Генри Миллер - Книга о друзьях (Book of Friends)

• Название: Книга о друзьях (Book of Friends)
• Автор: Генри Миллер
• Жанр: Контркультура

Трилогия “Книга о друзьях” – последняя из крупных произведений Генри Миллера, уже в семидесятые годы рискнувшего подтвердить свой статус не “гения и классика”, но “гениального хулигана от литературы”. Результатом стали причудливая “Хроника утраченного времени” – от бруклинского детства писателя и до его знаменитого “нью-йоркского периода” – и оглушительный скандал в прессе, шокированной откровениями Миллера и одновременно восхищенной его литературным мастерством…

---

Иногда директор наведывался в дом моего друга Джека Лоутона. Впрочем, в этом ему состааляли компанию и майор N, и прочие важные господа вроде доктора Брауна и одного косоглазого сенатора, а может быть, конгрессмена. Лоутоны, выходцы из Англии, вели светский образ жизни. Мой приятель Джек в свои неполные одиннадцать поражал подлинным изяществом манер. Мне нравилось, как он говорит «Сэр, позвольте налить вам еще кофе?» и прочую муть, однако остальные ребята смотрели на него с подозрением. Уж не гомик ли он? С чего это он так важничает? Да кем он себя возомнил, черт возьми? Джек реабилитировал себя в глазах общественности, став старшим лейтенантом в юношеской бригаде. Для своих лет он очень много читал: в четырнадцать проглотил всего Диккенса и Киплинга, большую часть Джозефа Конрада и Томаса Харди. Учеба давалась ему легко, корпеть над тетрадями он не привык. К тому же ему очень повезло с матерью. О Джимми Паста он был невысокого мнения: для Джека этот выскочка все равно оставался презренным крестьянином. Только представьте, что доктор Пиви вдруг вздумал бы ходить в гости к Джимми, в грязные комнаты на задах мастерской по ремонту обуви. Да миссис Паста не поняла бы ни слова из его речей, не говоря уже о мистере Паста…

Неподалеку от школы находился немецкий гастроном. Каждое воскресенье я затоваривался там для воскресного ужина: горшечный сыр со сливками, салями, ливерная колбаса и вкусные болонские колбаски. Затем я обычно заходил в булочную напротив, чтобы купить яблочный пирог – streusel kuchen. Ничто не могло изменить этого воскресного меню, и оно мне никогда не надоедало.

Чего не скажешь о владельцах магазинов, вернее, владелицах – жирных, обрюзгших, неграмотных, узколобых и скупых. За все это время я не услышал ни одного умного слова – ни от них самих, ни от их клиентов. Такие тупицы доведут кого угодно, от одного взгляда на них меня колотило от злости. Задолго до возвышения Гитлера я возненавидел Германию. Впрочем, позже я обнаружил, что американские немцы гораздо хуже немцев натуральных. Последние вовсе не так уж глупы, меньше озабочены деньгами и не очень похожи на свиней.

Шли годы, а Джимми не уставал трудиться на благо личной репутации, чтобы стать заметным общественным деятелем. Пока он усердствовал в освоении юридических наук, необходимых для начала пути в Конгресс, я был полностью поглощен своей хаотичной жизнью. За это время я сменил множество работ, не в состоянии надолго удержаться на одном месте. Больше всего мне помог с работой клиент отца по фамилии Грант. Кажется, он занимал должность вице-президента Федерального резервного банка на Уолл-стрит. Мне и еще тридцати служащим поручили проверять счетные машины – работа скучная, зато хорошо оплачиваемая, да и команда у нас подобралась неплохая. Я работал уже два месяца, и все было прекрасно, пока однажды меня не потребовал к себе менеджер по кадрам. К моему великому изумлению, он сообщил, что я уволен. Почему, спросил я, вас не устраивает, как я работаю?

Он поспешил уверить меня, что дело вовсе не в работе. А во мне.

– А что со мной? – воскликнул я.

– Ну, мы навели о вас справки, поговорили с друзьями и соседями… кое-что узнали…

И тут он выдал мне все подробности моих отношений с вдовой.

– Речь идет не о ваших моральных принципах. Просто мы не можем доверять такому сотруднику.

И он сообщил мне, что, учитывая мою безрассудную страсть к женщине гораздо старше меня, они не могут предсказать, что еще я могу выкинуть.

– Да что такого я могу сделать с вашим банком? – взбешенно заорал я.

– Например, ограбить его, – сказал менеджер ласково.

– Вы шутите? Это же полный бред!

Но он не согласился и кротко объяснил, что дальнейшие препирательства бессмысленны. Со мной было покончено без вопросов.

Так я переходил с одной работы на другую, пока в конце концов не сумел удержаться в телеграфной компании в качестве администратора по найму. К концу этого периода на танцах я познакомился с Джун. Через несколько месяцев я бросил работу в «Вестерн Юнион», чтобы поставить все на карту профессионального писательства. Так началась моя нищета. И все, через что мне пришлось пройти, было лишь прелюдией к тому, что еще предстояло.

