Иван Наживин - Распутин

• Название: Распутин
• Автор: Иван Наживин
• Издательство: Издательство: Росич
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-86973-127-5

Впервые в России печатается роман русского писателя-эмигранта Ивана Федоровича Наживина (1874–1940), который после публикации в Берлине в 1923 году и перевода на английский, немецкий и чешский языки был необычайно популярен в Европе и Америке и заслужил высокую оценку таких известных писателей, как Томас Манн и Сельма Лагерлеф.

Роман об одной из самых загадочных личностей начала XX в. — Григории Распутине.

---

— В этом мы совсем согласны с вами… — радостно сказал старик. — Перегородки нужно все уничтожить, чтобы все люди на свете имели одну веру. И тогда не будет ссор и братоубийства. Только по-вашему выходит, что кажний человек должен копать свой колодец, чтобы почерпнуть воды живой, а по-нашему, лучше принять общий колодец, один для всех, Святое писание. Потому разум у всех разный, и если всякий сам от себя рассуждать будет, то опять все мы за разные перегородки располземся…

— Вы говорите: рассуждать от себя… — возразил Никита. — Да от кого же еще рассуждать? И вы рассуждаете от себя, и апостолы, и пророки, все рассуждали от себя. Павел в «Посланиях» так и говорит:»Не думайте, что это Бог говорит, что я говорю, — нет, это я от себя». Вы говорите: один колодец будет писание, а мы говорим, что не писание людское, обветшавшее, а разум, данный человеку Богом, чтобы мог он отличать свет от тьмы и правду от лжи.

— Ну а от чего же расползлись мы все в разные стороны, как не от разума? — живо воскликнул старик.

— От тьмы. Тьма разъединяет, а разум соединяет, — сказал Никита. — И блуждания-то эти наши и есть копание колодца. Все копают в разных местах, а потом все соединится в одно, в один колодец разумения. В начале было разумение, и разумение было Бог, и Бог был разумение…

— Вот, вот! Видите, как вы все меняете! — стукнув ладонью по столу, живо воскликнул старик. — Разумение! У Иоанна стоит не разумение, а Слово… Раскройте-ка от Иоанна…

— Это верно, что там стоит Слово… — согласился Никита. — Ну, только мы это так понимаем, что слово и разумение — это одно. Разумение это в духе, а Слово это тоже разумение, но только уж в мире. Так было в начале, так будет и потом, когда будет едино стадо и един пастырь: разумение, любовь, Христос, Бог… Разумение надо ставить во главу угла, которое от Бога, а не старое писание от человеков, которые напутали много лишнего и людей с толку сбили…

— Так ведь и вы люди! — воскликнул старик. — Может, и вы путаете?

— Все может быть… — согласился Никита. — Так мы и говорим, что все это рассужение всякий для себя свое иметь может, пусть только одно, главное человек примет: заповедь любви… Вы ее принимаете?

— Всем сердцем! — дрогнувшим голосом отвечал старик, и в зарослях его лица засветились два теплых огонька.

— И ты принимаешь, Григорий Николаевич?.. — спросил Никита.

— Принимаю…

— И вы все принимаете? — обратился Никита к собранию.

— Принимаем… — дружно загудела толпа.

— Ну так выходит, что все мы здесь согласны, дорогой брат… Все у одного колодца… — сказал Никита тепло. — И спорить нам не о чем. Остается нам, значит, только одно: черпать воду живую и самим пить и других поить…

В душной избе произошло движение. Многие переглянулись сочувственно: хорошо ведет беседу Никита! Приезжий старик был, видимо, тронут, как и все.

— В этом мы, выходит, все согласны, братья… — сияя своими угольками в зарослях лица, тепло сказал он. — Наша общечеловеческая или новоизраильская леригия и состоит только в исполнении одного этого слова: любовь, то есть любовь к Егове и сердечное расположение ко всякому человеку. Только того принять мы можем, чтобы, значит, опровергать Святое писание и говорить, к примеру, что Христос, Спаситель мира, был человек. Из века в века переходило оно, как слово Божие, может, миллионы миллионов людей спасли на нем свою душу, а мы вдруг отвергать! Нет, братья, этого мы не можем…

— Так что же, так целиком вы его и принимаете? — спросил Никита.

— Все целиком…

— Как церковники, значит?

— А, нет! — живо воскликнул старик. — Церковники отдали его на службу царям и вельможам земным, а мы сделали из него меч духовный против князя тьмы. Церковь, как мы думаем, и есть та блудница, о которой сказано в откровении. И зла от нее в мире не есть числа… — доставая из-за пазухи небольшой пакет, продолжал он. — Я про вашу веру узнал, а теперь дозвольте мне рассказать вам про нашу… Я сперва прочитаю наше послание ко всем людям, а потом мы обсудим по частям его, и я укажу вам места в Святом писании, откуда что взято…

Он развернул старую, протертую на сгибах газету, в которую был завернут пакет, и вынул несколько маленьких тетрадочек. Все они были исписаны от руки очень мелкими печатными буквами. Некоторые строчки и слова были выписаны красными чернилами.

— Кто же это пишет так у вас? — спросил с любопытством Григорий Николаевич.

— А мы все… — отвечал старик. — У нас даже дети обучены этому.

