Даниэль Клугер - Савмак

• Название: Савмак
• Автор: Даниэль Клугер
• Жанр: Историческая проза

За 100 лет до рождества Христова в Боспоре Понтийском свергли царя Перисада, и власть захватил Савмак. Захватил ненадолго, потому что царь Понта Митридат Евпатор послал против него своего лучшего полководца Диофанта.

---

Савмак молчал. Октамасад понял, что он хотел сказать, но криво усмехнулся:

— Что? Не успел прийти и уже струсил? Ты-то здесь и подавно не нужен. Без кого, без кого, а…

Савмак тихо, почти беззвучно сказал:

— Это сделаю я.

— Н-да? — процедил Октамасад. — Может, пойдешь к царю и поплачешься? Это ведь проще.

— Это сделаю я, — повторил Савмак.

Октамасад хотел еще что-то сказать, но, увидев лицо Савмака, сдержался. Ему стало не по себе. На лице не было видно губ. И глаза казались двумя черными кляксами. Такими глазами нельзя было смотреть, вернее, видеть. Только голос, вернее, шепот, вернее, шорох, прошелестел еще раз:

— Это сделаю я.

Октамасад сдавленно рассмеялся и похлопал Савмака по плечу.

Архонт Пантикапея и Феодосии, царь синдов, меотов и фатеев Перисад V — сморщенный, ссохшийся костлявый старик Перисад с выгрызенными невидимой крысой внутренностями — лежал на твердом неудобном ложе. Он лежал чересчур напрягши спину, упираясь затылком в изголовье. Он мог изменить позу. Но почему-то не делал этого. Он не изменил своего положения, когда во дворце царило ночное безмолвие. Он не пошевелился и тогда, когда это беззвучие было изрезано в куски криками, топотом, руганью.

Перисад знал, что это означает — возня, шум, падения тел, невнятные возгласы. Более того, он ожидал этого. Он сам — сейчас можно было признаться — сам готовил это.

Он готовил это, когда медлил с передачей власти над Боспором Митридату. Он готовил это, затягивая переговоры с Диофантом.

Зачем?

Вот этого Перисад не мог сказать точно. Может быть, изощренная, извращенная месть Митридату — щенку, сопляку, — отбросившему его, как отбрасывают камешек, попавшийся на дороге. «Не мне — значит, никому!»

Может быть, желание насолить Диофанту, грубому солдафону, даже не находившему нужным скрывать, что Перисад на три четверти мертв.

А может быть, захотелось поддаться искушению: стоя на краю пропасти, броситься вниз и увлечь за собой стоящих рядом и знать, что когда они, завывая от страха, достигнут дна, ты уже будешь мертв и на твоих устах будет мирная и добрая улыбка.

Так или иначе, он знал об этом, он готовил это, он ожидал этого, но не сейчас. Не сегодня. Он шагнул в пропасть — и тут же захотел зацепиться за край… И опоздал.

Не сейчас. Не сегодня. Через год, но не сейчас. Через месяц, через день, через… Не сегодня. Не при его жизни.

Он не думал, что это случится так скоро, так… Так неожиданно! Он надеялся еще посмаковать, насладиться ощущением своего падения и своей, почти уже потусторонней власти.

Можно было, вспомнив все до мелочей, понять, где же просчет. Можно было. Но Перисад обнаружил вдруг обширнейшую пустоту. И в этой громадной, необозримой пустоте он, гордившийся тем, что готов к смерти, он, с усмешкой глядевший на суету вокруг, он, старый циник Перисад, нашел с трудом одну-единственную мысль: прожить хотя бы сегодняшний день.

Старый царь, кряхтя, поднялся. Он как бы глядел на себя со стороны.

Вот некий старик поднимается с жесткого неудобного ложа. Пока он лежит или сидит, он напоминает грифа: над темно-красной хленой[2] — голая тонкая шея. Теперь же, когда он встал, сходство, скорее, с каким-то шестом, на который набросали груду тряпок.

Итак некий старик поднимается с ложа. Наверное, ему очень тяжело двигаться, особенно ходить. Иначе он не цеплялся бы так за свой посох

У старика умершее лицо. Наверное, ему давно следовало бы умереть. Но — не хочется. Сегодня не хочется. Ох как не хочется… И он стоит в нескольких шагах от ложа, спиной к двери

Он услышал их не только ушами. Он услышал их спиной, затылком, высохшей кожей, хрупкими костями. Остатками наполовину остывшей крови. Это она, кровь, промчалась по жилам, добралась до висков и закричала, заорала: «Слышишь?! Шаги, шаги!!.»

Шаги замерли. Перисад повернул голову, поглядел искоса, снизу. Перед ним стоял Савмак. Они посмотрели в глаза друг другу, их зрачки столкнулись.

Неторопливо, стараясь не хромать, царь вернулся к ложу, полулег. Савмак стоял неподвижно. Короткий меч, который он держал в руке, был опущен лезвием вниз.

Перисад увидел нескольких вооруженных людей у входа. В залу они не шли. Перисад отвернулся. Кровь уже отхлынула от висков, и была тишина.