Уходя из «Вестерн Юнион», я пообещал Джун, что не буду искать новую работу, а засяду за стол, дабы творить, тогда как моя возлюбленная позаботится обо всем остальном. Так мы и сделали, однако, несмотря на все старания, удача оказалась не на нашей стороне. Я писал много, но ничего не было опубликовано. В конце концов я протолкнул кое-что в печать под именем моей подруги, Джун Мэнс-филд, и это имело чуть больший, хотя и недолгий успех.

Затем появилась Джин – странное, но красивое создание, так приглянувшееся Джун. Они вели себя как лесбиянки и через несколько месяцев задумали совместное путешествие по Европе. Джин была художницей, поэтессой и скульптором, а еще делала кукол. Одна из них, по имени Граф Бруга, становилась сенсацией, где бы они ее ни демонстрировали.

В это время я начал просить милостыню на Бродвее, но даже это немудреное занятие не помогло. День за днем я возвращался домой с пустыми карманами. Мы вели полудикое существование в подвале жилого дома, в помещении, где когда-то размещалась прачечная. Зима выдалась холодной, мне пришлось разрубить всю мебель на куски и использовать ее в качестве топлива. Я думал, это конец. Пасть ниже было бы сложно.

Однажды вечером я брел домой крайне подавленный, настолько голодный, что не мог даже вспомнить, когда ел в последний раз. И вдруг навстречу мне попадается Джимми Паста, ныне – член муниципального законодательного органа. Выглядит энергичным и преуспевающим. Мы сердечно друг друга приветствуем.

– Ну, Генри, дружище, как поживаешь? – спрашивает Джимми, похлопывая меня по спине.

– Хуже некуда, – говорю я и вижу на его лице выражение искренней озабоченности.

– В чем дело? – спрашивает Джимми.

– Я по уши в дерьме. У меня нет работы, и я хочу жрать. При слове «жрать» его лицо озаряется.

– Ну, это мы можем исправить прямо сейчас.

Он берет меня под руку, и мы идем в шикарное местечко, где его все знают и где мы на славу обедаем.

– Рассказывай, – говорит он, когда мы усаживаемся. – Что с тобой стряслось? Я слышал, ты вроде был редактором в каком-то журнале.

Я криво улыбаюсь:

– Я был редактором в компании, выполняющей заказы покупателей по почте. К литературе это отношения не имело.

Так мы сидели и болтали. Я выпил несколько кружек пива, мы вспомнили старую добрую восемьдесят пятую, наконец я сказал:

– Мне нужна работа, Джимми. Чертовски нужна. Поможешь?

Я знат, что он работает секретарем у начальника отдела по управлению парковыми зонами – теплое местечко. К моему удивлению, Джимми сказал, что мог бы пристроить меня к себе в офис.

– Попробую оформить тебя в наш департамент, для начала как чернорабочего, – сказал он. – Не возражаешь?

– Черт, конечно, нет, – отозвался я. – Я уже копал канавы, собирал мусор. Это не важно. Лишь бы была зарплата.

Расставшись с Джимми, я полетел домой как на крыльях. Мы договорились, что я приду к нему в офис в девять на следующее утро и он представит меня своему начальнику – крупной шишке в политическом мире.

Джун и Джин отнеслись к новостям без энтузиазма, разве что поинтересовались размером будущей зарплаты. На следующий день я отправился к Джимми, познакомился с боссом и был тут же принят. Первую неделю мне пришлось копать могилы (поскольку отдел занимался и благоустройством кладбищ), но потом я должен был стать помощником Джимми. Для меня это звучало как песня.

Следующим утром я рано был на ногах, полный решимости всерьез взяться за дело. Другие рабочие отнеслись ко мне дружелюбно, охотно помогали, и я быстро приноровился. Двое из них оказались выходцами из Четырнадцатого округа, что сделало мое положение еще более приятным.

Вечером по пути домой я купил цветы.

– Попробуем кое-что изменить, – бормотал я себе под нос, подходя к дому с букетом в руках.

Я позвонил, ответа не последовало, внутри было темно. Чтобы попасть к себе, мне пришлось позвонить хозяйке дома.

В полной темноте я вошел в комнату, зажег свечки (электричество у нас уже давно отключили) и пару раз прошелся по комнате, прежде чем увидел на столе записку, которая гласила: «Милый, мы уехали в Париж сегодня утром. С любовью, Джун».

В одном из романов я уже описывал, какие чувства меня захлестнули в этот момент, каким одиноким я себя ощутил. Неудивительно, подумал я, что известие о моей новой работе оставило их равнодушными. Они испытали только облегчение оттого, что кто-то присмотрит за мной и снимете них часть вины.

На следующий день я рассказал Джимми, что случилось, да он и так мог догадаться по моей кислой физиономии.

– Так ты ее любишь? Я кивнул.

– Может быть, мне повезло, – сказал он, – что я пока никого не встретил, кто бы мог сыграть со мной такую шутку.