Феликс Крес - Страж неприступных гор

• Название: Страж неприступных гор
• Автор: Феликс Крес
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-47837-8

Шернь и Алер — две потусторонние силы, для которых земные царства и их правители всего лишь средство для вечной борьбы друг с другом, — ведут последний, самый жестокий бой ради обладания миром. Единственный из людей, кто способен остановить бойню, — страж законов, бессмертный носитель знаний, замурованный когда-то в одном из подземелий бывшей громбелардской столицы. Но даже он не в силах отвести от мира угрозу гибели, если темные силы первыми успеют предъявить ему символ власти, которым стала не кто иная, как преступная княжна Ридарета, волшебница и убийца.

---

Хайна дернула копье, а та взвыла как зверь, выпустила из руки оружие и в то же мгновение, схватившись за древко копья Жемчужины, дернула в другую сторону, насаживая собственное тело на острие. Хайна на миг застыла — и именно этого мига могло ей не хватить… Насаженная словно червяк на палочку противница, продолжая визжать, резко повернулась вполоборота, ломая древко. Посланник увидел торчащее из ее спины окровавленное острие, когда та бросилась на Хайну, которая с невероятной быстротой уклонилась в сторону, стукнув по голове обломком копья, затем перехватила руку нападавшей и то ли вывихнула, то ли сломала ее в локте. Но все это отняло у нее лишнее время; окруженная врагами Черная Жемчужина подсекла кому-то ноги, воткнула обломок копья прямо в физиономию воинственно ревущего верзилы, но за спиной у нее был еще один, с мечом и ножом, и нож этот с ходу вошел ей в спину. Пронзенная копьем женщина сидела на земле, держась за беспомощно повисшую руку. Из ее рассеченного уха текла кровь. Она визжала как безумная, и, похоже, из-за ее крика опустились острия, уже нацеленные на раненую Черную Жемчужину. Напрягшись и изогнувшись дугой, насаженная на нож Хайна, с откинутой назад головой и залитым кровью из рассеченной брови глазом, стояла на слабеющих ногах, а ее шею сжимала рука того, кто вонзил ей в спину нож. Сидящая перед ней окровавленная женщина, шатаясь, поднялась на ноги, крича от боли, размахнулась и по-женски ударила Черную Жемчужину по лицу, но сила удара была явно не женской — Готах почти увидел, как лопается кожа на скуле; удар свалил Хайну с ног.

— Су-у-ука!!!.. — взвыла победительница, короткими рывками выдергивая вонзенное в тело древко. — А-а-а!!!

Вырвав копье, она пошатнулась и упала.

Снова задрожала земля — то мчались лучники и арбалетчики, в надежде, что для них что-то осталось. Готах чувствовал эту дрожь под холодной от травы щекой. Ощущение тела отчасти к нему вернулось, но одновременно пробудилась боль — столь пронзительная, что посланник успел лишь осознать, кого он увидел: щит Шерни, сокрушаемый топором Проклятых Полос; Делару, во второй раз в истории отданную на растерзание красному Гееркото. Если модели Йольмена чего-то стоили — то именно где-то там, наверху, образовалась щербина в Ферене, надломленном, словно огромная дамба, держащая на плечах клубящиеся массы воды.

Готах получил случайного пинка от бегущего пирата, другой пробежал по его спине. Боль была такая, будто все тело давил мельничный жернов.

Посланник выплюнул изо рта кровь, судорожно сжал кулаки и провалился в небытие.

15

Не имея возможности увидеть собственную спину, Готах мог только догадываться о том, что на затылке у него синяк размером с мужскую ладонь — дело рук Неллса, который охотно пользовался окованной железом дубинкой, так как она ломала кости, лишая врагов способности сражаться, но заставляя их еще долго страдать. Готах был хоть и сильным и жилистым, но все же человеком, а не зубром; удар лишил его возможности двигаться и, вероятно, спас ему жизнь. Если бы он не выглядел как убитый, следующий бегущий пират стукнул бы его уже не дубинкой, а топором или мечом.

С трудом сдерживая стон и кашляя кровью, посланник окинул взглядом поле жуткого побоища, с которого, судя по всему, никто не собирался убирать трупы. В рассветных лучах виднелись обугленные деревья, а ниже большие участки выжженной травы, соприкасавшиеся с пятнами засохшей крови. Повсюду валялись трупы, в воздухе стоял смрад — Готаху уже доводилось видеть несколько сражений, так что смешанная вонь крови, мочи, кала и содержимого разорванных кишок не была для него неожиданностью. Пользуясь дневным светом, победители могли наконец обобрать павших, чем они и занимались — около двух сотен человек. Годилось все, даже дырявые окровавленные тряпки, которые уже трудно было назвать одеждой; на траву бросали голые тела. В бухте рядом с захваченным парусником, на котором приплыл Готах со своей свитой, стояли на якоре еще два, а третий, намного больше, чуть дальше. Из-за мыса виднелся четвертый. Какие-то лодки сновали туда-сюда, перевозя на берег разные вещи — в основном, похоже, провиант и питье — и забирая раненых.

