Кем Нанн - Оседлай волну

• Название: Оседлай волну
• Автор: Кем Нанн
• Издательство: У-Фактория
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-9709-0105-9

Айк Такер появляется в приморском городке не для того, чтобы классно потусоваться или «оседлать волну» на доске для серфинга. Он хочет найти пропавшую сестру, но поиски заводят его в тупик. Постепенно он окунается в местную жизнь — вечеринки с групповым сексом, наркотики каждый день, жестокие законы байкерского мира. Даже новая любовь может обернуться разочарованием. Айку придется быть осторожным… Иначе последствия будут непредсказуемы.

---

Когда он закончил, Мишель медленно проговорила:

— У меня в школе была одна девочка, которая только и делала, что трахалась со своим братом. Думала, что это прикольно. Они оба так думали. И рассказывали всем своим друзьям, чтобы посмеяться. Мне это тогда казалось немножко странным, но не особенно. Может, если бы она залетела, было по-другому. А может, я просто была такая тупая, что об этом не задумывалась.

Она пожала плечами и отвернулась, но потом на губах у нее появилась слабая улыбка — первая за долгое время.

— А тебя я словно вижу, — сказала Мишель. — Один в пустыне и все мучаешь себя из-за того, чего даже никогда не было.

— Да уж, — он потряс головой и медленно выдохнул, — сейчас кажется, что все это было давно и даже не со мной вовсе. Так, какой-то тупой деревенский парень…

— Дело вовсе не в тебе. Просто тебя окружали люди, с которыми нельзя было поговорить. И у меня было так же.

— Это тоже верно. Но, мне кажется, от людей нельзя ждать слишком многого.

Автобус подъехал к станции, и Айк заторопился:

— Знаешь, мне и вправду кажется, что, будь у меня другое представление о себе самом, всей этой идиотской заварухи с Хаундом не случилось бы. Если тебе то и дело говорят, что ты паршивец, то в конце концов сам начинаешь в это верить. Понимаешь, о чем я? А потом вдруг оказывается, что ты на самом деле по уши в дерьме, и такое появляется желание сказать: «Да пошли вы все! Думаете, я дерьмо? Да вы еще не видели, что такое настоящее дерьмо! Ну, вы это еще увидите!» Ты понимаешь?

Он отчаянно старался поскорее довести свою мысль до конца, ведь Мишель уже поглядывала на автобус.

— Но это еще не все, Мишель. То есть я хочу сказать, что часть меня хотела того, что здесь произошло. Я просто хотел и даже не задумывался над последствиями. И кто я после этого? Решил, что всегда смогу оправдаться тем, что мои родичи — такие идиоты и что моя бабка всю жизнь меня доставала, унижала меня… — Начав говорить, он теперь никак не мог остановиться.

Мишель встала:

— Мне пора, Айк. Автобус.

Он тоже поднялся. Перевел дух и заговорил снова, теперь уже спокойнее.

— Просто я много обо всем этом думал и хочу, чтобы ты поняла.

— Я понимаю, — сказала она и коснулась его руки, — да и с кем не бывает.

Он проводил Мишель до автобуса. Ее мягкие волосы золотились на солнце, и ветер слегка развевал их. Она побледнела и осунулась.

— Я тоже виновата. Думала, с Хаундом можно будет славно повеселиться. Он даже обещал подарить мне лошадь и говорил, что ее можно будет держать на ранчо, а ковбои научат меня с ней обращаться.

Мишель передернула плечами и вошла внутрь. Он смотрел на нее до тех пор, пока автобус не тронулся, а потом зашагал обратно в свою меблирашку. В комнате было темно и прохладно, занавески задернуты. Он рухнул на кровать и проспал очень долго. И сны не тревожили его.

Глава сорок четвертая

На следующий день об этом деле заговорили газеты. Больше всего внимания уделялось Майло, ведь он был единственным сыном известного голливудского киномагната. Отмечалось, что он и сам сперва заявил о себе как режиссер, но потом сошел на нет. Газеты сообщали о его увлечении наркотиками и порнографией — возможно, и зловещими ритуальными обрядами, но об этом пока прямо не говорилось — и, наконец, о том, что он был застрелен в собственном же поместье.

Айк читал эти статьи, но они не давали ему реального представления о том, что все-таки произошло. Хаунд Адамс и Престон Марш упоминались лишь мельком. Престон изображался этаким байкером-алкоголиком, свихнувшимся еще во Вьетнаме. Все убийства совершены под воздействием наркотического или алкогольного опьянения, и Престон, возможно, действовал в состоянии аффекта. Айк бросил читать газеты. Единственное, что его в них заинтересовало, — сообщение о том, что у Хаунда из всей семьи в живых осталась только мать, зовут ее Хейзел Адамс, и живет она в Хантингтоне. Это место он перечитал несколько раз. Даже сходил на Оушен-авеню и посидел возле огораживающей школьный двор стены. С этого места начались его поиски, и то, что он снова оказался здесь, было для него и загадочным совпадением, и недостающей деталью.

