Николай Рубцов - Проза, монологи, воспоминания

• Название: Проза, монологи, воспоминания
• Автор: Николай Рубцов
• Жанр: Биографии и Мемуары

КРАТКАЯ АВТОБИОГРАФИЯ

Родился в 1936 году, в селе Емецк Архангельской области.

Поскольку родителей лишился рано, воспитывался в детском доме, в селе Никольском Тотемского района Вологодской области.

В 1950 году закончил 7 классов. После этого:

1950–1952 — студент лесотехнического техникума (г. Тотьма Вологодской области).

1952–1953 — кочегар тралового флота (Трест «Сев-рыба», г. Архангельск).

1953–1955 — студент горно-химического техникума (г. Кировск Мурманской области).

В 1955 г. работал слесарем-сборщиком на военно-испытательном полигоне в г. Ленинграде. В этом же году был призван на военную службу, на Северный флот. Закончил службу в звании старшего матроса.

1959—62 гг. — рабочий Кировского завода в г. Ленинграде.

В 1962 г. сдал экзамены экстерном за десять классов и поступил в Литературный институт им. Горького.

В настоящее время — студент 5-го курса этого института.

10/IX—67 г. Н. Рубцов

---

…С тихой задумчивостью лежал он, облокотившись на локоть у костра, и смотрел в его яркое пламя, вероятно, мыслями уносясь за «тридевять земель, в тридевятое царство». И стоило только одному из нас сказать вслух слово, как через несколько минут мы уже забывали даже, где находимся…

Размечтаемся… Никто не удержит!

Все с той же знакомой усмешкой начнет он рассказывать до мельчайших подробностей все свои похождения, когда-либо совершившиеся без моего участия. И с такой чистой откровенностью!

Страстно любил он мечтать (так же, как и я), мечтать о «путешествиях», о бурях в море, воспоминание о которых обоих влекло нас в мир мечтаний и грез…

Но не только мечтать любил он, любил он различного рода «тайны», споры, драки… Любил он и свою школу, а вместе с ней и лучших учителей.

Но все-таки больше всего, как мне кажется, любил, ценил и берег он дружбу! Уже впоследствии, когда нам пришлось расстаться, он на память мне написал стихотворение, в котором говорил, как бы одновременно выражая и мои мысли:

Сначала нам просто
            хотелось дружить,
А после, когда
            повзрослели,
Я понял, без близкого
            друга не жить!
Без дружбы мы жить
            не хотели…

Да, хорошо в зимнее время, распахнув полы пальто, мчаться с горы навстречу обжигающему лицо ветру; хорошо в летнее время искупаться в прохладной воде, веселой при солнечном свете речки; хорошо бегать до безумия, играть, кувыркаться, а все-таки лучше всего проводить летние вечера в лесу у костра, пламя которого прорывает сгущающуюся темноту наступающего вечера, освещая черные неподвижные тени, падающие от деревьев, кажущиеся какими-то таинственными существами среди окружающей тишины и мрака…

А сколько разных историй было в лесу!

Помню, как я однажды далеко ушел от своих товарищей и совершенно неожиданно встретился лицом к лицу с медведем. Таким страшным он показался мне! Он нисколько не испугался меня (хотя говорят, что медведь боится людей), а наоборот, с каким-то диким ревом бросился мне навстречу; вероятно, с неотразимым желанием смять меня, раздавить, уничтожить…

Первой мыслью моей было бежать, бежать от этого страшного «чудовища», но ноги не повиновались мне, они подгибались от неописуемого страха, так сильно охватившего мою детскую душу. Вдруг какая-то неведомая мне самому сила придает мне небывалую смелость и решительность, я выпрямляюсь, выхватываю охотничий нож (он висит у меня сбоку) и с криком, который по силе и ужасу не уступает реву самого медведя, бросаюсь ему навстречу…

Через несколько мгновений, которые показались мне вечностью, медведь, издав какие-то странные, полные скорби звуки, вероятно, сожалея о своей безвременной кончине, как-то тяжело бухнулся около моих ног…

Я победил в поединке!

Может быть, все это покажется невероятным, но, представьте себе, как часто такие истории и им подобные видел я во сне в те же темные тотемские ночи, засыпая под заунывную песню ветра, свистящего в трубе.

Впрочем, часто сны мои пророчили «нечто ужасное». Уже днем в канцелярии школы в роли медведя выступал директор или учитель. Нападая, он кричал на меня за то, что я всегда ношу с собой в кармане маленький самодельный ножик. Как похоже на сон! Но, в отличие от него, я уже так и не мог до конца собраться с силами и мужеством, чтобы хоть чем-либо воспрепятствовать разбушевавшемуся гневу директора.

Я стоял пристыженный, опустив голову, и в то же время злой: директор казался нам в то же время самым страшным и вредным человеком, какие только есть на земле! Неужели он не понимает, что так трудно быть без своего собственного ножика! Нелегко бродить без него в лесу, нелегко без него сделать свисток из ивового прута, вырезать свою фамилию на подоконнике или парте!

И как обидно, когда после всего этого твой же друг, верный соратник всех проказ и мальчишеских проделок, с независимым видом и недоброй усмешкой, с видом взрослого человека произнесет: «Я бы ни за что не отдал свой ножик! А ты испугался!»

