Всеволод Кочетов - Предместье

• Название: Предместье
• Автор: Всеволод Кочетов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Особенная, довоенная!

Ползунков, подчеркивая обиду демонстративным молчанием, порезал тонкими ломтиками несколько сморщенных, перекисших огурцов, и ужин начался.

- Зачем звал? - спросил Пресняков Долинина, с удовольствием пробуя картошку.

- Сначала ты расскажи, что у тебя там случилось?

- Чуть один тип не разжалобил. - Пресняков достал из планшета листки клетчатой бумаги, отобранной у оборванца, разложил их на столе. - Что это, по-вашему?

- Это? - Долинин на минуту задумался. - Это план села.

- Какого села?

- Того самого, в котором мы сейчас едим картошку, добытую вполне честно. Вот райком, отмечен крестиком. А это, наверно, твое отделение, тоже крестик. Дальше - штаб артиллерийской бригады, школа... Так?

- А утюги возле берегов, эти самые плешки, - указал Батя на овалы, канонерки.

- Примитив, - с досадой отмахнулся Солдатов. - Очередного подлеца поймал. Какой-нибудь идиот, завербованный немцами в Ушкине или в Славске. Перебросили его сюда под видом безнадежного дистрофика. В чем же тут сомневаться? Все ясно. Слоняется, чертит свои каракули. Крестов понаставил, корабли отметил. Потом по ним артиллерия ударит. Хоть бы колокольню вы взорвали: ориентира бы не было.

Ну, знаешь, в тебе, Наум, скрыты великие таланты! - Пресняков даже руками развел. Он стал рассказывать о том, как был задержан оборванец, как обнаружили у него эти листки с чертежами.

- А что, Курочкин у меня орел! - заметил Терентьев самодовольно.

- Орел, - согласился рассеянно Пресняков. - Да Казанков еще помог со своим портсигаром. Лазутчик этот, видать, начинающий, необученный.

- Трус. Запугали его там, в Пушкине, заплечных дел мастера, - сказал Солдатов. - Трусы - самый благодатный материал для вражеской разведки.

Долинин вилкой рисовал что-то на потертой клеенке стола, покусывая губы.

- Знаешь, - заговорил он, - мой разговор с тобой, Пресняков имеет прямую связь с этим делом. Наум, видишь ли, привел одноглазого парня, который никому из наших не знаком.

- А фамилия, прошу заметить, у этого циклопа - Цымбал, - вставил Терентьев. - Виктор Цымбал. Какая-то заграничная фамилия.

- Совсем не в фамилии дело, - прервал его Долинин. - И, может быть, за парнем этим ничего предосудительного нет. Но надо проверить. Я тебя, Пресняков, о том и прошу: проверь.

- Правильно, - сказал Пресняков. - Будет сделано.

- Чепуха! - обозлился Солдатов. - Я достаточно проверял. Не треплите человеку нервы. Мало вам выбитого глаза?

- Нервы трепать нужды нет, - возразил Долинин. - Но проверить можно и нужно... А теперь, - заговорил он другим тоном, - послушайте, товарищи, я вам некий планчик разовью. Конечно, сами мы ничего не сделаем, но если этот планчик представить в штаб армии да там его одобрят, то кто знает?.. Сегодня Лукомцев, сказать по правде, не очень-то воодушевился. Да ведь я ему ни чего толком и не рассказал, самому неясно было. А посидел вот часок-другой, кое-что и наметилось. - Долинин развернул карту. - Видите: бумажная фабрика, овраги, ольшаники... Овраги идут в обход Славска. Стремительный бросок с танками...

- И к Первому мая мы в Славске? - Солдатов усмехнулся. - Ерунда! Никто твоим Славском заниматься не будет. Мелочь!

Наум повторял слова Лукомцева. Второй раз Долинин выслушивает такую оценку своего плана, доля правды в ней, очевидно, есть: не могут же два человека в точности совершать одну и ту же ошибку. Долинин насупился. Но его неожиданно поддержал Терентьев.

- Ничего удивительного, что к Первому мая, - возразил он Солдатову. Стоящий план. Очень даже стоящий.

Пресняков помолчал, почесал вилкой над бровью, затем тихонько тронул за рукав Солдатова, и они вдвоем подсели к приемнику. Сквозь свист и щелканье слышалась болгарская речь.

- Там есть какой-то ресторан, - обернулся к ним Терентьев, и там сам Штраус дирижирует. "Сказки энского леса".

Ему не ответили, он обиделся, а расстроенный общим невниманием Долинин дернул его за ремень портупеи:

- Сюда гляди!

Долинин с Терентьевым над картой сидели долго, вели подсчет необходимого числа штыков - Терентьев требовал и "сабель", - спорили о том, сколько надо танков и боеприпасов для успеха задуманной операции.

