Андрей Ерпылев - Запределье. Осколок империи

• Название: Запределье. Осколок империи
• Автор: Андрей Ерпылев
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-070714-0, 978-5-271-31525-1

Гражданская война была проиграна Белой Гвардией окончательно и бесповоротно. Немногим выжившим предстояли долгие скитания на неласковой для русского человека чужбине, вдали от накрытой кумачовым стягом Родины, проклявшей и забывшей своих сыновей.

Но что, если нескольким патриотам удалось возродить осколок Империи в чужом, параллельном нашему, мире, который словно застыл во времени много веков назад? Здесь чистый воздух и девственная природа. Здесь водятся животные, которых давно считают вымершими. Здесь недра по-прежнему хранят все свои богатства. Здесь — Запределье…

---

— Да куда там, — махнул рукой казак. — До Германской зелен был еще, а потом…

— И невесты не было?

— Эх, ваше высокоблагородие… Невесты… Три с лишним года на фронте, да потом еще три… Невесты, какие были, замужем давно. Если живы еще.

Полковник промолчал. Разговор был тягостен собеседнику, а лезть в душу ему, Владимиру Леонидовичу Еланцеву, не позволял природный такт. Да и какая, собственно, разница — была у молодого казачьего сотника, теперь командовавшего меньше чем тремя десятками конников, невеста или не было. Завтрашний день всех уравняет: дворян и простолюдинов, драгун и казаков, женатых и холостяков…

Двум сотням измотанных людей, почти половина из которых к тому же ранена, малому осколку Добровольческой Армии, затерянному в таежных дебрях, почти месяц удавалось оттягивать вполне закономерный конец, уходя от преследовавших их по пятам красных. Тающий, как кусок льда на весеннем солнце, отряд, на три четверти состоящий из кавалеристов, легко ушел бы от погони, но связывал по рукам и ногам обоз с ранеными. И женщины. О том, чтобы оставить их в одной из деревень, попадавшихся на пути, не могло быть и речи: трудно было надеяться на пощаду людям, носящим на плечах погоны, один вид которых превращал вчерашних рабочих и крестьян в кровожадных зверей. А заодно и всем, кто им сопутствовал.

Но любому пути рано или поздно приходит конец.

Красным удалось-таки загнать отряд полковника Еланцева, некогда слывшего любимцем Фортуны, в угол, и теперь он корил себя за то, что поздно разгадал замысел противника. Позавчера, предприняв отчаянную попытку прорваться краем расстилавшихся на многие сотни верст вокруг болот, он потерял восемнадцать человек и вынужден был направиться в тупик, из которого уже не было выхода.

Деревня Глухая Елань (вот ведь насмешка судьбы!) располагалась на южной оконечности поросшего густым лесом мыса, далеко вдававшегося в топь. Какие резоны заставили предков здешних аборигенов (сплошь староверов) обосноваться в этом действительно глухом углу, так и осталось тайной, но иного пути, как обратно, в лапы преследователей, больше не было. Зато и позиции лучше не придумаешь: в кои-то веки полковнику не нужно было беспокоиться за фланги и тыл. Вот уточнением диспозиции и были заняты в столь поздний час офицеры.

— Пулеметы поставим тут и тут, — палец полковника указал будущие пулеметные гнезда на наскоро набросанном на обороте видавшей виды картыдвухверстки схематическом плане деревни. — Симоненко с расчетом — вот тут… Как полагаете, есаул, успеем окопаться до подхода неприятеля?

— Бог его знает, — безразлично пожал плечами есаул Коренных. — Люди устали…

— Значит, окопаемся, как сможем. Избы крепкие, рублены из толстого леса, легко сойдут за укрепления. Вам с вашими конниками, я полагаю, нужно будет затаиться вот тут: видите мысок… Я вам придам эскадрон Зебницкого.

«Эскадроном» нескольких драгун под командованием штаб-ротмистра Вацлава Зебницкого он называл больше по привычке и из-за взрывного темперамента его командира-шляхтича, не согласного на понижение в должности ни при каких обстоятельствах.

— Если все сложится, как я предполагаю, удар с фланга будет нелишним.

— Раз надо — затаимся, — равнодушно глянул на «карту» казак. — Нам не впервой.

Полковник внимательно взглянул на собеседника.

За то короткое время, что Владимир Леонидович был знаком с есаулом, он успел узнать его как храброго и умелого бойца, не унывающего ни в какой ситуации. Конечно, сейчас все устали, но… Если уж и он настолько равнодушен к завтрашнему бою, то дело плохо.

Почувствовав взгляд командира, казак поднял голову. Серые упрямые глаза из-под выгоревшего на солнце чуба глядели спокойно, но где-то в глубине затаилась смертная тоска. За годы войны офицер нагляделся подобного вдосталь и знал, что это означает.

— Я это… — чуть замялся казачий офицер. — Ребятам своим велел в чистое переодеться, чтобы как водится, значит… Вы бы тоже…

— Отставить похоронное настроение! Что вы, в самом деле, Алексей Кондратьевич?

— Да вот…

Напряжение, витавшее в воздухе, снял неожиданный стук в дверь.

