Иеромонах НИКОН Беляев - Дневник последнего старца Оптиной пустыни

• Название: Дневник последнего старца Оптиной пустыни
• Автор: Иеромонах НИКОН Беляев
• Издательство: Стастисъ
• Жанр: Религия

По благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II

---

Сердечно благодарю отцов за любовь и внимание и заботу обо мне. Спаси их, Господи.

Призываю на тебя мир и Божие благословение. Да хранит тебя Господь под кровом Своей благости. Молюсь о тебе моею немощною молитвою, но все же молитвою любви о Господе.

Приходила мысль ехать тебе туда, куда поехали или поедут отцы, чтобы не быть совсем одной. Но опыт показывает, что разлучение неожиданно настигает. Не надейтесь на князи, на сыны человеческие: в них же несть спасения. Блажен ему же Бог Иаковль помощник его, упование его на Господа Бога Своего — единая надежда на Бога — вот твердое основание. Остальное все непрочно и особенно в нашем положении. Совершенно не знаешь, где лучше, где хуже, и что ожидает. Да будет воля Божия.

Преп. Феодор Студит, сам бывший в ссылке, ликует и радуется за умирающих в ссылке. И мне приходила мысль, что мы, иноки, отрекшиеся от мира и ныне, хотя и невольно, проводим мироотреченную жизнь. Так судил Господь. Наше дело — хранить себя в вере и блюсти себя от всякого греха, а все остальное вручить Богу. Не постыдится надеющийся на Господа.

У нас, хотя начали ходить пароходы, но редко, да еще говорят, скоро будет сплав леса по реке, и тогда, должно быть, прекратится пароходное движение. Все это создает большие трудности в почтовом и вообще во всяком сообщении. Погода холодная, ветряная, пасмурная. Получила ли ты мое письмо, которое, хотя и заказным я послал, но в самую распутицу?

Прости, желаю тебе всякого благополучия и помощи Божией. Прошу твоих святых молитв и у отцов.

Грешный иеромонах Никон. 30 апреля (13 мая)

Часть 14 Воспоминания о последних днях жизни,смерти и погребении моего духовного отца и руководителя.

Я получила письмо от Батюшки, написанное им в марте с. г., в котором он, между прочим, сообщал, что заболел, и доктор нашел туберкулез, далеко зашедший.

Когда я прочла эти строки, мне пришла мысль, что Батюшка уже не поправится, и в это же время начала думать о поездке к болящему, о чем и написала ему, прося сообщить о состоянии здоровья. Получив по телеграфу ответ, что здоровье его в прежнем состоянии, я решила ехать к Батюшке, чтобы застать его в живых.

2-го июня церк. ст. выехала, и после нелегкого путешествия прибыла к Батюшке в понедельник вечером 9-го июня. Батюшку я застала уже лежащим на жесткой постели. Он встретил меня с отеческой любовью и благодарил, что приехала.

Грустно было видеть невнимание к Батюшке служивших ему в болезни и не позаботившихся об улучшении его болезненного одра. Кровать заменяли доски, соломенный матрац был скомкан, вместо подушки лежала свернутая одежда. Когда доски были заменены кроватью, переменен матрац и сделана соломенная подушка, Батюшка выразил удовольствие, поблагодарил меня, сказав: "Вот теперь хорошо".

Грустно было видеть и то, что Батюшка лежал в ватошнике и валенках — это при 40°-ной температуре и в жаркие июньские дни. Ватошник был снят, и Батюшку покрыли одеялом. Валенки тоже сняты, в них оказалось необыкновенно много крупных вшей. Не буду распространяться о невнимательном отношении к Батюшке служивших ему, скажу лишь, что Батюшка все терпел и никому ни на что не выражал своего неудовольствия.

В среду 11-го июня днем было так плохо Батюшке, что думали — не доживет до утра, посему поспешили причастить. После причастия стало лучше.

Батюшку очень беспокоил пролежень, и очень страдал он от того, что легкие его сократились, и ему нечем было дышать. В трудные минуты он метался, не находил места,— то ляжет, то встанет: нечем, говорил он, дышать. Дайте воздуху, дайте хоть чуточку. Просил положить на пол. Когда ему становилось легче, он тихо молился: "Господи помоги. Господи помилуй".

При повышенной температуре иногда бредил, вспоминал своих духовных детей, приводил их к покаянию, читал каноны, крестил воздух и очень часто вспоминал оптинского старца о. Макария. "Смотрите,— говорил он,— вот пришел ко мне старец о. Макарий и сел, а вы не видите".

Аппетит у Батюшки отсутствовал. Выпивал 2–3 сырых яйца в день, 2 стакана чаю с вином и 2 чашки молока, иногда съедал 2–3 штуки покупного печенья.

В субботу 14 июня был приглашен доктор для успокоения больного. Доктор внимательно выслушал Батюшку и "во утешение" сказал: "Никакой скоротечной чахотки нет, слабость — явление временное, все пройдет".— А мне доктор прямо сказал: — У Батюшки цветущий туберкулез, т. е. в полном расцвете, в полном разгаре, и все уже кончено, живет он только потому, что у него сердце здоровое.

