Борис Тараканов - Колесо в заброшенном парке

• Название: Колесо в заброшенном парке
• Автор: Борис Тараканов
• Жанр: Детективная фантастика

Венеция, XVIII век. Город полон слухов, что известный композитор Антонио Виральдини (1705–1741) зашифровал в своей опере-оратории «Ликующая Руфь» формулу вечной молодости. Адепты древнего культа «Двенадцать Голов» пытаются завладеть этой заманчивой тайной.

Борьба за Сокровенное Знание доходит до наших дней. Последователи культа охотятся за московским мальчишкой — согласно древнему пророчеству, именно он способен разгадать Тайну Виральдини. К счастью, на помощь приходят два историка — совершенно далекие от музыки люди.

В этой захватывающей детективно-фантастической истории сплетены воедино разные века, страны, судьбы, таинственные события и человеческие взаимоотношения. А мальчишке и его взрослым друзьям помогает… сам Антонио Виральдини.

Для широкого круга читателей.

---

— Мне ли не знать… Даже в Средние века, если вы помните историю, при отлучении от католической церкви уже умершего еретика обряд совершали над останками, специально вырытыми из могилы. И при этом было весьма желательно иметь именно череп.

— Совершенно верно! Вы сами, Мастер, ответили на ваш вопрос. — Безекович взял со стола карандаш и принялся вертеть его. — Череп Виральдини у нас в руках. Харченко готов вселиться в шкуру Виральдини в любой момент. Так что за «сохранность присутствия» Виральдини в нашем мире можно не беспокоиться. Зря мы со всем этим тянули.

— Не все так просто, доктор… — Магистру, похоже, доставило удовольствие осадить самонадеянного партнера. — Сегодня в семь часов десять минут по местному времени началась первая фаза слияния планет группы «Агн Вир». Это случается примерно один раз в триста лет. Когда планеты разойдутся, перенос физически будет невозможен, и нам останется только забавляться с зеркалами. Так что у нас в запасе всего два дня.

Безекович растерялся.

— Вы прежде ничего не говорили о положении планет… Причем здесь это?

Магистр вновь сцепил пальцы.

— Видите ли… Слияние некоторых планет Солнечной системы приводит в действие определенную структуру здесь, на Земле… Мы называем ее Ромб — в моделях она действительно имеет форму ромба. В нем как бы сходятся направления разных миров Вселенной — это немного похоже на пересечение трамвайных рельсов. В момент слияния планет Ромб становится источником невероятной силы… Она позволяет буквально держать Вечность на ладони. Время необратимо, с этим законом не поспоришь. Но в любом законе есть дыры. — Магистр, все больше увлекаясь собственной речью, воздел руки. — И законы Времени отнюдь не исключение. Более тысячелетия назад мы обнаружили такую «дыру» и научились ею пользоваться. Но дано это нам раз в триста лет — когда сходятся планеты. И если сейчас ничего не получится, придется ждать еще триста лет. Задумайтесь над этим, синьор Безекович.

— Не знаю, как вы, — пробормотал Безекович, выслушав этот «монолог Жермона», — а я так уж точно не доживу.

Магистр решительно поднялся и грузно оперся на стол.

— Наши службы мобилизованы, так что можно начинать. У вас ведь все готово?

— Да-да, Мастер, — суетливо проговорил Безекович. — Не думал, что все решится так быстро… Я звоню Харченко?

Магистр медленно кивнул.

— Я оставил ему дозу цереброминала. — Безекович торопливо набирал номер на сотовом. — И сегодня в шестнадцать часов у него будет «сеанс контакта», как он сам это называет. По московскому времени. Вы ведь от нас на два часа отстаете?

— Да. Это будет… — Магистр бросил взгляд на тяжелые напольные часы в углу кабинета. Раз в полчаса они наполняли слух густым утробным боем, — …через десять минут.

С этими словами он пододвинул к себе клавиатуру компьютера, щелкнул парой клавишей и добавил:

— Если мы правильно состыкуем два события, то Харченко через туннель уйдет «туда», а Виральдини сможет оказаться здесь.

— Это будет адекватная физическая замена, — ответил Безекович. — В конце концов, закон сохранения еще никто не отменял и… Алло, Алексей! Да, это я. У вас все в порядке?.. Как так?! И много? Это вы напрасно… нет, я ничего не хочу сказать, но очень прошу, не злоупотребляйте… ну зачем же так грубо?..

Доктор, сказал в трубку еще несколько маловразумительных реплик. Наконец разговор закончился.

— Что-то не так? — недовольно поинтересовался Магистр.

— Нет-нет, — поспешил его успокоить Безекович. — Он, правда, выпил… Но в нашем случае это даже хорошо: алкоголь, с одной стороны, расслабляет, с другой — действует мобилизующе…

— Расслабленным он что-то мне не показался, судя по вашей беседе, — с сомнением сказал Магистр. — Впрочем, другого такого идиота у нас с вами все равно нет… — Магистр посмотрел на часы. — Без пяти два. Давайте начинать.

