Владислав Холшевников - Мысль, вооруженная рифмами

• Название: Мысль, вооруженная рифмами
• Автор: Владислав Холшевников
• Издательство: Издательство ленинградского университета
• Жанр: Поэзия
• Год: 1984

Поэтическая антология охватывает два с половиной столетия — от зачинателей новой русской поэзии Тредиаковского и Ломоносова до наших дней. Подбор и последовательность стихотворных произведений в ней подчиняются задаче показа истории развития русского стиха, его наиболее характерных особенностей (метрического и строфического репертуара, эволюции ритмики, рифмы, интонационно-ритмических форм). Книга построена по хронологическому принципу и делится на пять основных разделов: XVIII в., первая половина XIX в., вторая его половина, начало XX в., советский период. Краткое приложение содержит образцы досиллабической и силлабической поэзии XVII — начала XVIII в. Во вступительной статье даются основные сведения об особенностях русского стиха и его эволюции; каждый раздел предваряет краткая характеристика стиха данного периода, в конце разделов даются стиховедческие примечания.

Антология адресована всем любителям русской поэзии и может быть использована в учебных целях на филологических факультетах университетов и педагогических институтов.

Рецензенты: докт. филол. наук К. Д. Вишневский (Пензенский гос. пед. ин-т), докт. филол. наук М. Л. Гаспаров (ИМЛИ АН СССР).

---

Sie liebten sich beide, doch keener

Wollt'es dem andern gestehn.

Heine.[12]

Они любили друг друга так долго и нежно,
С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной!
Но, как враги, избегали признанья и встречи,
И были пусты и хладны их краткие речи.

Они расстались в безмолвном и гордом страданье
И милый образ во сне лишь порою видали.
И смерть пришла: наступило за гробом свиданье…
Но в мире новом друг друга они не узнали.

1841

91. Свиданье (Отрывок)

1

Уж за горой дремучею
     Погас вечерний луч,
Едва струей гремучею
     Сверкает жаркий ключ;
Сады благоуханием
     Наполнились живым,
Тифлис объят молчанием,
     В ущелье мгла и дым.
Летают сны-мучители
     Над грешными людьми,
И ангелы-хранители
     Беседуют с детьми.

2

Там за твердыней старою
     На сумрачной горе
Под свежею чинарою
     Лежу я на ковре.
Лежу один и думаю:
     Ужели не во сне
Свиданье в ночь угрюмую
     Назначила ты мне?
И в этот час таинственный,
     Но сладкий для любви,
Тебя, мой друг единственный,
     Зовут мечты мои.

3

Внизу огни дозорные
     Лишь на мосту горят,
И колокольни черные,
     Как сторожи, стоят;
И поступью несмелою
     Из бань со всех сторон
Выходят цепью белою
     Четы грузинских жен;
Вот улицей пустынною
     Бредут, едва скользя…
Но под чадрою длинною
     Тебя узнать нельзя!..

4

Твой домик с крышей гладкою
     Мне виден вдалеке;
Крыльцо с ступенью шаткою
     Купается в реке;
Среди прохлады, веющей
     Над синею Курой,
Он сетью зеленеющей
     Опутан плющевой;
За тополью высокою
     Я вижу там окно…
Но свечкой одинокою
     Не светится оно!

5

Я жду. В недоумении
     Напрасно бродит взор:
Кинжалом в нетерпении
     Изрезал я ковер;
Я жду с тоской бесплодною,
     Мне грустно, тяжело…
Вот сыростью холодною
     С востока понесло,
Краснеют за туманами
     Седых вершин зубцы,
Выходят с караванами
     Из города купцы…

1841

92. Листок

Дубовый листок оторвался от ветки родимой
И в степь укатился, жестокою бурей гонимый;
Засох и увял он от холода, зноя и горя
И вот наконец докатился до Черного моря.

У Черного моря чинара стоит молодая;
С ней шепчется ветер, зеленые ветви лаская;
На ветвях зеленых качаются райские птицы;
Поют они песни про славу морской царь-девицы.

И странник прижался у корня чинары высокой;
Приюта на время он молит с тоскою глубокой,
И так говорит он: «Я бедный листочек дубовый,
До срока созрел я и вырос в отчизне суровой.

Один и без цели по свету ношуся давно я,
Засох я без тени, увял я без сна и покоя;
Прими же пришельца меж листьев своих
                                                       изумрудных,
Немало я знаю рассказов мудреных и чудных».

