Роберт Говард - Воительница

• Название: Воительница
• Автор: Роберт Говард
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1999
• ISBN: 5-7906-0079-4

Агнес де Шатильон убивает своего жениха во время брачной церемонии и бежит из деревни де ля Фер. Ночь она проводит в лесу, а утром встречается с человеком по имени Этьен Вильер, который предложил ей неплохое средство избавиться от преследований отца — переодеть ее в мужское платье.

---

– Много раз, – ответила я, усаживаясь. – В моей родной деревне ходит много рассказов о тебе. Ты возглавляешь наемные войска и Свободных Компаньонов.

– Когда у мужчин достаточно мужества, чтобы стоило их возглавить, – сказал он, отпив из кувшина и протянув его мне.

– Эй, клянусь кишками и кровью Иуды, ты пьешь, как мужчина! Возможно, женщины вынуждены становиться мужчинами, ибо, клянусь святым Триньяном, мужчины становятся женщинами в наши дни. Я не завербовал ни одного новобранца для своей кампании в этой провинции, где в не столь далекие времена мужчины дрались за честь последовать за капитаном наемников. Смерть сатаны! Когда император собирает своих проклятых ландскнехтов, чтобы выгнать из Милана де Лотрека, и король так нуждается в солдатах – не говоря уже о богатой добыче в Италии, – каждый дееспособный француз обязан отправиться в поход на юг, клянусь богом! Эх, за былую силу духа истинных мужчин!

Глядя на этого покрытого шрамами ветерана, слушая его, я почувствовала, что сердце мое застучало быстрее и наполнилось странными желаниями, мне показалось, что я слышу, как всегда слышала в мечтах, отдаленный гром барабанов.

– Я еду с тобой! – воскликнула я. – Я устала быть женщиной. Я стану участником твоей кампании!

Он расхохотался, словно над самой смешной шуткой на свете.

– Клянусь святым Дионисием, девушка, у тебя подходящий характер, но нужно иметь больше, чем пару брюк, чтобы стать мужчиной.

– Если та женщина, о которой ты говорил, могла воевать, то смогу и я! – воскликнула я.

– Нет, – он покачал головой. – Черная Марго из Авиньона была одна на миллион. Забудь свои фантазии, девушка. Надень юбку и снова стань примерной женщиной. Тогда... что ж, в твоем истинном обличье я был бы рад взять тебя с собой!

Выкрикнув проклятие, от которого он вздрогнул, я вскочила, оттолкнув скамью так, что она с грохотом упала. Я стояла перед ним, сжимая кулаки, дыша яростью, которая всегда молниеносно загоралась во мне.

– Всегда мужчины на первом месте! – проговорила я сквозь зубы. – А женщина должна знать свое место: пусть доит коров, прядет, шьет, печет пироги и носит детей, пусть не выходит за порог и не приказывает своему господину и хозяину! Да?! Плевала я на всех вас! Нет на свете такого мужчины, который встретился бы со мной с оружием в руках и остался жив, и прежде чем я умру, я докажу это. Женщины! Рабыни! Стонущие, раболепствующие крепостные, пресмыкающиеся под ударами, мстящие за себя самоубийством – как толкала меня сделать моя сестра. Ха! Ты отказываешь мне в месте среди мужчин? Клянусь богом, я буду жить так, как мне нравится, и умру так, как пожелает бог, но если я не подхожу в товарищи мужчине, то по крайней мере я не стану и его любовницей! Так что отправляйся к черту, Жискар де Клиссон, и пусть дьявол разорвет твое сердце!

Я развернулась и гордо ушла, а он смотрел мне вслед, разинув рот. Поднявшись к Этьену, я застала его в кровати, почти поправившимся, правда бледным и слабым, с перевязанной рукой, которая еще не зажила.

– Как дела? – спросила я.

– Неплохо, – ответил Этьен и, пристально посмотрев, спросил: – Агнес, почему ты оставила мне жизнь, когда могла ее забрать?

– Из-за женщины внутри меня, – угрюмо ответила я, – которая не выносит, когда беспомощный несчастный молит о пощаде.

– Я заслужил смерть от твоей руки, – прошептал Этьен, – больше, чем Тибальт. Почему ты ухаживала и заботилась обо мне?

– Я не хотела, чтобы ты попал в руки герцога по моей вине, – сказала я, – потому что это я непреднамеренно выдала тебя. Теперь, когда ты спросил меня об этом, я тоже хочу задать тебе один вопрос: зачем тебе быть таким отъявленным негодяем?

– Только бог знает, – ответил он, закрыв глаза. – Сколько себя помню, я всегда был таким. Память возвращает меня в трущобы Пуатье, где в детстве я питался корками и обманывал ради нескольких пенни и там я получил первые уроки жизни. Я был солдатом, контрабандистом, сводником, головорезом, вором – всегда последним негодяем. Святой Дионисий, некоторые из моих дел слишком грязны, чтобы сказать о них. И однако в глубине моего существа всегда был спрятан истинный Этьен Вильер, не запятнанный этой мерзостью, и этот Этьен страдает от раскаяния и страха. Поэтому я молил о жизни, когда мне следовало принять смерть, и поэтому, лежа здесь, рассказываю тебе правду, вместо того, дабы плести сети, чтобы соблазнить тебя. Если в я мог быть целиком чист или целиком порочен!