Слова доктора, сказанные Батюшке, по-видимому, успокоили и утешили его, так как после этого он начал даже думать и просить о подаче заявления о переводе его в более благоприятную в климатическом отношении местность.

Время шло, а Батюшка все слабел, но, несмотря на это, когда он чувствовал себя лучше, собственноручно писал, хотя и с трудом, краткие записки некоторым своим духовным детям, некоторым писал по несколько слов на их письмах, некоторым диктовал записки и собственноручно подписывал.

20-го июня попросил лист бумаги и хотел что-то написать, но слабость не позволила много писать, написал лишь две строчки: "Какая красота в духовных книгах".

20-го или 21-го у Батюшки прошла кровь через желудок, после чего он совершенно ослабел, но еще 21-го числа продиктовал несколько записок и ослабевшею рукою подписал.

25-го в 12 часов дня Батюшку причастил о. архимандрит, родной брат одной из духовных дочерей Батюшки и сейчас же прочитал отходную. Нужно сказать, что Батюшка причащался почти ежедневно: когда был в силах — сам причащался, а когда ослабел, причащал духовник или кто-нибудь из иеромонахов.

В 2 часа дня того же 25 числа Батюшка пил чай, и в 7 час. вечера тоже выпил немножко. В 9 час. вечера я сросила: "Не желаете ли, Батюшка, выпить чаю?" В ответ на это Батюшка отрицательно покачал головой и как бы стал засыпать: глаза были закрыты, дыхание тяжелое, слышен был стон.

После 9 час. вечера я прилегла отдохнуть, о. Петр сидел за столом и писал. Не помню, сколько я пролежала, но когда встала, то Батюшка спокойно лежал на левом боку, редко дышал и тихо стонал, голова была наклонена несколько к плечу. Я подошла к нему и говорю о. Петру:

— Что же вы не подойдете к Батюшке, ведь он умирает.

— А я и не подумал,— ответил о. Петр,— хотел кончить письмо и ложиться спать, полагая, что Батюшка уснул. Ведь он так стонет около часу.

Засим подошел к Батюшке и о. Петр, и мы вместе смотрели, как Батюшка испускал дух: тихо дыхнул он несколько раз, и душа разлучилась с телом. Было 10 ч. 40 мин. вечера. Батюшка, как лежал на левом боку с наклоненной к плечу головой, так и остался, не было ни малейших конвульсий. Глаза были закрыты, рот несколько приоткрыт. Лицо было спокойное, белое, приятное, улыбающееся.

О. Петр сейчас же обтер представившегося маслом, одел длинную рубашку, а затем мы вместе уже одели новый подрясник, подпоясали ремнем, затем полумантию, сверху епитрахиль, на руки поручи. Вместо камилавки — скуфью. Рот закрывала и волосы расчесывала я. Батюшка очень быстро застыл.

На второй день — 26 июня пришел названный о. архимандрит, протоиерей игумен и четыре иеромонаха, тихо положили Батюшку в гроб, прочитали канон на исход души, отслужили большую панихиду, а затем начали отпевать по чину монашескому. Приятно было смотреть, как священнослужители окружили гроб новопреставленного священноинока, тихо пели надгробные песни и усердно молились о упокоении его души. Все священнослужители были одеты в полумантии и епитрахили.

Достойно примечания то, что все эти лица находились на работе в 60-ти верстах от своих жилищ, и вдруг за неделю до смерти Батюшки были отпущены домой. Точно на отпевание отпущены. Точно Батюшка их ждал и не умирал.

Похороны были в пятницу 27-го июня. Гроб до деревни несли на руках, а через деревню провезли на санях по глубокому песку. О. Петр вел лошадь, а я поддерживала гроб. За деревней опять взяли гроб на руки и понесли лугом до кладбища. В 2 часа дня опустили в могилу, на могиле поставили большой крест. После похорон была устроена поминальная трапеза; одних священнослужителей сидело за столом 12 человек. Все остались довольны.

Должно сказать, что у о. Петра были такие планы: гроб с Батюшкой доставить на кладбище на лошади и похоронить, а затем уже дома заочно отпеть. Этому я энергично воспротивилась, и Господь все помог устроить так, как сказано выше. О. Петр был против поминальной трапезы. Но все обошлось по-хорошему, и мы с о. Петром расстались мирно.

Батюшка видел, что он уже не жилец, писал многим, что он уже не надеется на свидание в здешней жизни, но не заметно было, чтобы он выражал страх смертный. Часто говорил, что не чувствует приближения смерти, и все надеялся на выздоровление, и даже думал, как выше сказано, о подаче заявления с просьбой о переводе в другую местность.

Часто вспоминал мать Амвросию: "она бы мне все сказала". Батюшка даже молился, чтобы Господь открыл ему или кому-либо из его духовных детей, выздоровеет ли он или нет.