— На что мне тебя? — отвечает младая чинара,
Ты пылен и желт, — и сынам моим свежим не пара.
Ты много видал — да к чему мне твои небылицы?
Мой слух утомили давно уж и райские птицы.

Иди себе дальше; о странник! тебя я не знаю!
Я солнцем любима, цвету для него и блистаю;
По небу я ветви раскинула здесь на просторе,
И корни мои умывает холодное море.

1841

93

1

Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.

2

В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чем?

3

Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!

4

Но не тем холодным сном могилы…
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;

5

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб вечно зеленея
Темный дуб склонялся и шумел.

1841

И. П. Мятлев (1796–1844)

94. Фантастическая высказка

Таракан
Как в стакан
Попадет —
Пропадет,
На стекло
Тяжело
Не всползет.

Так и я:
Жизнь моя
Отцвела,
Отбыла;
Я пленен,
Я влюблен,
Но в кого?
Ничего
Не скажу;
Протужу,
Пока сил
Не лишил
Меня бог;
Но чтоб мог
Разлюбить,
Позабыть —
Никогда.
Навсегда
Я с тоской,
Грусти злой
Не бегу:
Не могу
Убежать,
Перестать
Я любить —
Буду жить
И тужить.

Таракан
Как в стакан
Попадет —
Пропадет,
На стекло
Тяжело
Не всползет.

1833

95. Фонарики

Фонарики, сударики,
Скажите-ка вы мне,
Что видели, что слышали
В ночной вы тишине?
Так чинно вы расставлены
По улицам у нас:
Ночные караульщики,
Ваш верен зоркий глаз!

Вы видели ль, приметили ль,
Как девушка одна,
На цыпочках, тихохонько
И робости полна,
Близ стенки пробирается,
Чтоб друга увидать
И шепотом, украдкою
«Люблю!» ему сказать.

Фонарики, сударики
Горят себе, горят,
А видели ль, не видели ль —
Того не говорят.

Вы видели ль, как юноша
Нетерпеливо ждет,
Как сердцем, взором, мыслию
Красавицу зовет…
И вот они встречаются —
И радость, и любовь;
И вот они назначили
Свиданье завтра вновь.

Фонарики, сударики
Горят себе, горят,
А видели ль, не видели ль —
Того не говорят.

Вы видели ль несчастную,
Убитую тоской,
Как будто тень бродящую,
Как призрак гробовой,
Ту женщину безумную,
Заплаканы глаза:
Ее все жизни радости
Разрушила гроза.

Фонарики, сударики
Горят себе, горят,
А видели ль, не видели ль —
Того не говорят.

Вы видели ль преступника,
Как в горести немой
От совести убежища
Он ищет в час ночной?
Вы видели ль веселого
Гуляку в сюртуке,
Оборванном, запачканном,
С бутылкою в руке?

Фонарики, сударики
Горят себе, горят,
А видели ль, не видели ль
Того не говорят.

Вы видели ль сиротушку,
Прижавшись в уголок,
Как просит у прохожего,
Чтоб, бедной, ей помог;
Как горемычной холодно.
Как страшно в темноте.
Ужель никто не сжалится,
И гибнуть сироте?

Фонарики, сударики
Горят себе, горят,
А видели ль, не видели ль —
Того не говорят.

Вы видели ль мечтателя,
Поэта в час ночной?
За рифмой своенравною
Гоняясь, как шальной,
Он хочет муку тайную
И неба благодать
Толпе, ему внимающей,
Звучнее передать.

Фонарики, сударики
Горят себе, горят,
А видели ль, не видели ль —
Того не говорят.

Быть может, не приметили…
Да им и дела нет;
Гореть им только велено,
Покуда будет свет.
Окутанный рогожею
Фонарщик их зажег;
Но чувства прозорливости
Им передать не мог!..

Фонарики, сударики
Народ всё деловой:
Чиновники, сановники —
Всё люди с головой!
Они на то поставлены,
Чтоб видел их народ,
Чтоб величались, славились,
Но только без хлопот.

Им, дескать, не приказано
Вокруг себя смотреть,
Одна у них обязанность:
Стоять тут и гореть.
Да и гореть, покудова
Кто не задует их.
Так что же и тревожиться
О горестях людских!

Фонарики, сударики —
Народ всё деловой:
Чиновники, сановники —
Всё люди с головой!

1841

А. В. Кольцов (1809–1842)