В эту минуту раздались грубые голоса и шаги по лестнице. Я подбежала к двери, чтобы закрыть ее на засов, так как услышала имя Этьена, но он поднял руку, останавливая меня, прислушался и с облегчением откинулся на подушку.

– Нет, я узнал голоса. Войдите, друзья! – позвал он.

В комнату ввалилась развязная, разухабистая группа под предводительством толстопузого негодяя в громадных ботинках. Его команда состояла из четверых оборванных бродяг, в шрамах, с обрезанными ушами и с перебитыми носами. Они злобно посмотрели на меня, затем на Этьена.

– Итак, Этьен Вильер, – сказал толстяк, – мы нашли тебя! От нас спрятаться не так легко, как от герцога д'Аленсона, да, собака?

– Что за тон, Тристан Пеллини? – спросил Этьен, неподдельно удивившись. – Вы пришли поприветствовать раненого товарища или...

– Мы пришли свершить справедливое возмездие над крысой! – прогремел Пеллини. Он повернулся к своей команде и стал тыкать толстым пальцем в каждого: – Видишь, Этьен Вильер? Жак Вортс, Гастон Волк, Жан Корноухий, Конрад Немец и я, пятый, – мы хорошие люди и когда-то, в самом деле, твои товарищи, но сейчас пришли, чтобы свершить суд над тобой – грязным убийцей!

– Ты спятил! – воскликнул Этьен, стараясь подняться на локте. – Кого я убил, что ты так разъярился? Когда я был одним из вас, разве не разделял я всегда наравне с вами тяготы и опасности воровства и не делил ли честно добычу?

– Сейчас мы говорим не о добыче! – прогремел Тристан. – Мы говорим о нашем товарище Тибальте Базасе, грязно убитом тобой в таверне «Пальцы мошенника»!

Этьен замер, открыв рот, ошарашенно поглядев на меня, затем снова закрыл рот. Я шагнула вперед.

– Дураки! – воскликнула я. – Он не убивал эту жирную свинью Тибальта. Его убила я.

– Святой Дионисий! – засмеялся Тристан. – Это девчонка в штанах, о которой говорила служанка! Ты убила Тибальта? Ха! Хорошенькая ложь, но неубедительная для тех, кто знал Тибальта. Служанка слышала, что дерутся, и убежала в испуге в лес. Когда она решилась вернуться, Тибальт лежал мертвый, а Этьен и эта ведьма ускакали вместе. Нет, все слишком ясно. Этьен убил Тибальта, безусловно, из-за этой самой шлюхи. Отлично, когда мы избавимся от него, то позаботимся и о его потаскухе, да, парни?

Те согласно кивнули на грязное предложение негодяя.

– Агнес, – проговорил Этьен, – позови Дюкаса.

– Черта с два, – сказал Тристан. – Дюкас и все слуги в конюшне, чистят коня Жискара де Клиссона. Мы закончим свое дело до того, как они вернуться. Привяжем этого предателя вон к той скамье. Прежде чем перережу ему горло, я с радостью опробую свой нож на других частях его тела.

Он презрительно оттолкнул меня и шагнул к постели Этьена. Этьен попытался встать, и Тристан ударил его кулаком, и тот снова повалился на подушку. В эту секунду кровь моя закипела. Прыжок – и меч Этьена был в моей руке. Когда я ощутила в ладони рукоять меча, сила и необычная уверенность, словно огонь, наполнили мои вены.

Со свирепым криком я подлетела к Тристану, и он отступил, запнувшись о свой меч. Коротким ударом в толстую шею я заставила его замолчать. Он упал, фонтанируя кровью, голова его повисла на куске кожи. Остальные бандиты завопили, как стая борзых, и уставились на меня с ужасом и ненавистью. Вспомнив о пистолете, я выхватила его и, не целясь, выстрелила в лицо Жака, превратив его голову в красное месиво. В пистолетном дыму трое оставшихся бросились на меня, изрытая проклятия.

Есть вещи, для которых мы рождены и в которых талант превыше опыта. Я, никогда прежде не державшая меч, почувствовала, что он словно ожил в моих руках, управляемый неведомым инстинктом. Я обнаружила в себе быстроту глаз, рук и ног, которая не могла сравниться с неуклюжестью этих болванов. Они только мычали и слепо рубили воздух, теряя силы и скорость, словно дрались не мечами, а дровоколами, я же наносила удары молча и со смертоносной точностью.

Я мало что помню из той схватки: все смешалось для меня в багровом тумане, на фоне которого выделяются лишь несколько деталей. Мой мозг работал слишком стремительно, чтобы действия зафиксировались в памяти, и я теперь точно не помню, с какими прыжками, наклонами, отходами в сторону я парировала атаки мечей. Знаю только, что размозжила голову Конрада Немца, как дыню, и его мозги повисли на лезвии меча. Помню, что тот, кого звали Гастон Волк, слишком доверился своей кольчуге под лохмотьями, мой удар пронзил ржавое железо, и он рухнул на пол с вывалившимися кишками. В красном тумане один Жан надвигался на меня, и я коснулась мечом его правого запястья, отрубив руку державшую меч, хлынул багровый фонтан крови. Жан глупо уставился на хлещущий кровью обрубок, а я пронзила его грудь с такой яростью, что упала вместе с ним на пол.