Иван Колос - За час до рассвета

• Название: За час до рассвета
• Автор: Иван Колос
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1979

Приключенческая повесть, в основу которой легли документальные материалы о работе советских разведчиков в тылу врага во время Великой Отечественной войны.

---

— Нет, командир, я предлагаю сделать иначе, — сказал Зустель. — Я мобилизую шесть-семь гражданских повозок, погружу на них консервы, муку, галеты и отправлю эти повозки на берег реки с целью эвакуации. Вы же устроите в кустах засаду — и цап-царап…

Зустель затянулся папиросой.

— Господин гебитскомиссар, — снова обратился я к нему, — насколько мне известно, вы два месяца как приехали из Германии.

— Да.

— А где вы служили там?

— В одной войсковой части.

— Какой?

— Это нестроевая часть. Она расположена севернее Берлина.

— Точнее?

— В пригороде Берлина.

Он долго тянул и наконец признался, что служил интендантом на складах генерального штаба в Бернау.

Я уточнил, через какие города он проезжал, какую военную технику видел по дороге. Затем попросил его написать обо всем этом подробнейшим образом и при следующей встрече передать мне.

Зустель согласился:

— Хорошо, я все это сделаю, — и посмотрел на часы.

— Вы спешите? — спросил я.

— Да. Я сказал в штабе, что поехал на прогулку. Мне пора возвращаться.

…Когда Зустель уехал, мы дали об этом знать Оле и приказали ей проследить за ним. А через два дня Оля сообщила, что о нашей встрече с гебитскомиссаром вроде бы никто не знает.

На третий день, как было условлено, в двенадцать дня, Зустель приехал снова. Он привез все сведения, которыми я интересовался.

Состоялись третья и четвертая встречи. На пятой Зустель сказал мне, что поступил приказ об эвакуации из Турова и окрестностей всех немецких войск. Я немедленно информировал об этом Центр и получил приказ подготовить нашего разведчика Михаила Роднюка для «эвакуации» вместе с гебитскомиссаром в глубь Германии.

Когда Михаил был готов к выполнению задания, я сообщил Зустелю о том, что мы хотим послать с ним а Германию нашего человека. Он насторожился:

— Кто это?

Я тут же познакомил его с Роднюком, хорошо знавшим немецкий язык. Мы договорились, что гебитскомиссар снабдит Михаила документами на имя убитого партизанами полицейского, который хорошо служил Германии и фюреру. Вскоре мы получили от Зустеля известие о сроках отъезда, и через четыре дня он и Роднюк выехали в Германию…

У Зустеля в кармане было поддельное медицинское свидетельство о том, что он болен туберкулезом и подлежит списанию из армии.

Когда в апреле сорок пятого года мы вошли в Берлин, мне было приказано найти Зустеля на его хуторе. Я уже знал, что Михаил Роднюк специальным самолетом вылетел в Москву.

Почти двое суток искали мы хутор Зустеля под Магдебургом и наконец нашли. В доме была только жена Зустеля.

Через час-полтора пришел и он сам. Он внимательно всматривался в меня и, узнав, вскрикнул:

— Мой бог, кого я вижу!

Мне бросилось в глаза, как сильно он постарел. После восклицаний, рукопожатий и первых расспросов он стал рассказывать нам, как трудно им с Михаилом приходилось.

По прибытии в Германию его, Зустеля, из армии списали, и он стал заниматься своим хозяйством. Михаил был у него в работниках, разыгрывал роль полицейского, спасающегося от кары Советской власти.

Зустель под предлогом деловых и хозяйственных забот разъезжал по городам и селениям, собирал нужные нам сведения, а Роднюк передавал их по рации советскому командованию.

Зустель рассказывал, что за эти годы много было рискованных и опасных ситуаций, в которых они с Михаилом оказывались, но, к счастью, им обоим удалось уцелеть.

Почти сутки пробыл я у Зустеля. И когда уже перед отъездом мы сели за стол и немножко выпили, он сказал:

— Знаете, командир, я часто вспоминаю нашу первую встречу в партизанском лесу. Ну и папиросами вы меня тогда угостили, я чуть не задохнулся! — И он весело рассмеялся. — Да, этой встречи я не забуду никогда, — добавил он уже серьезно, — никогда!

Артисты приехали!

…Осенью 1943 года войска Белорусского фронта подошли к реке Сож.

В это время нас, разведчиков, вернувшихся из глубокого тыла, расквартировали в удобных хатах на окраине городка Клинцы. Мы до того отвыкли от обыкновенных удобств, что даже чувствовали себя не в своей тарелке.

