Мэтт Рафф - Канализация, Газ & Электричество

• Название: Канализация, Газ & Электричество
• Автор: Мэтт Рафф
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-20551-6

2023 год. Над Манхэттеном люди и андроиды по заказу миллиардера Гарри Ганта возводят «Новый Вавилон» — самое высокое здание на планете, памятник светлой человеческой мечте, которой исполнилось пять миллионов лет. А в прогнившей насквозь канализации внизу, среди аллигаторов и крыс-мутантов затеваются гораздо более темные игры. При загадочных обстоятельствах гибнет корпоративный налетчик Янтарсон Чайнег, стремившийся захватить империю Ганта, и бывшая жена миллиардера идеалистка Джоан Файн начинает расследование. Ей помогают оживленный компьютером дух русского философа и американской писательницы Айн Рэнд, заключенный в лампу, и веселая компания экопиратов на зеленой подводной лодке в розовый горошек под руководством последнего негра на Земле, а также «фольксваген-жук», в который вселилась личность Эбби Хоффмана, и 181-летняя ветеранка Гражданской войны… Но никто не может предугадать, насколько разросся жуткий заговор с участием большой белой акулы по имени Майстербрау, Уолта Диснея, директора ФБР Дж. Эдгара Гувера и толпы озверевших роботов-убийц…

«Канализация, газ & электричество» — роман об истории недалекого будущего, написанный в популярном жанре трилогии. Но не того будущего, которое настало, а того, что существовало в 1990-х, каким его видел Мэтт Рафф в чулане бостонского дома, где он написал первые из этого великого множества слов. О совершенно ином будущем…

---

Дозвониться с телефонной станции Торсхавна до Филадельфии не удалось, и Фило собрал Воинов Радуги и убедил их срочно двинуться к Восточному побережью Штатов. Переход был не из легких: море бушевало, дул сильнейший ветер, так что до Большой Ньюфаундлендской банки шли очень медленно, к тому же на полпути из-за качки упала чашка с травяным чаем и закоротило приемник. Так что Воины ничего не знали о разыгравшейся на суше Пандемии — они прошли Бостон и встали на якорь в заливе Делавэр. Фило сложил сумку и в одиночку отправился по реке Делавэр на лодке «Зодиак» — и на пристань Пенна[217] высадился уже затемно.

В Филадельфии, как и в Нью-Йорке, в некоторых зачумленных районах вспыхивали недолгие бунты, в городе был введен комендантский час, но Фило-то этого не знал — он просто не смог поймать такси. Фарерские монеты не подходили к портовым телефонам-автоматам, и он решил, что пройдет две мили до дома Флоры пешком. Удача и неведение провели его мимо рыщущих полицейских автомобилей и натыканных по пути КПП Национальной гвардии.

Добравшись до места, Фило увидел, что в доме Флоры нет света. На улице тоже было пустынно, он встревожился — время-то еще детское — и забарабанил в дверь подъезда. Его не впустили, но Фило колотил с такой силой, что вскоре сломал замок. Он взбежал на четвертый этаж, не встретив ни души.

Дверь в квартиру Флоры была открыта. Свою дочь Фило обнаружил в кресле у раскрытого окна: девочка лежала на материнском халате. Для полумертвого от голода и жажды ребенка она выглядела удивительно довольной: улыбнулась Фило и зажала в кулачке его палец, а потом спокойно ждала, пока он обыскивал квартиру. Флоры и след простыл. Борясь с паникой, Фило отнес ребенка на кухню, отыскал бутылочку, какую-то смесь, свежий подгузник; покормил ее, искупал в раковине и переодел. Потом взял телефон на кухне — тот еще работал — и набрал 911. Дважды было занято, он хотел попробовать еще раз, но заметил на улице полицейскую машину с мигалками.

И тут начался подлинный кошмар: Фило открыл окно и стал звать на помощь. Машина остановилась, оттуда вылетели четыре полицейских с винтовками. Но копы не видели в Фило ошарашенного отца, умоляющего помочь ребенку; они увидели громадного орущего негра с чем-то, по размеру напоминающим бомбу. И принялись палить в него. Когда Фило нырнул в комнату, копы схватились за баллоны со слезоточивым газом и немедленно подожгли здание. Прижимая младенца к груди, Фило выбежал из дома через заднюю дверь; копы передали информацию в ближайший пост Национальной гвардии и велели им быть начеку, потому что в районе якобы бегает псих с бомбой.

Назад в порт он добирался почти до самого утра. На улицах, казавшихся ранее пустыми, теперь сновали вооруженные люди, которые, как понял Фило, завидев его, будут стрелять. В какой-то момент, когда Фило полз между машинами на стоянке, чтобы его не засекли с вертолета, он бросил взгляд на чей-то заказной номер — там значилось СЕРАФИНА, и он принялся напевать шепотом это имя дочери, чтобы успокоить ее. Оно ей понравилось.

Удача была на их стороне. К рассвету Фило добрался до «Зодиака»; Серафина уснула в уютном ящике с аварийным оснащением, а ее отец стремительно повел лодку подальше от этого дебильного берега. Остановились они лишь однажды — зашли в Морской клуб Франклина и слили топливо из оставленной без присмотра яхты, — а потом уж Фило гнал на всех парах, пока Филадельфия не осталась далеко позади. Он пошел дальше, вверх по реке, к Трентону; хоть и казалось, что плыть к морю безопаснее, он понимал, что Воины Радуги наверняка уже ушли из залива Делавэр, так что для начала Фило решил отыскать не охраняемый войсками газетный киоск и выяснить, что же происходит. Ему и в голову не приходило, что подобный хаос творится и в остальных городах, и уж тем паче — что они с дочерью сделали только первый шаг в длительном бегстве от цивилизации. Фило осознавал одно: он остался в живых и хочет и далее пребывать в том же виде; а также, если только Флора не даст ему знать, в «город братской любви» в ближайшее время он не вернется.

