Сара Рейн - Темное разделение

• Название: Темное разделение
• Автор: Сара Рейн
• Издательство: Астрель
• Жанр: Триллер
• Год: 2006

Гарри Фитцглену поручают сделать репортаж о талантливой фотохудожнице Симоне Андерсон. Журналист настроен скептически, но встреча с таинственной Симоной ставит перед Гарри ряд интригующих вопросов.

Что стало с сестрой-близнецом Симоны, пропавшей несколько лет назад? И какая связь между ними и близнецами Виолой и Соррел Квинтон, родившимися 1 января 1900 года?

Расследование приводит Гарри в деревушку на границе с Уэльсом и к зловещим руинам особняка Мортмэйн. История Мортмэйна завлекает Гарри в сети тайн прошлого, каждая из которых оказывается еще более неожиданной — и пугающей, — чем предыдущая…

---

Мел старалась не думать о том, что Джо неприятен ей, ведь в браке не должно быть такой неприязни. Но еще старательнее она скрывала от себя то, что неприязнь постепенно перерастает в нечто худшее.

Страх. Очень грустно осознавать, что тебе неприятен твой муж, но намного хуже, если ты боишься его.

Симона все больше и больше боялась девочку.

Она ненавидела мир, в котором жила девочка, ее черный каменный дом. И ей не нравилось, что девочка все глубже затягивает ее в свой мир. Затягивает?.. Тихий, но необъяснимо пугающий голос шептал ей: разве ты не хочешь узнать больше об этом мире? Об этом таинственном мире, где живет девочка?.. Хоть ненадолго попасть туда, как люди в книжках попадают в другие миры?..

Девочка говорила, что однажды они расскажут друг другу все свои секреты, и это будет замечательно. Симона не считала, что это будет так уж замечательно, к тому же у нее не было особых секретов. Можно было попытаться не слушать секреты девочки, но это было сложно, потому что девочка со временем становилась все сильнее. Несколько раз Симона ощутила, что ее заставляют заглядывать в сознание девочки — и это показалось ей противным, как подслушивать чужой разговор. А еще это было похоже на старый глубокий колодец, на дне которого под толщей грязной воды хранятся чужие воспоминания и пугающие тайны. Всего этого Симона предпочла бы не видеть.

Симоне исполнилось десять лет, и вскоре после этого в глазах у мамы снова появился страх, и им снова нужно было переезжать.

— Ты недавно говорила про Уэльс-Марш, помнишь? — спросила мама. — У вас был о нем урок в школе, тебя это тогда очень увлекло. Хочешь там жить?

Это прозвучало очень неожиданно. Симона не думала, что сможет решать, где им жить, и забеспокоилась при мысли о том, что окажется так близко к девочке.

— А разве мы можем жить там?

— Мы можем жить, где захотим, — ответила мама, и, несмотря на бодрый голос, Симона ощутила ее страх. — Мы же с тобой цыгане, правда? А наша бабушка или, может, прабабушка жила в разноцветном вагончике на колесах и танцевала под цыганский бубен.

— Правда?

— Нет. Я иногда спрашиваю себя, почему ты такая чудная.

— Что значит «чудная»?

— Это значит, что ты читаешь мысли других людей.

Мама улыбнулась Симоне, а вечером она снова стояла у окна и долго смотрела на улицу.

Мама очень быстро нашла дом в Уэльс-Марш, в Западной Эферне.

— Это не Уэльс, но очень близко, — сказала она, когда они ехали вдвоем на машине, доверху загруженной чемоданами с одеждой, документами, фарфором и прочим, что мама не доверила багажному фургону — Хорошо за городом, правда? Ты здорово придумала, Сим, я думаю, нам здесь понравится.

Симона тоже на это надеялась. Она еще не видела дом, который нашла мама, потому что обычно мама искала дом без нее, но на фотографии он казался очень симпатичным.

— И мы будем вместе, Симона… Наконец-то мы действительно будем вместе…

Симона замерла на своем сиденье. Голос девочки у нее в голове стал намного сильнее, казалось, он был ближе, чем раньше. Жутко было даже представить, что она наконец ее встретит, хотя, с другой стороны, это было так интересно, что захватывало дух. «Может быть, я узнаю, кто она такая и как попадает ко мне в голову, и тогда перестану ее бояться», — с надеждой подумала Симона.

Они свернули с шоссе на проселочную дорогу, и Симона взглянула налево, где были поля. Она увидела пасущихся овец, и деревья, и восхитительный туманный силуэт далеких гор. Перед ней мелькнула ферма, группа коттеджей и старый церковный шпиль.

А за полями, возвышаясь над всем и хмуро глядя на проезжающие машины, стоял этот старый дом. Симона увидела его, и внутри у нее все сжалось, как от удара.

Этот дом. Черный каменный дом, где живет девочка. Дом, в котором тяжелые двери с грохотом запираются по вечерам, и в коридорах звучат чьи-то злые и безнадежные крики. Дом, где обедают за длинным деревянным столом, среди кислых запахов болезни и грязи, а в комнатах темно от отчаяния и одиночества.

