Владимир Колышкин - Тайна сэра Моррисона

• Название: Тайна сэра Моррисона
• Автор: Владимир Колышкин
• Жанр: Прочие приключения

Аляска. "Золотая лихорадка". Они нашли счастливую жилу, но золото еще надо суметь донести до мест, где оно имеет цену. Какие жертвы они принесут, чтобы выжить?..

---

   Бывает ведь так: какой-нибудь дурак наобум палит из револьвера и попадает точно в яблочко. Это как раз такой случай. И тщательно продуманный образ жизни, защищавший хозяина замка от самого себя, рухнул как карточный домик. А может, это вовсе не редкое стечение обстоятельств, а неотвратимость судьбы? Прав был фаталист Том Пирсон, тысячу раз прав. Да, да! Этот матрос - посланник самой судьбы. А может быть, и её карающая рука. Как бы там ни было, уже не сбежать никуда от тех воспоминаний, и суждено ему, Генри Моррисону, переживать их вновь и вновь.

   Пламя плясало пока еще заключенное в каменные стенки домашнего очага, но уже растворялись стены гостиной, исчезали; и видел затворник снежную пелену беснующейся метели и живого Тома Пирсона, сидящего по ту сторону костра, а рядом с ним - взъерошенный загривок Реша. С тревогой и злобой пес вглядывался в темноту, откуда несет ненавистным ему запахом волчьей стаи, терпеливо ждущей своего часа. Но через некоторое время внимание Реша притупляется усталостью. Он кладет умную голову на лапы с обледенелой шерстью и, тяжко вздохнув, затихает. Глаза закрыты. Потом его лапы начинают нервно подергиваться. Может быть, во сне, может, мысленно - если только собаки способны в уме воссоздавать события - он вел жестокую схватку с безжалостным врагом. Судя по всему, довольно скоро ему предстоит сразиться реально.

   Моррисон перевел слезящийся взгляд на бесценный мешок. Они-таки нашли свое Эльдорадо. А что толку? Это богатство еще надо донести до тех цивилизованных мест, где оно имеет цену.

   Мысли Пирсона текли примерно в том же русле. Но он, в отличие от своего компаньона, не промолчал, а решил высказать их вслух, чтобы иметь повод лишний раз посетовать на злую судьбу. Его хриплый простуженный голос нарушил тягостное молчание:

   - Золото, оказывается, имеет один существенный недостаток: его нельзя съесть. - Он устало пихнул ногой тяжеленный мешок с самородками. - Дерьмо! Готов отдать весь этот мешок всего за одну банку тушенки из наших припасов, что лежат сейчас на дне пропасти.

   - Половину мешка, - счел необходимым поправить его Моррисон. - Ты волен распоряжаться лишь половиной... Ты нашел жилу, а я финансировал нашу экспедицию. Фифти-фифти.

   - Не будь дураком, Генри, - откинув голову и закрывая глаза, желчно сказал Пирсон. - Мы обречены. Ты не успеешь воспользоваться своим золотом. Неужто ты надеешься выбраться отсюда? Мы все потеряли! Нарты, собак, продовольствие... боеприпасы. Оружие... Один ствол на двоих и дюжина патронов - это все, чем мы располагаем.

   - Да... не густо, - согласился Моррисон. - Но нам еще повезло. С нами Реш. Славный пес! - Моррисон потрепал собаку по загривку. Пес жалостливо взвизгнул. - Молодец...Умница. Ну, как твоя лапа, зажила?.. Уже не кровоточит. Повезло тебе, брат. Если бы не твоя больная нога, запрягли бы тебя в нарты, и лежал бы ты сейчас вместе с остальными псами на глубине тысячи футов. Остались бы мы тогда без сторожа... Что скажешь, Пирсон, он ведь неплохой боец?

   - Дерется он хорошо, - отозвался компаньон. - Только от одной собаки много ли проку...

   - Ну-ну. Еще как много. Будет драться вместе с нами... Если, конечно, не сбежит. А, Реш? Ты ведь нас не бросишь? Хороший пес...

   Моррисон вновь погладил собаку. У нее был густой белый мех и удивительные голубые глаза. Это пес был просто красавец.

   Реш был так польщен вниманием хозяев, что даже сделал слабую попытку поиграть с ласкающей его рукой. Моррисон затеял возню с собакой, чтобы отвлечь товарища от мрачных мыслей, но Пирсон не обращал ни на что внимания и продолжал гундеть:

   - До ближайшего жилья - около сотни миль. С пустым брюхом мы и половины не пройдем... Мы вообще не дойдем, понимаешь, Генри!

   - Не ори, - сжав зубы, тихо сказал Моррисон, - я еще пока не оглох (Генри почувствовал, как слуховой канал его левого уха от холодного ветра сжался еще сильнее, а надоедливый звон усилился). Прекрати истерику, ты не баба. Раздоры и скулеж подрывают силы. Мы должны верить в себя, тогда обязательно дойдем.

   - К черту, Генри, к черту все! обстоятельства сильнее нас. Это судьба. Фатум. Злой рок преследует нас. А я, между прочим, еще в Кинг-тауне знал, что этим все кончится. Вот что я тебе скажу: это наказание за наши грехи. Да, да... раньше я издевался над подобными высказываниями, а теперь верю... Вон она - наша судьба, сверкает зелеными глазами в темноте. Сегодня ночью или завтра утром они разделаются с нами... и кончится наша дурацкая жизнь. И правильно. Все суета... суета...