— Нет, на самом деле это объяснимо, — сказал Фило Лексе. Он завершил осмотр подлодки, и теперь стоял, навалившись на капот Бетси Росс; Лекса прислонилась к нему, снова прижав к себе руки возлюбленного, словно ремень безопасности. — То, что я пережил чуму и ее последствия. Если у меня и есть какая-то история жизни, то это третий лишний. Черный амиш, где это видано? Позже, переехав в Филадельфию, я поменял их местами: амский афроамериканец — тройное А, как говорила Флора, — а такое где слыхано? — Он положил подбородок Лексе на плечо и уставился на «Яббу-Даббу-Ду». — Как ты думаешь, если все пойдет совсем уж плохо, это хоть как-то зачтется?

— В каком смысле?

— Ну, ты вот говорила: большинство сочло бы эту миссию по спасению лемуров безумной. Большинство и пытаться бы не стало. А большинство из тех, кто попытался бы, наверняка бы не выжило, уж не говоря о том, что ничего бы у них не вышло…

— …но ты — не большинство, — сказала Лекса, когда просекла логику. — По сути даже, ты — самое не-большинство на свете. Значит, есть шанс, что как раз у тебя все получится.

— Точно.

— Хотя я не уверена, что все именно так устроено, — добавила Лекса. — Так что старалась бы поосторожнее.

— Не бойся, — ответил Фило.

— Вот, — сказала Лекса.

Она порылась в сумочке и дала ему старинный серебряный доллар — пальцы пяти поколений почти полностью стерли гравировку.

— На удачу? — спросил Фило.

— Скажем так — это лишний повод быть осторожнее, — ответила Лекса. — Он мне очень дорог. Я сильно разозлюсь, если монетка окажется на дне Гудзонского каньона, откуда мне ее не достать. — Она повернула голову и посмотрела Фило в глаза. — Понял?

Тот кивнул. Взял серебряный доллар и положил в карман, потом опустил голову, коснувшись макушкой подбородка Лексы, прижался губами к ямочке на шее, улыбнулся и проговорил:

— Понял.

КУРДСКИЙ ЛЮБОВНЫЙ АМУЛЕТ

Серафина отыскала Маршалла Али в каюте. У него между ног на полу стоял открытый переносной сейф, а рядом на койке была разложена коллекция каменных артефактов.

— Это что? — поинтересовалась Серафина, когда Маршалл Али махнул ей, чтобы не стеснялась.

— Курдская археология, — ответил он. — Все, что от нее осталось. — Он показал на переборку, у которой стояло еще пять таких же сейфов, связанных брезентовыми лентами. — Когда я бежал из Турции, много контейнеров пришлось оставить; я смог унести на себе только это. Но все равно это самая большая коллекция курдских артефактов в мире. Да и единственная.

— Тебе пришлось бежать из Турции?

— С надежным другом Османом Хамидом. Он водил роскошное такси из Стамбула в Диярбакыр, где я жил. Мы с ним смотрели видик в доме моей бабки: американские фильмы про боевые искусства и пиратские кассеты с Сонни Боно и Шер Саркисян[218]. И каждый год в священный месяц Рамадан[219] мы обыскивали руины Турецкого Курдистана. Согласно обычаям Рамадана мы постились, и от голода у нас возникали видения, раскрывавшие тайны прошлого. К сожалению, от поста еще и портится характер. В нашей последней экспедиции нас засек жирный солдат-турок, противный до жути. Он подкрался к нашему лагерю на джипе и услышал, как я пел песню Сонни и Шер, которую сам перевел на курдский. А в Турции это серьезное преступление.

— Петь песни Сонни и Шер?

— Говорить по-курдски. Минимум — десять лет тюрьмы. Это часть правительственной культурной пропаганды. Осман постарался оправдать меня перед солдатом, но того это лишь раззадорило — факт, что другой турок защищает курда, — и он снова сел в машину и погнал на меня. Мне пришлось защищаться в стиле американского ниндзя Чака Норриса: я перепрыгнул через капот, долбанув ногой в лобовое стекло. Подействовало хорошо. Если бы только у всех плохих турков была одна шея… но в жизни все не так просто. Когда мы вернулись в Диярбакыр, стало ясно, что нас разыскивают другие солдаты — с таким количеством не справился бы и уважаемый Брюс Ли. Мы не хотели закончить как Буч Кэссиди и Сандэнс[220] и решили срочно бежать из страны. В этом нам помогла моссадская[221] ветвь Каценштейнов, которым в свое время помогли мои иракские братья. — Маршалл Али развел руками. — И вот мы здесь. Я никогда больше не увижу Курдистана.

— Ужасно, — сказала Серафина, раскаиваясь, что ее сочувствие не может быть искренним.

— Это прошлое, — ответил Маршалл Али. — Оно не забыто, но с ним покончено. Но ты ведь меня не для того искала, чтобы выслушать печальные истории. Твой лоб вспотел и блестит, как у влюбленной женщины.

Серафина подняла руку ко лбу — его словно протерли маслом.

— Что, так заметно?

Маршалл Али улыбнулся:

— Хочешь узнать, где он?