как она трагически разевает ротик, скребет по стеклу передними лапками и все смотрит и смотрит назад, в глубину трюма, в поисках нашей большой машины, в неистовом и отчаянном желании на прощание встретиться со мной хотя бы глазами.

* * *

Мне даже причудилось, что сквозь грохот сотен автомобильных моторов я слышу, как она тявкает и плачет своим детским голоском!.. Я и не заметил, что тоже встал на задние лапы, тоже уперся передними в ветровое стекло, а потом стал махать ей одной лапой, чтобы она увидела — где я. Но «мерседес» быстро выехал из трюма и растворился в потоке разноцветных автомобилей с номерами всех стран Европы.

— Ты чего, Кыся?! — удивился Водила. — Увидел кого-нибудь?

Отвечать на этот вопрос мне совсем не хотелось, да и задан он был просто так, из праздного любопытства. Тем более, что в следующие секунды Водила был уже вовсю занят своим прямым делом. Поток легковых машин быстро иссякал, и к выезду потихоньку стали продвигаться большие грузовики с фургонами и автобусы. Тронулись с места и мы.

— Ты, Кыся, не светился бы здесь. Шел бы в коечку и лежал бы там, посоветовал мне Водила. — Нас, скорей всего, проверять не будут, но… Чем черт не шутит. Санитарный контроль пристанет, как банный лист к жопе, — что за кот, на каком основании ввозите в страну кота?.. Немцы такие формалисты! Умрешь…

Он уже протянул было руку, чтобы пересадить меня наверх, за занавеску, но я опередил его, и вспрыгнул туда сам.

Водила даже поперхнулся:

— Ну, ты, Кыся, даешь!.. Вот расскажи кому — ведь ни в жисть не поверят…

* * *

Через таможню двигались строго по определенным линиям: легковые машины по одной полосе, грузовые — по другой. Легковые даже не останавливали. Выдергивали из общего потока одну из двадцати, отгоняли ее в сторонку и начинали шерстить.

Как выразился Водила — «брали на стук». То есть, по поступившему заранее доносу. Или — информации, если угодно.

Зато грузовые — особенно русские, чешские, польские, болгарские — те, которые приплыли в Германию из России, досматривали очень строго. Загоняли на длиннющую яму рядом с основным проездом и подвергали самому тщательному обыску и снизу, и сверху, и изнутри.

— Дурь ищут, — спокойно сказал Водила и показал мне на немецких таможенников с маленькими Собачками на руках.

Такие плюгавенькие, лохматые собачонки, жутко похожие на одного Шуриного знакомого японского журналиста. Этих собачонок запускали в фургон, прямо на ввозимый груз, и они там носились, как сумасшедшие, обнюхивая каждый пакет, каждую коробку, каждый уголок…

Но Водиле вдруг показалось, что я могу не понять, что такое «дурь», и он простодушно пояснил мне:

— «Дурь» — значит, «наркота». По-научному, наркотик. Люди его нюхают, жрут, ширяются… В смысле, укол себе делают. И чумеют!.. Хотя от такой жизни, как сегодня, и без «дури» крыша едет. Я не про себя. Я про стариков там разных, которые, кто, конечно, дожил, медали свои по праздникам нацепят и орут «Уря-а! За Родину! За Сталина!» А назавтра с голоду подыхают, потому как ему Родина пенсию уже полгода забывает выплатить…

Я смотрел Водиле в затылок и думал — странно… Вот взять моего Шуру Плоткина и Водилу. Ну, абсолютно же разные породы! Причем, один из них чистый полуеврей… Это Шура. У него мать была украинкой. А второй, Водила, — совершенно русский. И мой Шура Плоткин знает столько, что Водиле и во сне не приснится. Хотя, надо сказать, что Водила, как про таких людей говорит Шура, — тоже не пальцем деланный! Про жизнь Водила, наверное, даже побольше Шуры понимает. Только с другой стороны…

М-да… К чему же это я? Совсем из головы выскочило… А-аа! Вспомнил!