— Войдите!

В дверь просунулась чуть помятая физиономия вестового Лавочкина.

«Спал, зараза! — зло подумал Еланцев. — Эх, настоится он у меня в карауле… Хотя… Какой теперь караул?..»

— Разрешите, вашбродь?

— Чего тебе, Лавочкин?

— Да вот… Старикан какой-то местный вас добивается.

— Гони в шею.

«Наверняка будет уговаривать сдаться без боя, — подумал полковник. — Чтобы родное село не пострадало. Патриот болотный, так его…»

— Да я гнал уже. Он твердит, что важное дело у него.

— Тогда зови, — сменил гнев на милость офицер: он питал некоторую надежду на мужское население деревни — потомственные лесовики и охотники, бьющие белку в глаз, в грядущем сражении лишними не были бы.

— А-а-а! Агафангел Лукич! — изобразил Еланцев радушие при виде уже знакомого ему старца, местного старосты, размещавшего отряд на постой. — Чем обязан?

— По делу я к тебе, барин, — стрельнул едва различимым из-под лохматой седой брови выцветшим глазом на есаула старик.

— Ну и говори. От господина Коренных у меня секретов нет. Да ты присаживайся, милейший!

— Слыхал я, барин, — начал староста, угнездившись на подставленном ему казаком табурете, — что биться с супостатом вы тут собрались.

— Да, собрались, — кивнул головой, построжев разом, Владимир Леонидович. — И если ты пришел нас отговаривать, то сразу предупреждаю: напрасный труд.

— Разве вас отговоришь… — вздохнул старик, мерно оглаживая коричневой и узловатой, словно древесное корневище, ладонью сивую окладистую бороду. — Вам смертоубийство, что нам косьба…

— Ты бы придержал язык, старый! — подал голос есаул, и рука его привычно метнулась к рукояти отсутствующей шашки, мирно сейчас лежащей на подоконнике в обмотанных портупеей ножнах. — Не ровен час…

— Оставьте, — остановил его Еланцев. — Зачем же ты тут тогда, старик?

— Я так смекнул, что биться-то вы затеяли от отчаяния, — хитро прищурил глаз лесовик. — Мол, деваться-то все одно некуда. А раз так, то и жизнь немила, а? Угадал?

— В общих чертах, — не смог не признать правоты аборигена офицер.

— А если бы было куда податься, то и биться б не стали? Верно?

— Слушай, старик! — снова не выдержал Алексей. — Шел бы ты со своим допросом, а? Я тебе и адрес укажу, чтоб ты не заплутал ненароком по темному-то времени.

— Соплив ты больно, паря, адреса указывать, — набычился старец. — Я, вон, вообще не с тобой, а с барином разговариваю.

— Да, — терпеливо сказал полковник, дав знак ершистому есаулу успокоиться и не задирать старца. — Если бы было куда уйти, мы бы ушли. Но, увы! — он развел руками. — В пяти верстах отсюда — красные, на флангах… по бокам то есть и позади — болото. Значит, придется вам потерпеть.

— Есть тропа, — буркнул старик, недобро косясь на разозлившего его казака. — Коли надо, так я вас выведу.

— Куда выведешь? — подскочил есаул. — До самой Кирсановки болото!..

— А до нее — восемьдесят семь верст, — безрадостно закончил за него Еланцев. — Бродов такой протяженности не бывает.

— А вы откель знаете?

— На карте обозначено, — ткнул пальцем в развернутый на столе лист бумаги Владимир Леонидович.

— Врет все ваша карта. Болото идет дугой — это верно, спорить не буду. Но никаких восьмидесяти верст в нем нет. Восьми и то не наберется.

— Как это карта врет?

— А так. Приезжал к нам барин один вроде тебя до войны еще. Тоже в мундире, только не таком, как у тебя. Без погон. Ну, это, обмерять все да на бумагу заносить. А как добрался он до нас, так и запил. Два месяца кряду и прокуролесил. Самогонка ему, вишь, наша приглянулась. Чистый бальзам, говорил, нектар небесный. Ам… Ам…

— Амброзия? — улыбнулся Еланцев.

— Во! Она самая! — обрадовался старец. — И баб наших с девками плясать учил, и сам голышом при луне скакал, прости Господи… А под конец больше чертей гонял. Так что болото это так, для виду начеркал, как придется. Чтобы перед начальством отчитаться. Я ему так и эдак: неправда, мол, ваша, барин, а он мне: «Сойдет и так, Лукич. Все равно до ваших мест еще лет сто никто не доберется». Ци… Цивизацию какую-то поминал.

— Цивилизация?

— Может, и она, — равнодушно пожал плечами Лукич. — А нам ее и на дух не надо. Девка какая-нибудь паскудная небось, а?

— Вроде того.

— Во! И я про то же. Так что ерунду тот барин на своей бумаге намалевал. Неправду.

— И в каком году это было? — недоверчиво взглянул на разговорившегося старика Еланцев.

— В каком? Дай подумать… Так, Митька в том годе женился, Алевтина, Егоршина сноха, померла… В девятьсот восьмом это было! Аккурат на Троицу.