С. Муратов - ТВ-эволюция нетерпимости

• Название: ТВ-эволюция нетерпимости
• Автор: С. Муратов
• Жанр: Публицистика

Книга рассказывает о последнем десятилетии Российского постсоветского телевидения. Об информационной революции, покончившей с опостылевшей пропагандой и заложившей основы подлинных теленовостей и аналитической периодики. Анализируя приобретения и потери эфирной практики, автор пишет о коммерциализации вещания, ведущей к утрате отечественных культурных ценностей. Об ангажированности каналов и саморазрушении профессиональных принципов, еще так недавно утвердившихся на экране. Об этической культуре, способной обеспечить достоинство и репутацию документалиста.

---

То, что Ирина увидела на экране, повергло ее в шок. Разные сюжеты показывали разные куски речи президента — о Югославии, о предстоящей разговоре с Клинтоном, о возможной встрече с Асланом Масхадовым. Общей оставалась картинка: Борис Николаевич выступает на фоне какой-то коротко стриженной тетки в светлом костюме, сидящей в инвалидной коляске.

Что мог подумать зритель, глядя на травмированную женщину в кадре? — размышляла Петровская. — Что это жертва натовской агрессии, а юноши, стоящие рядом с ней — сыновья, поддерживающие мать в трудную минуту жизни? А читатели, знавшие ее по статьям и никогда не видевшие, могли бы подумать, что их любимый автор — инвалид с детства, изначально выбравшая жанр телеобозрения, поскольку ей ничего и не оставалось, кроме как сидеть дома и с утра до ночи смотреть телевизор.

И только вечерний выпуск «Сегодня» внятно объяснил необычность мизансцены, присутствие в кадре сидячего лауреата и суть происходившего.

Чем больше кораллов, тем больше коралловых рифов

Процедура предвыборной телекампании, утвержденная Центризбиркомом в 99-ом году, была явно цивилизованней предыдущих. Треть эфирного времени, отводимого кандидатам и блокам, последние обязаны были использовать на групповое участие в дискуссиях и дебатах. На экране появились ежедневные «круглые столы» и зрительские пресс-конференции. Привычной становилась фигура модератора. Удачнее других заявил о себе «Глас народа» на НТВ. /Специально для дебатов построенная студия позволяла проводить мгновенное го-лосование среди всех присутствующих в павильоне гостей/.

Но уже в начале кампании произошло непредвиденное.

В открытую борьбу вступили два только что созданных блока — «Единство» и «Отечество — Вся Россия». /Первый — проправительственный, второй — связанный с именами Лужкова и Примакова/. Телевизионный эфир на глазах аудитории превратился в поле политического сражения. По одну линию фронта — в ранге государственных вещателей — выступали ОРТ и РТР, по другую — ТВЦ /и отчасти НТВ/. Недавний тезис «государственные каналы категорически не должны выражать политические предпочтения» был торпедирован. Зачинщиком войны оказалось ОРТ.

Против эфирной агрессии резко выступил Центризбирком. Имеют ли право журналисты давать кандидатам свои оценки? Ни в коем случае, — предостерег председатель ЦИКа А. Вишняков. — Предвыборной агитацией могут заниматься только зарегистрированные кандидаты. Никакой другой участник избирательного процесса не вправе агитировать в СМИ, в том числе и ведущие телепрограмм.

Поведение ведущих откровенно противоречило международным этическим нормам. Любой орган массовой информации, согласно этим нормам, служит в первую очередь обществу, а не своим владельцам. Журналист, отстаивающий правду, должен быть готов пожертвовать материальными интересами, если это необходимо для общественного благополучия.

Федеральные каналы действовали прямо вопреки общепризнанным в мире кодексам. Предостережение Вишнякова возмутило ведущих. Это было не удивительно. Озадачивала озлобленность прессы и раздражение ряда общественных деятелей, объявивших Вишнякова открытым гонителем гласности. «Журналисты имеют право говорить обо всем, что они захотят», — восклицал депутат Алексей Митрофанов. Министр по делам печати публично заявил, что готов скорее подвергнуться наказанию за невыполнение предвыборных предписаний, чем прославится как душитель свободы слова.

Но отчего бы душителем свободы слова тогда не назвать контролера, схватившего сорванца, кричавшего из хулиганских соображений «Пожар!» в переполненном зале кинотеатра? Или участкового, отыскавшего заядлого двоечника, который в день экзамена позвонил в учительскую и сообщил, что в здание школы подложена бомба?

