Ирина Ободовская - После смерти Пушкина: Неизвестные письма

• Название: После смерти Пушкина: Неизвестные письма
• Автор: Ирина Ободовская
• Издательство: "ТЕРРА"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-300-02724-3

В этой работе авторов, являющейся продолжением книги «Вокруг Пушки­на», собраны письма Н. Н. Пушкиной и ее сестер, написанные ими после смер­ти А. С. Пушкина. Эти письма позволяют расширить наши представления о личности Натальи Николаевны, узнать о ее дальнейшей судьбе и жизни детей Пушкина после гибели поэта. Особенный интерес представляют публикуемые в книге письма Александры Гончаровой-Фризенгоф, ее мужа Густава Фризенгофа, а также Екатерины Дантес, Жоржа Дантеса и Луи Геккерна, которые дают возможность почувствовать отношения, которые сложились между ос­новными действующими лицами трагедии, произошедшей так давно, но не пе­рестающей волновать всех любителей творчества Пушкина. Вступительная статья Д.Благого.

---

Эти письма — еще одно свидетельство того, как тяжелы были для Натальи Николаевны выезды в свет, к которым ее вынуждали заботы о будущем положении детей, о том, что­бы выдать дочерей замуж, а также и поддержать нужные связи для мужа. Опасение, что дочери останутся старыми девами, навеяны, несомненно, судьбой Александры Никола­евны; ее неустроенность, тайные страдания были постоян­но перед глазами Натальи Николаевны и она, конечно, боя­лась за дочерей. Отсюда и рассуждения ее о том, что красо­та необходима женщине, о разнице в чувствах мужчины и женщины. Вопрос этот, очевидно, не раз обсуждался супру­гами Ланскими, и Наталья Николаевна не соглашалась с возражениями мужа. В какой-то степени она права — внеш­ность девушки или женщины в те времена играла большую роль в чувствах мужчины, во всяком случае в начале знаком­ства, но здесь более всего интересно ее суждение о чувствах женщин, о том, что женщина «никогда не обратит внима­ния на внешность мужчины». Оба ее брака доказывают это. Она вышла 18-летней девушкой за Пушкина, который не был красив и был старше ее на 13 лет, преодолела сопротив­ление матери, настояла на этом браке. Она была, по свиде­тельству одной современницы, «очень увлечена своим же­нихом», глубоко и искренне любила мужа, отца ее четверых детей. Как и Пушкин, Ланской был старше Натальи Никола­евны на 13 лет и он не блистал красотой, однако и в нем она сумела разглядеть ту большую доброту, которая имела для нее решающее значение в вопросе отношения к детям от первого брака.

Когда Наталья Николаевна вышла замуж за Ланского, де­ти Пушкины были уже достаточно большими, в особенно­сти Маша и Саша, чтобы сохранить память об отце, чтобы не только сознательно отнестись к браку матери, но и оце­нить доброе отношение к ним Ланского. Он никогда не пре­тендовал на то, чтобы носить имя отца, дети называли его Петром Петровичем. Александра Николаевна, судя по пись­мам, внесла некоторый разлад в семью сестры. Арапова в своих воспоминаниях пишет, что якобы она настраивала дочерей Пушкина против отчима. Но письма нигде не гово­рят нам о плохом отношении детей Пушкиных к нему. Види­мо, несмотря на вмешательство тетки, он сумел внушить им уважение и признательность за заботу о них. И, конечно, ре­шающим были его отношение к матери и ее стремление поддерживать мир в семье. «Ты знаешь, как я желаю добро­го согласия между вами всеми, — пишет Наталья Николаевна мужу, — ласковое слово от тебя к ним, от них к тебе—это целый мир счастья для меня» (23 июня 1849 г.).

Сохранилась небольшая приписка Маши Пушкиной к поздравительному письму Натальи Николаевны:

«Как старшая в семье, передаю Вам, дорогой Петр Пет­рович, поздравление моих братьев, Таши и Каролины. Я также присоединяюсь к их поздравлениям и желаю вам здо­ровья, счастья и благополучия. Прошу вас верить моей иск­ренней привязанности. М. Пушкина».

Александр и Григорий Пушкины по окончании Паже­ского корпуса были зачислены офицерами в полк Ланского, и письма Натальи Николаевны свидетельствуют об их вза­имных хороших отношениях.

Много лет спустя, когда Ната­льи Николаевны уже не было в живых, младшая дочь Пуш­кина Наталья развелась с первым мужем, и в 1868 году за границей вышла второй раз замуж.

Детей своих от первого брака она была вынуждена оставить Ланскому, и он воспи­тал их. Вряд ли можно переоценить этот поступок Ланского. Об этом рассказывает в своих воспоминаниях внучка На­тальи Николаевны Е. Н. Бибикова. Интересно отметить, что крестной матерью Бибиковой была Александра Николаевна, а крестным отцом Петр Петрович Ланской. Родилась она в Германии, в Висбадене, куда ее мать, очень боявшаяся первых родов, поехала рожать к старшей сестре Наталье Александровне. Там же в это время у падчерицы жил и Лан­ской, лечившийся от ревматизма. Все это еще раз подтверж­дает его родственное отношение к детям и внукам жены и детей Пушкиных к отчиму.