— Что случилось, Сим? — Мама не смотрела на нее, занятая незнакомой дорогой, но почувствовала, что ей нехорошо, ведь матери умеют читать мысли. — Тебя не укачало? Мы уже почти приехали.

— Нет, я… все хорошо. — Ничего хорошего не было, конечно. Но Симона сказала: — Я просто рассматриваю старые дома и все остальное.

Она развернулась на сиденье, пытаясь сквозь заднее стекло рассмотреть черный дом, становившийся все меньше и меньше. Она не ошиблась, это он. Симона точно знала, как он выглядит, знала про парадную дверь, похожую на усмехающийся квадратный рот, про покатую крышу кухни и про подземные комнаты, где запирали людей.

Она даже знала про старые деревья вокруг дома, девочка рассказала ей про них. Она сказала Симоне, что это плохие деревья: если долго на них смотреть, увидишь страшные злые лица с тусклыми глазами, этим лицам тысяча лет. Это колдовские дубы. Про них даже есть стихотворение — про то, как старый колдун по ночам просыпается в кроне, раздвигает ветви и ищет в окнах маленьких детей, которых можно украсть.

Симона смотрела на дом и не могла оторваться. Как страшно, что она нашла его здесь, среди полей, и самое страшное, что даже отсюда, из маминой машины, несущейся прочь по дороге, она рассмотрела его крошащиеся стены, зияющие дыры окон и птичьи гнезда в дымовых трубах. Там уже много лет никто не жил, особенно дети.

До нового дома они доехали довольно быстро. Фургон с мебелью уже был там, их вещи разгрузили и занесли внутрь. Дом и впрямь оказался очень милый — остроконечная крыша, вьющиеся цветы вдоль стен и огромный сад, где можно так чудесно играть. И в комнатах тоже пахло садом, фруктовым садом в теплый летний полдень.

Перевозчик уехал, а им предстояло сделать миллион разных дел — распаковать вещи, застелить постели, и за всем этим Симона ненадолго забыла про черный каменный дом. Ее спальня оказалась на самом верху, окно в ней было обито мягким войлоком, так что можно было лечь животом на подоконник и смотреть на поля, сколько душе угодно. Черный дом не было видно из ее окна, что уже хорошо. Она распаковала свои книжки, кассеты и диски, и ее комната стала совсем уютной, а после ужина откуда-то появился огромный рыжий кот, которого пришлось напоить молоком. За всем этим мама не заметила, что Симона такая тихая.

Она не осмелилась рассказать маме про старый черный дом, ведь это означало бы, что с ней что-то не так. Если ты слышишь голоса, которых не слышит никто, и видишь места, где никогда не был, значит, ты сумасшедший. А сумасшедших увозят далеко-далеко и запирают, чтобы никогда не выпустить обратно.

Глава 5

Черный каменный дом назывался Мортмэйн-хаус, а жившие в нем люди редко покидали его пределы. Иногда они были заперты внутри на долгие годы — и дети, и взрослые.

Но хуже всего было то, что они не знали, кому можно верить. Порою к ним приходили незнакомые мужчины, некоторые из них были обычными людьми, они спрашивали, как идут уроки и хорошо ли их кормят, а некоторые, с приторно-слащавыми голосами, были самыми ужасными людьми на свете. Если ты научишься отличать их, сказала девочка Симоне, то, может быть, успеешь спрятаться, когда они придут, или подпереть дверь стулом, чтобы они не вошли. Вот только отличить их было невозможно.

Симона спросила, кто были эти люди с приторными голосами, и девочка сказала, что их называют свиньями. У них жадные свиные глазки и толстые пальцы, они рассматривают детей, а потом улыбаются и тыкают в кого-нибудь пальцем: вот этот, пожалуй, сгодится.

Сгодится для чего?

Но девочка только рассмеялась в ответ, и в этом голосе было презрение, словно она считала Симону глупой. Ты понимаешь, сказала она. Ты понимаешь, о чем я, и Симона притворилась, что действительно понимает.

«Мортмэйн» означает «мертвая рука». Это по-французски, объяснила Симоне девочка.

— Он всегда так назывался, — сказала она. — Ты не знаешь, конечно: «морт» по-французски значит «мертвый», а «мэйн» — «рука».

Похоже, девочка начинала зазнаваться, а Симона ненавидела зазнаек. Поэтому она сказала, что они как раз начали учить французский в школе, так что она сама прекрасно знала, что означает «Мортмэйн».

Очень страшное имя для дома, даже для такого дома. Хотя еще страшнее то, что он почти разрушен, а значит, там уже много лет никто не живет.

— Это очень известное место, — сказала мама, когда Симона однажды заговорила о нем.

Они жили в Западной Эферне уже несколько недель и немного освоились, мама даже завела несколько знакомств среди родителей в школе Симоны.

— Это своего рода достопримечательность, — рассказывала мама. — Я читала о ней в библиотеке — у них там есть несколько чудесных книг об истории этих мест. Сходим как-нибудь в субботу, почитаем.