Гарри Тертлдав - Конан в Венариуме

• Название: Конан в Венариуме
• Автор: Гарри Тертлдав
• Издательство: Tor Books
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 0-7653-0466-X, 978-0-7653-0466-7

Не достигнув 15 лет, Конан оставляет Киммерию. Он потерял дом и отца, и уходит с пророчеством о том, что золотой лев парит за плечами Конана. Золотой лев — знамя Аквилонии, и Конан думает, что это означает, что он будет жить под гнетом аквилонцев. Естественно, Конана подобный расклад не устраивает.

---

— Так точно, господин сержант, — эхом отчеканили гандеры и поспешили убраться с глаз долой.

Дойдя до вырубки, они обнаружили свих товарищей, буксировавших очищенные стволы к лагерю. Грант мог поклясться, что рубить деревья гораздо труднее, чем транспортировать. «Нельзя никому доверять» — пожаловался он про себя, снедаемый завистью к сослуживцам. Гандер подзабыл, что днем ранее, они с Валтом шустро утащили три бревна, прямо из — под носа других лесорубов.

Землю быстро окутывала темнота. В Киммерии — стране вечных туманов, не возможно было точно определить, в какое время солнце заходит и восходит. В аквилонском лагере жалобно заиграла труба, призывая воинов на ужин. Ароматный пар поднимался над металлическими котелками, возбуждая аппетит. Потирая животы, показывая всему миру, насколько они пусты, солдаты выстроились в очередь за едой.

— Опять тушеная баранина? — фыркнув, спросил Грант.

— Именно, — с насмешкой подтвердил толстый боссонец, помешивая в котле варево.

Действительно, баранина была единственным блюдом, чем питалось войско, с момента пересечения границы. Фураж в этих местах был недостаточно хорош, и местные овцы выглядели маленькими и щуплыми.

Повар бросил половиком кусок мяса в подставленную плошку Гранта. Тот отошел в сторону, уступая место следующему солдату, и вытащил, выточенную из роа, ложку. Мясо было на редкость жестким и, к тому же, с душком. Ячмень, который пошел на гарнир, везли на подводах из Аквилонии. Скудные поля Киммерии могли родить, по большей части, рожь или овес. А ячмень, не говоря уже о пшенице, редко вызревал в суровых условиях.

Если б Гранту подали подобный ужин в какой-нибудь таверне в южной части Гандерланда, то он обругал бы хозяина последними словами. А здесь, в полевых условиях, он был рад даже такой еде. Главное, чтобы живот заполнился основательно. А все, что могло быть лучше этой снеди, теперь казалось каким-то чудом.

Кто-то из соседей вдруг, ни с того — не с сего, спросил:

— Как мы назовем наш лагерь?

Граф Стеркус всегда давал имена прежним стоянкам по названию имений, своих или, принадлежащих близким друзьям. Грант предполагал, что это делалось, чтобы лучше запоминать количество остановок армии.

— Венариум, — предложил другой солдат. — Пусть будет — Форт Венариум!

* * *

Мордек примерял стальной шлем на голову. На его поясе висел длинный кинжал, размером не уступающий небольшому мечу. Боевой топор и круглый деревянный щит, отделанный кожей и металлическими заклепками, ждали своего часа, прислоненные к печи кузницы. Кожаный походный мешок вмещал в себя достаточное количество овсяных лепешек и копченого мяса, чтобы не думать в ближайшее время о пропитании.

Конан прибывал в отчаянии. Он чуть ли не подпрыгивал на месте от досады.

— Возьми меня! — крикнул он, уже в который раз. Возьми меня с собой, отец!

— Нет, — отрезал Мордек.

Обычно, одного этого короткого слова было достаточно, чтобы заставить сына умолкнуть, но только не в этот раз.

— Прошу, возьми меня с собой! — чуть не плакал юноша. Я могу сражаться. Видит Кром, могу! Я больше и сильнее многих мужчин в Датхиле!

— Говорю же, нет! Тебе понятно? — рявкнул кузнец, и в его голосе уже слышались угрожающие нотки.

Конан замотал головой. Ему, во что бы то ни стало, хотелось попасть на войну с аквилонцами. Тогда Мордек схватил его за плечи и хорошенько встряхнул. Потом сам мотнул головой, словно отгоняя комаров. Он признавал, что его сын, действительно, мало чем уступает взрослым воинам.

— Ты родился на поле битвы, мальчик, — вздохнув, с неохотой начал Мордек. — И я не хочу видеть твою смерть во время другого сражения.

— Я не погибну! — горячо воскликнул Конан, последние слова отца показались ему чем-то нереальным. — Вот увидишь, я заставлю врагов валиться, как стебли под косой.

В способностях сына Мордек не сомневался. Но также знал, что зеленый юнец не выстоит против опытного воина, повидавшего на своем веку в два раза больше битв, чем лет мальчишке. И, конечно, любой, будь то ветеран или новичок, не застрахован от полета стрелы или точного броска копья.