Полтора десятка полуживых пленников, по пиратскому обычаю подвешенные за ноги, умирали на деревьях. Среди них была Черная Жемчужина.

Солнце уже поднялось над морским горизонтом, когда к Готаху пришла — вернее, с трудом притащилась — женщина, которую он видел ночью. Он не сомневался в том, кто она, — одноглазая княжна Риолата Ридарета, наполовину женщина, наполовину Рубин. Та, кого он искал и нашел.

Уложенная в лубок и перевязанная рука была подвешена на шее при помощи зеленого платка. Разорванная рубашка и бинты под ней пропитались кровью; судя по тому, что знал Готах о строении человеческого тела, у пиратки была пробита печень, со стороны же спины — почка. Выглядела она ужасно, поскольку ей до сих пор не пришло в голову, что после сражения стоит умыться. Волосы с левой стороны склеились от засохшей крови, грязное лицо она в лучшем случае вытерла какой-то тряпкой, может быть, рукавом рубашки. На фоне всего этого странно смотрелись дорогие ожерелья и подвески, перстни на пальцах… Ночью их, похоже, на ней не было. Теперь же она не сочла необходимым смыть грязь и кровь, зато надела на пальцы и повесила на шею украшения…

— Я не знала, как проверить… а проверилось само… — сбивчиво проговорила она, скорее опускаясь на землю, чем садясь. — Заживает медленнее, чем раньше… похоже, как у всех. Но все заживает… и заживет совсем, так же как и губы. Неллс говорит, эта сука проткнула мне печень… и я должна быть уже мертва. А он знает, что говорит.

Она устало опустила голову.

— Сорок человек против семидесяти, — помолчав, сказала она. — Страшно дорого все обошлось. Но мне почему-то казалось… что вас тут будет больше. Скажи мне что-нибудь, мудрец Шерни. Ты знаешь, кто я… а я о тебе тоже знаю. Я тебя узнала. Таменат много говорил про Безумного Готаха.

Подняв голову, она посмотрела на пленника. Что-то было не так с повязкой на глазу, возможно ослабла, — Ридарета протянула здоровую руку и сняла ее. Готах увидел страшно изуродованное лицо — не только отсутствовал глаз и большая часть века, но и вокруг глазницы виднелись неприятные, плохо зажившие много лет назад шрамы. Эту рану никто не лечил; плоть срасталась криво, кое-как. А могущественный Рубин, видимо, не желал счесть ее раной, поскольку появился намного позже. Если верить Кесе, то сидевшая перед ним несчастная сто раз пыталась заставить красную силу вернуть ей глаз или хотя бы убрать чудовищные следы вокруг пустой глазницы. Но, несмотря на то что молниеносно отрастали волосы, увеличивалась грудь, почти по желанию уменьшалась талия — старая рана, казалось, принадлежала иному телу и миру.

Легко было сказать — одноглазая княжна. Но Готах добавил к своим познаниям о мире очередной кусочек. Он думал о том, что чувствовала шестнадцатилетняя девушка, похищенная пиратами из деревни, когда наконец смогла посмотреть в зеркало… Похоже, он понял — и испугался.

Ридарете стало ясно, что одной рукой ей повязку обратно не надеть, а тем более не завязать.

— Эй! — крикнула она через плечо, тут же скорчившись от боли, и осторожно вздохнула.

Прибежал какой-то уродец без зубов.

— Капитан? — прошепелявил он.

— Завяжи.

Моряк, прижимая язык деснами, старательно исполнил просьбу. Готах заметил зеленую тряпку на запястье уродца и понял, что это, видимо, что-то означает. Такие тряпки носили многие.

— Ты мне что-нибудь скажешь или нет, ваше благородие?

— Но что мне говорить, ваше высочество? — с некоторым трудом спросил он. — Мы оба все знаем. Говорить не о чем.

— Парни рассказывали, будто один из вас пришел, покрытый каменной шкурой… Раладан говорил: «Осторожнее, это все-таки посланники». Что с вами? Вы в самом деле ничего не умеете?

— Я не умею и не хочу уметь.

Она покачала головой.

— А я хотела быть такой смелой, — с непритворной горечью сказала она. — Я решила — пусть будет что будет. Если мне оторвут голову — значит, оторвут, и, по крайней мере, все закончится. Я еще недавно так думала, а мои офицеры говорили: «Не ходи к нему, капитан! Это все-таки посланник». Они насмотрелись, как я поджигаю паруса на кораблях, и думают, будто посланник способен на то же самое, а может быть, даже на большее. Я им сказала… — Похоже, ей снова стало больно, поскольку она закусила губу и продолжила лишь после долгой паузы: — Я сказала: «Он ничего мне не сделает». Откуда мне было знать, что я не лгу?

Она выжидающе смотрела на него.

— Покажи, что ты умеешь. Сделай со мной что-нибудь, мудрец Шерни, или я тебя запинаю как собаку. И ничего уже больше не будет.

— Ты меня запинаешь, Ридарета? Или Риолата?