В тот день он так и не видел старуху. Айк смотрел на поблекшую штукатурку, аккуратно подстриженные кусты, пустые окна и представлял, как она, бормоча себе под нос, печет лепешки для гостей, которые все не приходят, и ждет звонка, которого никогда не дождется. Он долго сидел напротив дома старухи, пока им не овладела почти невыносимая тоска. Потом поднялся и ушел.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Глава сорок пятая

Двадцать пятого сентября они похоронили то, что осталось от Престона Марша. Его погребли на пустыре на окраине Лонг-Бич, где он когда-то выкупил себе участок. Айк приехал туда один, на автобусе. Вылез, не доезжая нескольких кварталов, и оставшийся путь прошел пешком. После похорон он сразу уехал, так и не поняв толком, что это был за город. Все городишки в тех краях были похожи один на другой — запутанные улочки с оштукатуренными, но некрашеными домами, спортплощадки, заросшие сорной травой пустыри. Больше всего там было «супермаркетов» и афишных тумб, но все какое-то серенькое и невыразительное.

О похоронах ему сказала Барбара. Она позвонила в тот вечер, когда Айк ходил к дому старухи Адамс. Барбару едва было слышно, и ее голос был похож на позвякивание консервных банок. Говорили недолго. Она связывалась с родителями Престона и подумала, что Айку тоже нужно сообщить. Когда он спросил, пойдет ли она сама, Барбара помолчала, а потом ответила, что не знает. На кладбище он поискал ее, но так и не нашел. Нельзя сказать, что это особенно его удивило.

Церковного отпевания не проводилось. Была лишь скромная церемония прощания у могилы. Айку было жарко и неудобно в костюме, который он купил за двенадцать долларов в хантингтонском магазине подержанных вещей. Спрятаться в тень было невозможно — повсюду лишь пожухлая трава да могильные плиты. Высоко в сером небе светило солнце. Стояла тишина, нарушаемая лишь гулом пролетающих самолетов. Происходило это с регулярными интервалами: похоже, рядом с кладбищем находился местный аэропорт.

Айк терялся в догадках. Народу пришло совсем мало. Популярность Престона, о которой рассказывала Барбара и подтверждение которой он нашел в старых журналах, похоже, вовсе сошла на нет. Было человек шесть мужчин примерно его возраста, которые, должно быть, еще помнили молодого Престона — юношу, покинувшего эти бесплодные земли, чтобы обрести себя в волнах у хантингтонского пирса. Пришли несколько пожилых людей — наверное, знакомые его родителей. Все прочие — человек десять-двенадцать — были приехавшие с флагами байкеры. Был среди них и Моррис, и они с Айком неоднократно буравили друг друга взглядом. Байкеры оставили свои мотоциклы на гравийной дороге возле кладбища, и хромированные детали горели на солнце так, что было больно смотреть.

Надгробную речь сказал отец Престона. Айка поразил его голос. Это не был голос проповедника, по крайней мере, он нисколько не походил на голоса тех проповедников, кого слушала по радио его бабка, а других ему слышать не приходилось. Самый обычный голос, и в нем сквозили усталость и боль. Отец Престона был крупный старик, пожалуй, даже выше, чем Престон, но не такой мощный, и когда Айк смотрел на него, то видел своего друга.

Одет он был в дешевый синий костюм. На нем был темный галстук и черные ботинки. Налетающий порывами ветер развевал жидкие пряди седых волос. Руки у него были опущены, в одной он держал Библию. Луч солнца скользнул по гладкой металлической крышке стоящего рядом с ним гроба, и она засияла так же ярко, как оставшиеся на дороге мотоциклы. Старик оглядел свою разношерстную паству.

— Мой долг пред лицом Господа нашего, — заговорил он, и голос его заставил забыть жару и унылый серый пейзаж, — сказать несколько слов. Я не стану судить моего сына, ибо суд вершит тот, кто читает сердца, как раскрытую книгу. Но здесь собрались вы, его друзья, и я не могу не обратиться к вам в этот день.

Он взглянул в мутные глаза байкеров, и они ответили на его взгляд. По бородатым лицам катился пот, и Айк подумал, что не многие из них способны спокойно выстоять проповедь.

— Я не отниму у вас много времени, — продолжал старик. В небе пролетал самолет, и он дождался, пока шум утихнет. — Хочу лишь напомнить вам слова Иоанна: «Ибо так возлюбил Бог сей мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную… Суд же состоит в том, что свет пришел в мир, но человек возлюбил тьму больше света». — Через разверстую могилу он посмотрел, как томятся и истекают потом «бесовские отродья». — Мы вольны выбирать. Перед нами жизнь и смерть. Благословение и проклятие. — Впервые голос его дрогнул.