— Когда я говорю — нет, то это значит — нет. Ты еще слишком молод. Ты останешься в деревне, и будешь заботиться о матери.

Но Конан был слишком горяч и необуздан, чтобы беспрекословно подчиниться и пропустить сражение.

— Я не хочу и не буду! — вскричал он. Как только ты уйдешь, я убегу из дома и присоединюсь к киммерийскому войску!

В следующий момент, он уже лежал на полу. В голове и ушах звенело от тяжелой оплеухи. Его отец нависал над ним, готовый преподать еще один урок.

— Ты будешь делать только то, что я велю, и никак иначе — хрипло объявил Модек. — Ты понял?

Вместо ответа, Конан схватился за длинную рукоятку топора. В этот момент, он был готов даже на убийство родного отца. Но тут, сильная рука Мордека сжала его запястье. Конан извивался, но так и не смог вырваться из железной хватки. Сила юноши, и вправду, могла поспорить с силой обычного мужчины, только не с могучим кузнецом.

Отец приподнял за шиворот сына, даже не изменившись в лице.

— Ты хотел почувствовать вкус драки? — спросил Мордек. — Кром! Хорошо же, я тебе его покажу!

Он ударил Конана еще раз и еще. Тому часто доставались тумаки от отца, но такого хладнокровного избиения юноша не получал никогда. Конан пытался сопротивляться, однако силы были не равны. Кузнец продолжал наносить жестокие удары. Он все ждал, когда сын запросит пощады, но Конан только сильнее стиснул зубы, полный решимости скорее умереть, чем показать слабину.

И, наверное, он так бы и умер под ударами озверевшего отца, но тут Верина вышла из спальни.

— Хватит! — крикнула женщина. — Ты хочешь лишить жизни собственного сына?

От неожиданности Мордек замер и уставился на жену. Гнев моментально прошел, вытек как пиво из расколотой кружки. Он присел возле окровавленного отпрыска.

— Ты останешься здесь, — глухим голосом сказал кузнец, в котором было больше просьбы, чем приказания.

Конан не ответил. Возможно, он даже не слышал слов отца. Обстановка в кузнице плыла перед его глазами в красном тумане.

Приняв его молчание за согласие, Мордек наполнил ковш холодной водой и поднес к разбитым губам сына. Конан судорожно сглотнул. В гудящей голове родилось желание выплюнуть воду, но инстинкт заставлял жадно пить. Мордек не убрал ковш, пока тот не опустел.

Ты был жесток с сыном потому, что он своим упрямством похож на тебя? — тяжело вздохнув, спросила Верина.

Жизнь трудна и жестока, — ответил ее муж. — Любой, кто не видит явных вещей — просто дурак, или того хуже — слепец.

— Да, это так, — согласилась женщина. — Но я вижу еще и другое. Ты сам — слепец, если еще больше усложняешь жизнь себе и окружающим.

С ворчанием, кузнец поднялся во весь рост, возвышаясь над Вериной. Нахмурив брови, он сказал:

— Я не единственный в этом доме, к кому относятся твои слова.

— А если я буду тебе перечить, ты тоже изобьешь меня? И что ты этим добьешься? Тебе просто нужно немного подождать, когда болезнь окончательно добьет меня. Тогда ты станешь полностью свободен.

— Ты вечно все переворачиваешь с ног на голову, — пробормотал Мордек.

В этот момент ему борьба с аквилонцами показалась ему пустяком по сравнению с вечными перебранками с женой.

— Мой муж всегда жаждал кровопролития, — с горечью сказала Верина. — Думаешь, все киммерийцы станут в раз жить счастливо, пролив кровь аквилонцев?

— Ты не права, — возразил Мордек. — Они — воры, пробравшиеся на нашу землю, и ты это знаешь. Их единственная цель — обобрать нас до нитки, и, тем самым, приумножить свое богатство. Но они просчитались! Я ухожу, и моя цель — сплотить все кланы и поднять на борьбу с врагом!

С этими словами, Мордек, быстро собрав свое оружие и припасы, вывалился из кузницы. Лицо его пылало от гнева.

— Посмотрим, что из этого выйдет, — прошептала ему вдогонку Верина.

Конан смутно разобрал суть ссоры между отцом и матерью. Боль во всем теле заставляла все остальное казаться мелким и незначительным. Он несколько раз пробовал подняться на ноги, но всякий раз не хватало сил, и он заваливался на грязный пол. Даже его страсть к участию в битве сейчас притупилась.

Верина склонилась над ним. Мать намочила несколько лоскутов и осторожно обтирала его разбитое лицо мягкой тканью. Она вновь и вновь смачивала тряпки из неокрашенной шерсти, чтобы тут же отжать, ставшей темно-красной, воду обратно в плошку.

— Хорошо, что ты еще так молод, — наконец, промолвила женщина. — У молодых все заживает быстрее.

— Я все равно хочу идти драться, чтобы там не говорил отец, — сквозь распухшие губы, выдавил Конан.

Ему все-таки удалось сесть.

Мать с грусть покачала головой.