Закон о выборах, утверждали критики, противоречит требованиям Конституции. Мы оказываемся в правовой ловушке. При этом ссылались на опыт Запада и, в частности, США. Хотя именно в этой стране, где права СМИ фактически возведены в абсолют и ставятся выше всех других прав /первая поправка к конституции/, соблюдение телевидением непредвзятости никогда не подвергалось сомнению.

Пренебрежение ко всякого рода регламентациям давно уже стало у нас традицией. Достаточно взглянуть на поведение депутатов в Государственной Думе, где обмен аргументами нередко переходит в спектакль. В ход идут навыки, обретенные в избирательной гонке. Возникают экранные амплуа скандалистов. Некоторые депутаты настолько вживаются в образ, что со временем парламентская маска превращается в подлинное лицо. Перед журналистами стоит выбор — надо ли показывать эти шоу в эфире? Ясно, что если бы в парламенте не было телеоператоров, ничего подобного не происходило. Любовь к водным процедурам у Жириновского никогда бы не проявилась без расчета на публику. Как и эксцентричные выходки Марычева. В таких случаях полезно обратиться к опыту тех парламентов, которые возникли значительно раньше российского и в условиях подлинной демократии.

Так, например, трансляции из Вестминстера ведутся в соответствии со строгими процедурами и контролируются из аппаратной. В палатах установлены камеры с дистанционным управлением. /В Англии выбирают не только депутатов, но и телекомпании, которые ведут съемки в парламенте. Право на контракт надо получить на открытом тендере/. Если в палате начинаются перебранки, камеру переводят на спикера и кадре держат только его. Практически это правило не применяется потому, что перебранок в палатах почти не бывает. Все понимают — смысла скандалить нет, все равно не покажут.

Подобного рода «фильтр грубой очистки» предлагалось ввести и в российской Думе. Проект принят не был. «Это посягательство на свободу прессы», — возражали журналисты, ссылаясь на волю избирателей, которые хотят видеть, как ведут себя народные избранники на государственной службе. Еще непримиримей держался ряд депутатов, почувствовавших, что такой регламент лишит их привычной экранной роли — залога массовой популярности /лучше скандальный имидж, чем никакой/.

Журналистика — профессия обоюдоострая. Работа «на грани», а то и за гранью. «Какой же должна быть парламентская журналистика — скучноватой но пристойной, как в Англии, или такой как в нашем зоопарке, со всеми конфузами?», — спросила журналистка Марию Слоним, ведущую программы "Четвертая власть", в свое время немало лет проработавшую на Би-би-си. Наше телевидение высвечивает самые дурацкие моменты жизни парламента, ответила та. Выхватывается всякая ерунда, а ведь происходит какая-то работа над законопроектами, которой народ не видит. Парламентское вещание должно быть информативным. А наши репортеры и комментаторы стремятся в первую очередь развеселить. Создают на экране зрелище.

Нетрудно понять, что такие спектакли взаимовыгодны. Телевидение получает бесплатный рейтинг, а, снедаемый политическим тщеславием, депутат — бесплатный электорат.

Отсутствие сдерживающих факторов у наших ведущих эфира требовало внешних ограничений. В апреле 99 года, незадолго до вы-боров, руководители основных каналов подписали своего рода «пакт о ненападении» — «Хартию телерадиовещателей».

Подлинной причиной принятия Хартии была попытка оградить средства массовой информации от постоянных атак со стороны Государственной Думы. Депутаты давно стремились утвердить закон о нравственности /реально такой закон, сформулированный комиссией С. Говорухина, давал бы Думе возможность контролировать телевидение/. Но, с другой стороны, Хартия пыталась предотвратить последствия информационных войн для самих каналов.

Об этом говорили уже разделы — «Достоверность информации», «Защита общественного здоровья и нравственности», «Действия, несовместимые с нормами цивилизованной журналистики». Хартия пыталась сохранить уже завоеванные корпоративные ценности. Она подтверждала обязанность журналистов проводить четкие различия между фактами и собственными предположениями во избежание их отождествления. Настаивала на соблюдении неприкосновенности частной жизни. Напоминала о необходимости равного доступа к аудитории всех заинтересованных в деле участников.

Спустя несколько месяцев все эти торжественно провозглашенные правила были опрокинуты телевизионной практикой.

Лицензия на отстрел

Не исключено, что грядущие историки выдвинут версию о существовании в России конца века сатанинской идеи — такого небольшого дьявольского эксперимента, предложившего снять запрет всего с двух условий. С необходимости журналисту всякий раз отвечать за достоверность своей информации /и отделять таким образом факты от мнений/. А также с его обязательства давать равное право голоса основным участникам.

Предвыборная кампания показала, что из этого получилось.