Он нажал кнопку селектора и сказал в микрофон по-итальянски:

— Всем службам исследовательского центра «Чизанелли» — пятиминутная готовность…

Вена, 1741 год

Напевная мелодия неторопливо лилась из-под пальцев маэстро. Звуки клавесина, обычно сухие и отрывистые, сейчас, словно боясь исчезнуть, с теплым воздухом поднимались к потолку, растекались по стенам и надолго задерживались в нишах старого дома.

— Только Музыка противостоит Смерти, — негромко сказал Антонио, не прекращая игры. — Иначе Смерть ничто не остановит. Мне бы хотелось хоть немножко задержать Время, зажать в кулаке безжалостные стрелки часов и не пускать…

— Это невозможно, поверь, — грустно ответила Анна. — Они просто разорвут тебе руку.

— Неважно. Пусть…

— Да. Но еще они разорвут тебе душу. Это очень больно.

Виральдини не отвечал.

Мелодия внезапно прервалась причудливым аккордом. Его сменил другой, еще более сложный.

— Орфея и Эвридику все же спасет Любовь. Подумай, ведь Любовь и Смерть всегда переплетаются… — Антонио продолжал играть, закрыв глаза. — Смерть Эвридики помогла Орфею перейти на новую ступень любви… Ты слышишь? Я люблю тебя…

— Да… И я люблю тебя, — прошептала Анна, доставая из складок рукава восточного халата остро заточенный стилет.

Мелодия, которую играл Виральдини, имела аккордовую фактуру. Она словно вырастала из мрака смерти и заливала все окружающее светом. Это был гимн Любви, гимн Жизни, гимн Вечной Весне… На первый взгляд это было похоже на импровизацию, настолько странные, непривычные гармонии вырывались из-под пальцев маэстро. Но Анна, хорошо знавшая Виральдини, поняла, что это давно им продумано и прочувствованно.

— Здесь, в кульминации, они должны встретиться, — говорил Антонио, не открывая глаз. — После смерти.

— Да… — выдохнула Анна, подойдя сзади и обняв Антонио. Ее красивая ухоженная рука обвила его шею. — Непременно. После смерти…

Стилет вошел в спину аббата Антонио Виральдини слева. Он умер сразу. Гораздо раньше, чем начал сползать под клавесин, а последние аккорды «Орфея» растаяли под потолком. Скорее всего, он так и не понял, что произошло. Для него Любовь просто перетекла в Смерть.

Москва, 2005 год

Вовка перелистнул страницу. «Партитура кантаты «Орфей» не сохранилась, — любезно сообщал музыковед Орлов-Сокольский. — Но, по преданию, Антонио Виральдини хотел выразить в этом произведении не столько историю популярной тогда древнегреческой трагедии, сколько свое видение взаимоотношений Любви и Смерти».

Исследовательский центр «Чизанелли»

— Проклятье! — воскликнул Магистр, с размаху стукнув кулаком по клавиатуре компьютера, так что несколько клавиш, выскочив со своих мест, с жалобным цоканьем поскакали по столу, как подкованные блохи.

Безекович от неожиданности подскочил на стуле. Не решаясь задать вопрос, он только недоумевающе глядел на Магистра.

— Эта мерзавка убила его! Убила в момент переноса! — и Магистр добавил еще несколько совершенно уж неподобающих его сану итальянских идиоматических выражений.

— Кто? — решился подать голос Безекович.

— Дьяболина! — Магистр с силой сжимал столешницу, так что кончики его пальцев побелели и казались прозрачными. Затем он разжал пальцы, медленно, словно с трудом, отрывая их от стола, и откинулся в кресле. Лицо его, обычно завораживающе-обаятельное, выглядело сейчас старым, некрасивым и обрюзгшим. — Ошибка природы…

Безекович выжидающе молчал. Магистр поднял на него глаза. Это был взгляд человека, который понял: уже ничего исправить нельзя…

Венеция, 1717 год

— Хочешь, погадаю? — неожиданно спросила Анна, стоящего перед ней растрепанного мальчишку.

— Не знаю… — ответил Антонио. — Ведь христианам запрещено гадать.

Она серебристо засмеялась.

— Не бойся, мой мальчик. Это старинное венецианское гадание. Оно не запрещено. Ибо не связано ни с вызовом душ умерших, ни с попыткой заглянуть Богу в мысли. Ну, так погадать?

— А я и не боюсь. Давайте…

Тяжелые портьеры на окнах были плотно закрыты, гостиную наполнял таинственный полумрак. В большом серебряном блюде плескалась теплая вода. Горели три ароматных свечи (Антонио знал, что такие свечи отливают в мастерской старика Бруно, и стоят они баснословных денег) — одна возле Анны, другая близ Антонио, третья — немного правее гадального блюда. Анна взяла третью свечу, поднесла ее к двум другим, словно соединив мимолетным поцелуем язычки пламени, потом занесла над блюдом, и стала медленно лить расплавленный воск в воду. В теплой воде воск застывал не сразу, рисуя причудливые узоры.