У меня внучек по одиннадцатому годочку пишет так, что от книжки не разберешь…

— А для чего вы так пишете?

— А чтобы малограмотным читать было легче. Надо же войти в их положение… — отвечал старик. — Ведь мы рассылаем эти послания наши по всей России, и в Румынию, и в Канаду, и в Галицию. Надо, чтобы все люди познали истину, чтобы все соединились… А потом и на тот еще случай, если бы слуги антихристовы стали доискиваться, кто писал, — у нас много таких случаев было — так чтобы не видно было, чья рука. Ну, позвольте, я теперь прочитаю…

Он надел сильные очки с большими толстыми стеклами в грубой металлической оправе, подвинул к себе лампу и, раскрыв маленькую тетрадочку, отодвинул ее от себя на всю длину руки.

— «Объявление от Бога, воскрешающего мертвых, на весь сей адски возмутившийся, сатанинский мир! — раздельно прочел он, торжественно и грозно. — Вот тьма покроет всю землю, и омрачатся все народы, а в особенности христиане, разбившие себя на шестьсот шестесят шесть «истинных» вер или перегородок. А над тобою, Ерусалим, явится Егова{119}, и слава его засияет на тебя, и храм его на новой Сионской горе будет молитвенным храмом уже для всех народов, и тогда все народы раскуют их адское оружие на земледельческие снасти, и не восстанет войною никакой народ на другой народ, и даже учения военного не будет на тысячу лет… — передохнув, он обвел всех суровым, горящим из-под лохматых бровей взглядом и продолжал все так же торжественно; — Два равносильных человекобога есть в нашей солнечной системе: еврей Егова и Гейден сатана. Егова есть бог бессмертных людей, а сатана есть бог смертных людей. По прошествии шести тысяч лет по еврейскому счету Егова одолеет сатану, закует его в цепи и ввергнет в глубокий провал, замурует его там, установит мир, свободу — даже границ не будет — и благоденствие всем народам под всемирным правлением Ерусалимской республики. После тысячи лет единоверия и мира сатана вырвется опять из провала и сочинит опять на сто одиннадцать лет свои разные «истинные» религии с чудотворными, кнутобойными, грехоснимательными попами, ксендзами, пасторами, раввинами, муллами, ламами, факирами, с своими богоугодными заведениями, бардаками, распивочными, капищами, с монахами, бормотаньем по четкам «Господи, помилуй», с поклонами, каждением перед демонскими изображениями, с гимназиями, семинариями, академиями духовными, брюховнымии пушечными, со страшнейшими электрическими, в рай загоняющими пушками… Да ведь эдакое сатанинское учение даже алтайский дикарь отхаркнет от себя, а мир — примет! Затем Егова совсем истребит сатану из бытия со всеми принадлежащими ему людьми и сделает новую землю, в миллион раз большую этой, без океана и морей, и поселится на ней со своими бессмертными людьми на двести восемьдесят тысяч лет.

После сего он опять сделает новую землю, гораздо лучшую, для их жизни и так далее. Он станет по временам переделывать землю все лучше и лучше, до бесконечного, уму непостижимого совершенства и жить на ней нескончаемо вместе с бессмертными людьми…»

— Да откуда вы все это взяли? — нетерпеливо перебил зять Никиты Кузьма, нервно теребя свою темную густую бородку и хмыкая носом. — Все это выдумка одна и ничего больше…

— Все из Святого писания… — отвечал старик, — но больше всего из «Книги с неба». Так мы зовем Апокалипсис{120}… — пояснил он. — Только дозвольте мне дочитать все, а там побеседуем и проверим все: тут, почитай, при каждом слове есть ссылка на писание, откуда что взято…

— Читай, читай… — раздались голоса. — Ты погоди, Кузьма: дай, старичок все обскажет…

— «И блажен тот, — продолжал опять старик громко и проникновенно, — кто в нынешний бой Еговы с сатаной, света с тьмой, бессмертия со смертью потрудится для Еговы, Бога мира и любви, среди нынешнего смертного человечества, возмутившегося от множества разных «истинных» вер, трансцедентальных философий двуногих псов, сатанинских дипломатов и игроков в пушечное мясо и в жестокое бесчеловечие всемирного раввина Ротшильда{121}, бесчеловечных богачей, вельмож, князей всяких вер, которые, поживя всласть и в страсть, поигравши в комедии, балы, канканы, в доскопоклонство, здохломольство, в сатанинские, грехопотачные таинства и в пушечное мясо, отправятся в золотых гробах с венками в рай своей леригии. Братья, все человеки! — горячо воскликнул старик, читая. — Бросайте скорее все и всякие отдельные или сатанинские веры, хотя бы они были сочинены светлыми ангелами, ибо объявляю вам, что всякий воспротивившийся сей миротворной леригии и не пожелавший отстать от деспотизма, убийства, грабежей, лихоимства, от мракобесных, перегородочных леригии своих, будет лишен жизни вечной! Соединяйтесь, братья, соединяйтесь! Соединяйтесь, и не будет тогда ненависти между племенами и леригиями, и установится всеобщее о Егове братство, любовь, мир, свобода, радость и благоденствие всех людей… Ты же, Боже бессмертия, — воскликнул проповедник со страстной верой, — Боже мира и всемирно-братской любви…»