Так вот, казалось бы, их только одно объединяет — оба всегда и во всех ситуациях хотят бабу. Но это не показатель похожести. Я тоже постоянно хочу трахаться, но я же статей не пишу и грузовиком не управляю! И потом, я — Кот, а они — нет. Хотя все мы трое очень сильно склонны к ЭТОМУ самому делу. Ну, в смысле… Сами понимаете! Так вот, повторяю: Шура и Водила ни в чем не похожи друг на друга. А мыслят (я имею ввиду сегодняшний день, стариков-ветеранов, и вообще) ну стопроцентно одинаково! Я это от Шуры десятки раз слышал, только еще с большей злобой, чем у Водилы.

Он даже в «Час пик» писал об этом. А потом мы нашли в нашем почтовом ящике письмо. Шура даже мне его прочитал. Такое коротенькое-коротенькое. Всего несколько слов: «Жидовская морда! Убирайся в своей ебаный Израиль, а то яйца вырежем и на фонаре повесим». И подпись — «Доброжелатели».

* * *

Я и не заметил, как автомобиль Лысого оказался перед самым нашим носом. То ли это была случайность, то ли немцы нас так рассортировали грузовики двигались по четырем полосам, и таможня осматривала сразу четыре машины.

Я видел, как Лысый направил свой грузовик на длинную яму, в которой уже сидели два немца в зеленых комбинезонах с длинными фонарями в руках. Грузовик остановился над ними. Лысый суетливо выскочил из кабины, расшнуровал заднюю стенку фургона и снова метнулся к кабине. Влез и тут же выскочил обратно уже с документами в руках.

— Чего дергается, чего суетится? — недовольно пробормотал Водила и сказал мне: — Ты, Кыся, давай, лежи тут. Я сейчас… Только документы на груз предъявлю и паспорт покажу. Лежи, плюй в потолок.

Водила обстоятельно сложил все свои бумаги в красивую кожаную папку (Шура все мечтал купить себе такую, да денег не было), опустил противосолнечный козырек, куда было вмонтировано небольшое зеркало, причесался и открыл дверцу кабины. Уже спрыгивая на землю, крикнул одному пожилому немцу в форме таможенника:

— Гутен морген, герр Вебер!

— Гутен морген, майне либер фройнд, — ответил ему тот. — Ви гейтс?

— Аллес гут! — ответил Водила.

Они пожали друг другу руки, и немец спросил Водилу по-русски:

— Героина, амфетамина, метадона, перветина, кокаина — много привез?

Я видел, как Лысый втянул голову в плечи. Мне даже показалось, что я почувствовал, как у Лысого на пару секунд остановилось сердце.

— Не, не много, — ухмыльнулся Водила. — Тонн двадцать, нихт меер.

— Зер гут, — почти серьезно сказал немец. — Теперь я всем буду говорить, что у меня есть старый знакомый — русский миллиардер!

Водила ушел в помещение таможни, а Вебер дал знак двум молодым таможенникам с лохматыми собачками в руках. Молодые запустили собачек в фургон Лысого, и эти маленькие засранки деловито и молча, что меня, честно говоря, очень удивило, стали шнырять по всему фургону, принюхиваясь чуть ли не к каждой коробке с водкой.

Мой Водила уже вышел из помещения, пряча на ходу документы и паспорт в свою красивую кожаную папку.

Собачонки помотались по фургону и так же молча прибежали обратно. Но когда Вебер показал Лысому, что тот может зашнуровывать заднюю полость фургона, собачки вдруг страшно окрысились на Лысого! Они прямо-таки зашлись от злости и облаяли Лысого с ног до головы!..

— Вот дурочки, — усмехнулся Водила,

— Нервы, возраст… — сказал пожилой Вебер. — Бедные маленькие хунды на этой работе сами стали наркоманами. Ошибка…

«Ой, нет, братцы! Никакой ошибки. И не дурочки они, и возраст тут не при чем. Служат они будьте-нате! На совесть… Но уж если я почувствовал, что от него попахивает кокаином, то этим япошкам сам Бог велел облаять Лысого!»

* * *

Вебер подписал Лысому какую-то бумажку, шлепнул в нее штамп и махнул рукой — поезжай, мол. Еле переставляя ноги от страха, Лысый полез в кабину.

Следующая очередь на досмотр была наша. Я понял, что настала пора действовать и мне. Будут они нас досматривать или не будут, как на это рассчитывал Бармен и, собственно, из-за чего и затеял всю эту подлянку с моим Водилой, — на всякий случай, я должен принять СВОИ меры!