   Пирсон вдруг истерически захохотал, потом заплакал и снова захохотал. Отдышавшись и обтерев рукавом шубы глаза, он продолжил свой монолог со злобной улыбкой:

   - Иногда я его ненавижу...

   - Кого? Хейворта?

   - Да что Хейворт... Он, конечно, сволочь, продал нам нетренированных собак... и за это, как и мы, поплатится... Нет, я беру выше... Того, Кто Управляет нами.

   - Ты имеешь в виду Бога?

   - Нет, в Бога я не верю. Но вот то, что существует Рок, в этом я убедился. Погляди, какое изощренное коварство! Он оставляет нам самый минимум. И начинает ждать: выживем мы или загнемся. Это игра! Понимаешь, Генри, этот негодяй забавляется. Но, нет, я не стану играть по его правилам.

   - Еще как станешь, - усмехнулся Моррисон. - Иначе, какой же это Рок.

   - А вот это видел! - Персен сделал неприличный жест рукой. - С меня хватит. Финиш. Сейчас закрою глаза и сдохну. Пусть-ка поскучает без меня.

   - Тогда, если ему не надоест с нами возиться, он придумает что-нибудь еще... - Моррисон сглотнул голодную слюну. - Например, подбросит нам банку консервов...

   - Хорошо бы, - сказал Пирсон, расслабляясь.

   - Не нравится мне твой Рок, - сказал Моррисон после минутного размышления. - Теория капитулянтов. Кстати, о безжалостном фатуме, довлеющем над человечеством, писал еще Шопенгауэр. К подобного рода концепциям я всегда отношусь скептически. Слишком они пессимистичны. Ты знаешь, я не религиозный ханжа, но все же предпочел бы жить в Божественной вселенной, где человеку все-таки дана свобода воли.

   - Я, конечно, университетов и колледжей не кончал, как ты, - сказал Пирсон. - И во всей этой ерунде со вселенными не разбираюсь. Я знаю одно, что есть судьба и каждый получает то, что заслужил... Еще при жизни.

   "Какое это мучение - общаться с людьми не своего круга", - подумал Моррисон, притворяясь спящим.

   Пирсон еще долго возился на подстилке, стараясь как можно ближе лечь к огню, но так, чтобы и не сгореть; бурчал в полголоса, ругал холод, морозивший его спину, материл огонь, обжигающий его колени; наконец забылся тяжелым сном, который не приносил ни физического, ни психического отдыха, лишь оглушает, отупляет разум. Сон и явь становятся трудно различимы. Приходит апатия. А за ней - смерть.

   Очнулись они от яростного лая Реша. Пес широко расставил лапы, ощетинил загривок и облаивал врагов с такой силой и злобой, что, казалось, еще немного и он выплюнет на снег свои внутренности. Уже совсем рассвело, и волки, обезумевшие от голода, пошли на приступ. Люди зашевелились, разминая затекшие ноги, руки, тело.

   - Том, расшевели огонь, а я постараюсь их сдержать! - крикнул Моррисон, подхватил винчестер и поставил его на боевой взвод.

   - Хорошо, Генри, только береги патроны, бей наверняка.

   Впереди и несколько сбоку стаи хитрыми непредсказуемыми по направлению прыжками бежал вожак - матерый зверюга. Из оскаленной пасти выставлялись желто-белые клыки около двух дюймов величиной. В безжалостных глазах его горел злобный огонь. Моррисон знал, что вожак умен и не полезет почем зря под пулю. Так и есть: он обогнул стоянку людей и пустил вперед молодых бойцов.

   Генри вскинул винчестер, стараясь все-таки в первую очередь сразить вожака, но тот уже зашел в тыл. Поздно. Впереди два волка на разгоне, сейчас прыгнут. Моррисон резко перевел ствол на новые цели: "Друф-ф! Друф-ф-ф!" - два выстрела грохнули с минимальным интервалом, какой только позволял механизм перезарядки полуавтоматической винтовки.

   Ближайший волк споткнулся, перелетел через голову, коротко взвизгнув, и замертво упал на снег. Второй успел отпрянуть, лишь фонтанчик снега взметнулся от пули у него под брюхом.

   Стрелок снова лихорадочно рванул от себя рычаг взвода - дослал патрон, спеша исправить промах, но стрелять отказался. Волк, оказывается, не избежал пули. Она пробила ему живот навылет. И теперь он пытался встать и покинуть поле боя, но не мог. Задние лапы не повиновались ему. Зверь жалобно завыл, почти совсем как человек, беспомощно и недоуменно глядя, как из раны хлещет кровь. Его кровь, а не кровь врага, вкусить которую он так жаждал еще секунду назад. Острая, горячая судорога свела живот Моррисона, когда мелькнуло у него в голове видение собственной смерти: он лежит на снегу с разорванным животом и выпущенными кишками... Генри не испытывал ненависти к этому волку, напротив, ему даже стало жаль его. Он хотел было добить беднягу, чтобы прекратить его мучения, но импульс сострадания погасил холодный расчет: раненый зверь не страшен, а патроны надо беречь.