…По-прежнему тихо, почти беззвучно шумели старые березы в лесу в безветренные дни, а вместе с порывами ветра громко плакали, почти стонали, как будто человеческою речью старались рассказать все, накопившееся на душе за эти долгие годы бесконечного молчания. По-прежнему с какой-то затаенной, еле заметной грустью без конца роптала одинокая осина, вероятно, жалуясь на свое одиночество… По-прежнему спокойно и плавно уносились легкие волны Сухоны в безвозвратную даль… Вместе с ними уносились и почти не возвращались больше беззаботные игры, беспричинный смех, шалости, баловство и все то, чем так богаты годы детства. Постепенно сама же жизнь научила нас быть вдумчивей и серьезней.

С каждым годом становясь все более взрослей и умней, мы начинали понимать, что всем самым лучшим, радостным и счастливым в детстве мы обязаны Родине, школе, учителям, которые не так уж страшны, как мы предполагали ранее. Мы начинали понимать и то, что совершенно необязательно ходить в лес с ножиком, вырезать на партах фамилии, что совершенно не нужны споры и драки между своими же друзьями в горячем стремлении не подорвать свои «авторитет».

Настал год прощания со своим родным, любимым уголком…

Я убеждаюсь также, что именно этому уголку я и все мои товарищи обязаны безграничной любовью к нашей несравненно дорогой и любимой Родине, воспитавшей нас и открывшей перед нами светлые дороги юности, дороги в будущее![5]

О ГЕНИАЛЬНОСТИ

Не только Россия богата талантами. Очень богата была поэтами Франция. Один из них, например, Верлен. Рембо еще был, Бодлер. Верлен совершенно почти ничего не написал. Но он написал одно прекрасное стихотворение, которое называется "Осенняя песня", которая, кстати, слабее моей. И его назвали гениальным поэтом. И еще один был гениальный поэт Рембо. Он написал всего-навсего восемнадцать стихотворений. И каждое из них гениальное. Всего-то книжечка маленькая. Брошюра.

Опять оставляю экскурс во французскую поэзию. Перехожу к русской, Тютчев. Он прожил долгую, такую прекрасную, плодотворную жизнь. Он за 72 года своей жизни написал всего двести стихотворений. И все шедевры. До одного. Шедевры лирические: "Есть в осени первоначальной", "Зима недаром злится", "Люблю грозу…" И еще несколько стихов политического содержания. Стихов очень сильных. У Тютчева даже политического содержания стихи полны смысла, силы мысли, поэтического могущества. И недаром Ленин, когда ездил, нередко брал с собой томик Тютчева. А вот один из наших современников, поэт политического момента, издал недавно книжку стихов в двадцать печатных листов, что редко когда-либо издавал какой-либо поэт настоящий. Но это были скромные поэты, а этот никогда не был скромным, бог его обидел… скромностью. Его стихи совершенно не идут в сравнение с теми, которые написал Тютчев на политические темы, которые живы и сейчас.

Вот и гениальность. Я ведь не говорю, что гением может быть только поэт. Каждый человек должен делать свое дело. Быть мастером в своем деле.[6]

МОЯ БИБЛИЯ

"Евгения Онегина" я считаю своей библией. Писарев разгромил Пушкина. Он написал: "Вот мы говорим: Байрон, Гете, Данте. Пушкин не только не может вставить слово в разговор этих важных господ, но он даже не может понять, о чем беседуют эти великие господа!" После этого тридцать лет было молчание вокруг имени Пушкина, даже после выступления Достоевского на открытии памятника Пушкину в 1880 году.

И что же? К Пушкину приходят все великие мира сего, все культурные люди, чтобы поклониться этому гению русской культуры.

А что Писарев?..[7]

СОЧИНЕНИЕ Образ Катерины по пьесе А. Островского «Гроза»

…Катерины? Вследствие чего и почему разыгралась та суровая жизненная драма, невинной жертвой которой стала Катерина?

Детство и юность свою Катерина провела в родной семье, в обстановке всеобщей любви и заботы. Матушка в ней «души не чаяла» и потому ни в чем не стесняла ни свободы Катерины, ни пробуждающихся в душе ее страстей и желаний, ни детских забав и увлечений. Естественно, что в такой обстановке Катерина, как всякий человек на ее месте, чувствовала себя вполне счастливой. Душа ее, восприимчивая и признательная, настраивалась к добру и любви; Катерина во всем старалась бить честной и правдивой, но… знала ли она, какие беды накликает на себя, стараясь быть честной, какой страшной трагедией увенчаются ее старания? К счастью и сожалению, она не знала ни того, ни другого, и весь мир являлся перед ее, еще не тронутым бурями горьких мук, воображением какой-то замечательной, прекрасной сказкой, где и рассказы странниц, богомолок, и вышивания по бархату, и уход за любимыми цветами, которых у Катерины было «много-много», и, наконец, посещение церкви, — все рождало в голове ее мечты и грезы, побуждало любить и идеализировать не только всякое явление жизни, но и вообще, все, ее окружающее. Она с умилением и восторгом внимала наставлениям и советам старших, которыми, по ее мнению, давно постигнуты «тайны и секреты» этой замечательной сказки-жизни. Не случайно поэтому, что в душе Катерины, в ущерб другим ее качествам, развиваются черты крайней религиозности — результат другого воспитания, цели которого в то время, в основном, сводились к одному — возбуждению у человека страха перед богом.