В конце концов, когда Солдатов, которому его истрепанные нервы не давали и четверти часа посидеть спокойно, отошел от приемника и прилег на постель Долинина - "чтобы хоть каким-нибудь делом заняться", к столу подсел и Пресняков. План Долинина неожиданно стал принимать вполне реальные формы, и, как это было ни удивительно, освобождение Славска казалось делом одного-двух боевых дней, а может быть, и нескольких часов.

В третьем часу гости собрались уходить. Терентьев с шумом вбивал сапоги в тесные галоши и разбудил Солдатова.

- Представь себе, во сне вспомнил! - сказал тот, поднимаясь с постели. - Ты мне, Долинин, давал задание разузнать, куда подевалась агроном Рамникова из "Расцвета". По всем данным, она в последнюю минуту ушла по дороге к Ленинграду. Но дошла ли, это вопрос. Сам знаешь, что тогда творилось на дорогах.

Долинин задумался.

- Надо навести справки. Интересно, действует ли в Ленинграде адресный стол?

- Ничего ты не найдешь сейчас в Ленинграде, - ответил ему Терентьев. Я вот свою тетку полгода ищу. А уж на что я - милиционер! - как вы все по неразумению меня называете.

Солдатов снова лег, а Долинин вышел проводить гостей. Ночь стояла тихая, звездная. Именно в такие ночи любил секретарь райкома прислушиваться к далеким звукам, утверждавшим жизнь в остатках его района.

Редко били на юго-западе пушки, по небу длиннокрылой птицей пролетал и гас широкий белый луч прожектора - так немецкие артиллеристы маскировали вспышки своих выстрелов. В стороне Славска мигали осветительные ракеты и слышалась пулеметная скороговорка. По реке шел лед.

- Значит, договорились! - напомнил на прощание Долинин. - Проверишь?

- Сказано - сделано, будь спокоен, - уже из темноты ответил Пресняков, снова натыкаясь во дворе на злосчастную бочку. - Иди домой - простынешь.

Глава вторая

1

После морозной ночи, как это часто случается в апреле, занялось ясное солнечное утро. По реке, поскрипывая, медленно плыли последние льдины; между ними белыми комочками покачивались на воде чайки. На береговых откосах желтели головки мать-и-мачех и пробивались яркие в своей весенней зелени листочки молодой крапивы.

Долинин встал, как всегда, рано: если не с петухами - их давно не было в поселке, - то с полковыми кашеварами, которые только что принялись разводить огонь под котлами, врытыми на соседнем огороде. Привычка вставать с рассветом осталась с довоенных лет. Тогда это было необходимо - тогда он спешил в колхозы на поля, на лесные делянки - всюду, где по его мнению, требовался глаз руководителя. А сейчас? Сейчас можно было бы валяться и до десяти и до одиннадцати - и никто бы не побеспокоил, никому бы секретарь райкома не понадобился. Но привычка свое дело делала и на несколько ранних утренних часов оставляла Долинина один на один с самим собой, с его беспокойными думами.

Этим ясным утром Долинин, не заходя в райком, спустился к берегу. Он задумал испробовать подаренный Солдатовым маузер. Он полагал, что будет на берегу один, но нашлись, оказывается, люди, которые встают еще раньше его. На выброшенном ледоходом неокоренном, черном бревне возле самой воды сидел Виктор Цымбал. Партизан обернулся на шум шагов и, узнав Долинина, встал и приложил руку к шапке:

- Здравствуйте, товарищ секретарь!

- Здравствуй. Ты что здесь делаешь?

- Как весна идет, наблюдаю.

- Ну и как же она идет? - Долинина заинтересовал такой ответ.

- Удовлетворительно идет. Сев в этом году будет ранний.

Как и тогда, когда он разбирал в углу за райкомовским шкафом старые папки и, охваченный воспоминаниями, позабыл о том, что ищет бумагу на растопку, так и сейчас от слов, сказанных Цымбалом, Долинин на минуту перенесся мыслями в прошлое. Какой-нибудь год назад ведь и его волновало ранний или поздний будет сев. В такую апрельскую пору он в сутки спал четыре-пять часов - не больше, проводил дни и ночи на парниках, в бригадах, грелся у костров вместе с трактористами. Уставал иной раз до того, что, ложась вечером в постель, думал: "Хватит! Отдохну пару деньков". Но наступало утро, и он, едва оплеснув лидо пригоршней обжигающей колодезной воды, снова садился в машину рядом с Ползунковым. Его звали поля, звал весь огромный и сложный район, оставлять который нельзя было ни на минуту. Такое чувство, наверно, испытывает и капитан корабля, плывя в океане, - спит вполглаза, готовый в любое мгновение вскочить и бежать на командный мостик. Долинин не сравнивал, конечно, себя с капитаном - такие витиеватые сравнения ему не приходили в голову, - он смотрел на вещи проще, никогда не забывая, что выполняет волю партии, и спал вполглаза, вполуха.

Цымбал напомнил о той, весенней страде. Да, где-то начинался сев... А что же будет делать он, Долинин? Ходить по дорогам, перегороженным надолбами, перелезать через путаницу проволоки на полях?