Наша группа в двенадцать человек была размещена на центральной улице в пятистенном доме. Хозяйка — старушка, мать семерых детей, — жила одна. Двое сыновей и дочь были на фронте, остальные жили в этом же городке и частенько к ней наведывались.

Особенно мне запомнилась ее старшая дочь — Серафима. Дородная русская женщина, красивая, но не в меру любопытная. Она чаще других приходила к матери и глядела на нас во все глаза. Вид у нас был действительно странный. Ходили мы в гражданской одежде, в шляпах. Казалось, к войне никакого отношения не имеем. Ну, а ребята, чтобы еще больше озадачить хозяйскую дочку, начинали в ее присутствии читать стихи или рассказывать веселые байки, а то возьмут старую гитару и давай бренчать на ней да романсы распевать! Будто и войны на свете никакой нет, и живется весело!

Серафима твердо решила, что мы артисты. Как-то она пришла под вечер к матери, пошепталась с ней, а затем обратилась ко мне:

— Михаил Петрович, когда вы будете выступать в нашем городе?

Я серьезно ей так ответил:

— Скоро, скоро, Серафима!

А через несколько дней Серафима снова заявилась к матери и пригласила нас на день рождения своей младшей дочурки.

— Захватите с собой гитару, споете, сыграете. Всё веселее будет… А то за войну сердце окаменело, — сказала Серафима.

И вот мы в гостях. За столом восемь женщин. Они уже знают от хозяйки, что мы артисты, скоро будем выступать в городе.

Горит большая керосиновая лампа. На столе ни хрусталя, ни серебра, но заботливые женские руки сотворили чудо. Простая картошка, посыпанная мелко нарезанным зеленым луком, так и манит. Тонкие ломтики розоватого сала столь аппетитны, что мы глотаем слюнки. А моченые яблоки! Господи!

Но испытание началось в самом начале застолья.

— Прошу вас, Михаил Петрович, — обратилась ко мне хозяйка, — скажите что-нибудь душевное, доброе. Вы же артист, можете.

Я встал и, как умел, сказал несколько сердечных фраз. Пожелал двенадцатилетней имениннице светлой жизни, радости, здоровья. Не забыл, понятно, упомянуть и ее замечательную родительницу.

Выпили, закусили. Пошел общий разговор.

Мы принесли с собой мясные консервы, хлеб, немного спирту, так что стол не оскудевал. И тут Серафима попросила нас спеть и сыграть.

— А! Где наша не пропадала!

Николай Быков расторопно схватил гитару, прошелся по ладам сверху вниз и запел «Чубчик кучерявый». Может быть, спирт помог, может, настроение подходящее было, но получилось у него неплохо. Я взял на себя роль конферансье и тоже вроде справлялся со своей нелегкой задачей.

Следующим я представил исполнителя русских народных песен Петра Северикова. И он, краснея и бледнея, запел… «Шумел камыш…».

«Публика» насторожилась — репертуар показался слишком уж странным. Но вскоре все подхватили песню, и она так загремела, что нас было слышно на другом конце улицы…

Мы потом часто вспоминали этот ужин и свой концерт и, весело подтрунивая, величали друг друга «народными» и «заслуженными».

На следующее после именин утро на квартиру, где мы стояли, прибыл полковник Белов с приказом нашей группе перейти линию фронта в районе города Словечно, продвинуться к Пинску и организовать разведку второго эшелона обороны гитлеровцев (первой линией обороны они считали укрепления по Днепру). Этот оборонительный рубеж проходил по линии — Барановичи, Пинск, Давид-Городок, Олевск, Ровно, Львов. Немцы спешно строили там укрепленные точки, подтягивали войска, надеясь остановить наступление Советской Армии. Разведгруппе было приказано сообщать по радио в Центр данные о гарнизонах противника, о строящихся укрепленных точках, о передвижении войск с указанием номеров частей и подразделений, о боевой технике и вооружении.

В боевом приказе командования особенно рекомендовалось использовать для работы в разведке партизан из местных бригад и отрядов, а также подобрать в городах и поселках связных и разведчиков из надежных людей.

Выехали ночью. Хозяйке сказали, что едем с концертом во фронтовые части. Трогательным было наше прощание с доброй старушкой.

Автоматы, радиостанцию, маскхалаты, продукты быстро погрузили в машину, тронулись. Ехали всю ночь. По дороге на запад шли наши войска: двигались танки, орудия, автомашины. Везде был слышен приглушенный говор. Мы попали в колонну 17-го кавалерийского корпуса. С запада доносилась артиллерийская канонада, «играли» «катюши». На два часа остановились в прифронтовой деревушке. Сопровождавший нас до линии фронта полковник Белов сказал, что мы должны дождаться ночи и только тогда перейти линию фронта.