Не поворачиваясь, сухо сказал:

— Подай мне лекарство. Там, на столике. Справа. Осторожно. Не разлей.

Савмак вздрогнул. Он медленно — так движутся во сне — переложил меч из правой руки в левую и так же медленно направился к указанному столику. На столике стоял небольшой сосуд, которому фантазия гончара придала внешность Сфинкса. Мудрое женское лицо Сфинкса улыбалось странной, непонятной улыбкой. Древней улыбкой женщины.

Савмак взял сосуд, осторожно налил в стоящую рядом чашу бесцветной жидкости.

Сфинкс смеялся.

Савмак медленно понес чашу царю. Перисад протянул руку:

— Давай. Ну?

Рука царя еле заметно дрожала.

— Ну?

Савмак посмотрел на чашу, которую держал, и вдруг резко отшвырнул ее. Осколки разлетелись по мозаичному полу.

Перисад опустил руку. И тогда Савмак точным движением до половины лезвия вогнал меч в горло старого царя.

Перед глазами царя вспыхнул ослепительно белый свет. Потом свет стал красным, потом темно-багровым, потом черным.

Перисад коротко всхлипнул, свистяще вздохнул и упал на ложе. Только тогда в залу вбежали заговорщики. Октамасад с искаженным от злости лицом стащил тело царя с ложа — оно упало с глухим деревянным стуком — и начал яростно топтать его ногами:

— С-собака!.. С-собака!.. С-собака!..

Савмак, до этого стоявший неподвижно, словно очнулся:

— Перестань! — он сжал кулаки.

— А-а, пожалел?! Жалко стало?.. — И Октамасад снова пнул распростертое тело. — Кто ты такой, чтобы распоряжаться?!

Тогда Савмак бросился на него. Октамасад был на целую голову выше его и шире в плечах. Но он не ожидал нападения и, когда опомнился, уже лежал на полу, рядом с убитым. Савмак, усевшись на соперника верхом, молча избивал его. Остальные оцепенело застыли вокруг.

Наконец Савмак опомнился, медленно поднялся на ноги, хмуро сказал:

— Дайте вина.

Лицо его вновь обрело ту странную неподвижность, которая впервые появилась накануне, когда Савмак взял на себя убийство старого царя. Безразлично глянув на Октамасада, пытавшегося с помощью друзей подняться с заляпанного кровью пола, он сказал:

— Это тебя научит… — запнулся он на миг. Скрипнув зубами, договорил: — Научит выполнять приказы царя Боспора.

И отвернулся.

В зале повисла тишина. Заговорщики замерли. Октамасад молча вытирал лицо. Он коротко посмотрел на Савмака, оскалившись на миг, сплюнул себе под ноги и, не говоря ни слова, вышел. Тогда кто-то — Савмаку показалось, что это был Бастак, — крикнул:

— Слава царю Савмаку!

И остальные подхватили, правда, после некоторого замешательства, громко, словно на площади:

— Слава!… Слава Савмаку-царю!.. Слава царю Савмаку!..

Ночью ударил мороз. Совершенно неожиданно. Грязь возле дворца превратилась в подобие барельефа. Невероятная картина сплеталась из бесчисленного множества следов — чаще от босых ног, реже от обутых в сандалии. Следы застыли в сиюминутной прочности и покрылись внутри тонкой корочкой льда. Кое-где лед был розовым.

Савмак приказал разложить костер недалеко от дворца. Костер разложили, и теперь, в свете поднимающегося с моря утра, черная дровяная гора готовилась принять ссохшееся тело старого царя.

Голова Перисада запрокинулась далеко назад. Широкий разрез на шее закрыли куском шерстяной ткани, стянутым на затылке грубым узлом. Спутанная седая борода, местами покрытая засохшей кровью, торчала в синее холодное утро. Борода казалась клоком серого войлока, налепленным на желтый воск. Щеки мертвеца уже успели запасть в беззубые челюсти, и неприятная, пергаментная до хруста кожа стянулась к подбородку, почти открывая выпуклые мертвые глаза.

Савмак молча махнул рукой, и двое, поеживаясь от холода, сбежали по дворцовой лестнице, подхватили покойника под закоченевшие руки и ноги, понесли к костру. Осторожно, стараясь не оступиться, взобрались на самый верх. Их негромкие голоса четко и остро выписывались в воздухе. Они положили тело царя, поспешно скатились вниз.

Савмак медленно пошел к костру. В затылок ему уперлись взгляды — колючие, насмешливые, одобрительные. Он, не оглядываясь, протянул назад руку. Ему сунули зажженный факел. Он некоторое время помедлил, высоко подняв его, словно вглядываясь во что-то. Потом ткнул непоседливой щеткой огня в дрова — раз, другой. Потянуло дымом.

Он отошел в сторону, еще раз ткнул факелом — уже в другом месте. Выпрямился, размахнулся, зашвырнул факел повыше — на самый верх, где лежало тело царя.

Дрова затрещали. Наверху рванулся веселящийся конус — вспыхнул плащ, укрывавший Перисада. Савмак вздрогнул, отступил на несколько шагов. Только сейчас он почувствовал мороз и еще немного отступил, зябко кутаясь в плащ.