Анатолий Иванкин - Последний камикадзе

• Название: Последний камикадзе
• Автор: Анатолий Иванкин
• Жанр: О войне

В книге показаны события 1941 — 1945 гг.: пиратский налет японской авиации на Перл-Харбор, ответные действия американских авианосцев, бесчеловечная атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, рассказывается о том, как выполняя союзнические обязательства советские войска разгромили Квантунскую армию, окончательно подорвав самурайский дух воинства Страны Восходящего Солнца.

---

— Господин штабс-дапитан, танковый взвод готов для обкатки солдат, — отрапортовал он.

— Хорошо, подпоручик, начинайте, — важно разрешил Отодзиро, усаживаясь на раскладной табурет, стоящий под большим зонтом. Здесь, в тени, на ветерке, было не столь жарко. Достав ив футляра бинокль, Отодзиро взмахом платка разрешил начинать обучение.

Наблюдая в бинокль за действиями подчиненных, он время от времени посылал ординарца с приказаниями к командирам рот. Труднее всего в такую жару приходилось солдатам. Юркие, как ящерицы, они переползали из одной воронки в другую. Подпустив танк метров на пятнадцать, солдаты оказывались в мертвом пространстве для пулеметов и, изготовившись, бросались между гусениц, плотно вжимаясь в землю, чтобы не зацепиться за танковое днище. Большинству это удавалось.

«Если я успею хорошо подготовить своих солдат, — думал Отодзиро, — то батальон будет непроходимой преградой для танков противника. Тысяча моих солдат — это огромное подвижное минное поле. И если не один, так другой «тэйсинтай» остановит «шерман» или тридцатьчетверку. А у генерала Набутакэ в бригаде четыре таких батальона…»

Некормленые солдаты позли и ползли, исчезая под днищами танков. Время от времени сквозь рокот моторов прорывались истошные вопли. Бедняга «тэйсинтай», допустивший ошибку, досрочно уходил в мир блаженства, где не нужно было ежедневно мотать обмотки, слушать команду «Подъем!» и получать зуботычины от унтер-офицеров.

2

Рассвело. Сидя у открытого окна электропоезда, Ясудзиро курил сигарету, пытаясь разогнать сон. Он возвращался в отряд из поездки в Хиросиму. Сегодня ему пришлось подняться гораздо раньше, чем бы ему хотелось, но он должен успеть в Ивакуни до начала тренировочных полетов, назначенных им на сегодня.

Электропоезд, мягко постукивая по стыкам рельсов, уносил его все дальше от семьи, и мысли его возвращались к обыденным отрядным заботам.

Лето уже на исходе, а обещанного перелома в ходе войны все нет и нет. Ясудзиро выпустил на задания большую часть своих камикадзе, а силы американцев на море и в воздухе не уменьшались.

Дорога шла вдоль побережья Внутреннего Японского моря. Выбив щелчком сигарету из мундштука, Ясудзиро с неприятным чувством вспомнил вчерашний разговор со своим тестем, зашедшим повидаться с ним. Постаревший Киёси Морисава весь вечер жаловался на войну, принесшую ему разорение: все капиталы вложены в торговлю шелком-сырцом, но если до войны шелк шел на экспорт, то теперь лежал в самой империи, не находя сбыта. Морисава не в состоянии платить своим поставщикам — крестьянам, занимавшимся шелководством. И они, чтобы не умереть с голоду, вынуждены выкорчевывать тутовые деревья и сажать на их месте сладкий картофель и сою, обрекая на гибель червей, производящих шелковую нить.

Патриотические речи Ясудзиро о том, что армия и флот ведут решающие бои, о том, что близится решающий день, от исхода которого будет зависеть судьба империи, на Морисаву впечатления не произвели. И самое неприятное ― отец, его отец, полностью разделял мысли Морисавы и молился за быстрейшее окончание, как считали они, проигранной войны…

Багровое солнце вынырнуло из темных глубин «Моря внутри проливов»[55] и медленно поползло вверх по небосклону, золотя волнистую гряду облаков, повисшую над южной оконечностью полуострова Тюгоку. Облака да волнение моря ― это все, что осталось от вчерашнего шторма, набежавшего из тихоокеанских, просторов. Обмытая дождем вечнозеленая листва дубов, магнолий и камфорных деревьев, растущих по склонам гор, подступающих к самым рельсам, источала свежесть и едва уловимый аромат, свойственный субтропическим лесам. Звенели птичьи голоса. Природа ликовала по случаю рождения нового дня — 6 августа 1945 года.

Родные, привычные ландшафты, от которых летчик был оторван на несколько лет, вернули ему хорошее настроение, изгладив неприятный осадок, оставшийся от разговоров с родителями.

В полупустом вагоне электрички преобладали военные, возвращающиеся на службу из краткосрочных отпусков и увольнений. Ближе всех к Ясудзиро сидели два армейских прапорщика. По-видимому, сакэ еще бродило в их мозгах, и они довольно громко, не стесняясь капитана 3 ранга, обсуждали пикантные подробности своих вчерашних похождений.

Глядя в окно, Ясудзиро невольно прислушивался к их разговору, но не возмущался и не осуждал их, зная, что эти мальчишки, не успевшие по-настоящему вкусить земных радостей, через считанные дни падут на поле брани. Война подступила к порогу их дома. Пламя битв грозило переброситься на саму метрополию.

Со стороны моря вынырнула стайка самолетов и направилась к берегу. Опытный глаз Ясудзиро различил в них старых знакомых. Это были американские палубные штурмовики ― «эвенджеры». Не доходя до береговой черты, они заметили маленький пароходик, курсирующий между островами, встали в круг и начали отрабатывать бомбометание по беззащитному суденышку. Гулкие взрывы разогнали тишину утра. Один за другим, переворачиваясь через крыло, машины падали вниз, освобождаясь на пикировании от бомбовой нагрузки.

Безоружный пароходик, накренившись на один борт и отчаянно чадя единственной трубой, спешил приткнуться к берегу, чтобы избежать затопления. Но развязка наступила через несколько секунд. Пароходик разломился пополам от серии бомб, угодивших в его машинное отделение. Он окутался паром и быстро исчез под водой.

Полюбовавшись своей работой, «эвенджеры» построились в боевой порядок и ушли в юго-восточном направлении.

Глядя на атаку «эвенджеров», Ясудзиро жалел, что он находится в поезде, а не в кабине своего истребителя. Но еще сильнее Ясудзиро захотелось бы оказаться в истребителе, если бы он знал, что в это самое время к острову Сикоку подходит бомбардировщик Б-29, пилотируемый молодым полковником Тиббетсом, командиром 509-й специальной авиагруппы, бывшим шеф-пилотом генерала Дуайта Эйзенхауэра, и что в огромных, как сараи, бомболюках «сверхкрепости» — одна-единственная бомба, прозванная остряками «Малышом», с аккуратной надписью на корпусе: «За души погибших на «Индианаполисе»[56]» и что целью этой бомбы выбрана Хиросима.

В числе 78000 погибших при взрыве «ген-баку»[57] в Хиросиме будут и близкие Ясудзиро. Его родители, Тиэко и крошка Сатико превратятся в пар, исчезнут, не оставив после себя даже теней, подобных тем, которые увидит Ясудзиро на гранитных ступенях банка Сумитомо и на бетонных перилах моста через Отогаву, заполненную трупами людей, искавших в ней спасение от ожогов.

Но этот страшный взрыв произойдет позже, примерно через час.

А пока еще капитан Клод Эзерли, отыскавший цель для первой атомной бомбы, далек от мысли, что его ждут пытки совести, психиатрическая лечебница и монастырь, куда он уйдет замаливать грехи свои и экипажа «Энолы Гэй».

И Ясудзиро даже подумать не мог, что его скоро ждут одиночество, тоска, крушение всех идеалов, безработица и полунищая жизнь в первые послевоенные годы.

Глава тринадцатая

1

Луч прожектора разрубил черноту тропической ночи и, пометавшись влево и вправо, остановился, ярко высветив серебристое тело четырехмоторного бомбардировщика Б-29. На носовой части «сверхкрепости», под пилотской кабиной, аккуратными буквами было начертано название воздушного корабля — «Энола Гэй». Полковник Тиббетс, любимое дитя в доме, хорошо воспитанный, присвоил своему бомбардировщику имя матери. Он не мог себе позволить легкомыслие, свойственное некоторым командирам. «крепостей», которые присваивали своим машинам имена довольно фривольные. Именно «Энола Гэй», а не какая-нибудь «Дешевка Пегги». Хотя, пожалуй, этому дюралевому гиганту, предназначенному для выполнения операции «Серебряное блюдо», больше подходило — «Ангел смерти» или «Страшнее ада»…

Перед полетом к самолету подошла большая группа представителей прессы и остановилась неподалеку, задержанная охраной.

— Смотрите-ка, парни, эту машину оберегают не хуже, чем президента, — пошутил кто-то из корреспондентов.

Подошедшие разбились на группы и, оживленно переговариваясь, строили прогнозы относительно ожидавшей их сенсации.

Приглашенным сказали, что они будут свидетелями начала «операции века», которая откроет новую эру в истории человечества. В чем она будет заключаться, никто не знал и даже не догадывался. Кто-то сверкнул в темноте зажигалкой, пытаясь прикурить сигарету, но был грубо остановлен охранником:

— Эй, парень! Не курить! Ты что, хочешь всех нас отправить в пекло?..

Экипаж «Энолы Гэй» находился на богослужении. Этот ритуал, как и инструктирование экипажа перед каждым боевым вылетом, выполнялся неукоснительно.

Капеллан Вильям Б. Дауни в новенькой, с иголочки, офицерской форме выглядел щеголем по сравнению со своей паствой, облаченной в выгоревшую и застиранную форму хаки.