Дети Натальи Николаевны, Пушкины и Ланские, были очень дружны между собою, и эти отношения сохранились у них на всю жизнь. Так, Мария Александровна Пушкина-Гартунг, когда она овдовела, подолгу живала у старшего брата Александра Александровича и у сестер Ланских, у которых она часто проводила лето в их имениях.

В одном из очерков о жизни А. П. Араповой и ее мужа в их имении Лашма, в главе «Усадьба, где жили дети Пушки­на» мы читаем следующее:

«...Лашма, усадьба генерала Ивана Андреевича Арапова и супруги его, Александры Петровны, дочери от второго бра­ка вдовы поэта с П. П. Ланским. Здесь в течение долгих лет проводила лето дочь поэта, Мария Александровна Гартунг, здесь гостил его старший сын Александр Александрович...»

Мария Александровна сюда приезжала из Москвы с на­ступлением майских дней. «...Будучи примерно на десяток лет старше своей единоутробной сестры, Мария Александровна совершенно на нее не походила. Это была худенькая, седая, подтянутая старушка, темноглазая, с сеткой мелких морщи­нок, прорезавших смуглое, не лишенное все же известной привлекательности, характерное «пушкинское лицо»... Еже­годно посещал Лашму и проживал в ней летней порой стар­ший сын поэта, генерал от кавалерии Александр Александро­вич Пушкин, сухой, седой, как лунь, но еще достаточно бод­рый старик в своем васильковом мундире нарвских гусар, ко­торыми командовал на русскотурецкой войне.

...Мария Александровна, сухонькая, но бодрая, выходила к приезжим гостям в неизменном темном костюме без вся­кого следа украшений, скромно усаживаясь в тени, прини­мала участие в общей беседе, вносила в споры примиряю­щее начало. Между прочим, была она до крайности суевер­на: пугалась совиного крика, избегала тринадцатое число, а если выплата пенсии из наравчатского казначейства прихо­дилась на пятницу (день смерти А. С. Пушкина), задерживала поездку «нарочного с ока­зией» на несколько дней».

О хороших родственных отношениях между детьми Пушкина и Ланских пишет в своих воспоминаниях и Е. И. Бибикова:

«Зимой дядя Александр Александрович (сын А. С. Пушкина) приезжал в Пе­тербург по делам институтов и заседал в Опекунском сове­те (А. А. Пушкин был почетным опекуном женских институтов), жил как всегда у моей матери (у Елизаветы Петровны Ланской — младшей дочери Н. Н. Пушки­ной-Ланской), и там я с ним встре­чалась и глубоко уважала этого гордого старика... Мария Александровна Гартунг была старшая дочь Пушкина... Она гостила у нас в Андреевке каждое лето до открытия Казан­ской железной дороги. После этого она стала ездить в Лашму к другой сестре, Александре Петровне Араповой... Она была очень ожесточена на свою неудачную жизнь... со свои­ми седыми волосами напоминала какую-нибудь средневеко­вую маркизу...»

«Я хорошо помню Александру Николаевну (А.Н.Гончарову-Фризенгоф). Она бы­ла моей крестной матерью. Я родилась в Висбадене, в Герма­нии. Мать боялась первых родов, которые и были очень тя­желые, и поехала в Висбаден, где тогда царила ее сестра — красавица Наталья Александровна, урожденная Пушкина, жена принца Нассауского. Крестным был дед П. П. Ланской, который лечился от ревматизма и жил у падчерицы Натальи Александровны...» «Когда мне минуло уже 7 лет, мой отец Николай Андреевич Арапов заболел нервным расстройст­вом в деревне, и мама, списавшись с Фризенгофами, повезла отца и нас детей в Вену. Там мы прожили два года».

Хорошие добрые отношения между детьми Пушкиными и Ланскими продолжались и их потомками. Бибикова пишет, что в 1914 году она была в гостях у Натальи Михайлов­ны Бессель (дочери Н. А. Пушкиной-Дубельт-Меренберг) и очень хорошо о ней отзывается: «Я у нее была в Бонне в 1914 году... я ее хорошо помню, она была пресимпатичная, живая, веселая и очень родственная... У нее было двое де­тей: сын Александр и дочь. Сын очень гордился, что он внук поэта, и собирал целые коллекции его портретов и отзывов о Пушкине».

СВЕТСКИЕ ВСТРЕЧИ

В силу служебного положения своего мужа, а главное — необходимости поддерживать нужные связи в обществе ра­ди детей Наталья Николаевна иногда бывала на званых обе­дах и вечерах, ездила с визитами к светским дамам, принима­ла их у себя. Но делала она это очень неохотно. Так, в письме от 20 июня 1849 года она пишет, что под предлогом, что у нее нет гувернантки и не с кем оставить детей, она отказалась от приглашения на обед к княгине Радзивилл. «Признаюсь те­бе, — пишет она Ланскому, — я не чувствую себя способной присутствовать на этих больших обедах. Это жертва, кото­рую моя лень находит бесполезной приносить»

Еще менее охотно бывает она при дворе, о чем мы уже говорили выше. В одном из писем к Ланскому Наталья Ни­колаевна пишет, что встретила у знакомой г-жу Мятлеву, мать известного поэта И. П. Мятлева. Разговор зашел о по­хоронах только что умершей маленькой великой княжны, и Мятлева сказала, что Наталья Николаевна должна быть на похоронах. «Я не пойду, — пишет Наталья Николаевна, — во-первых, потому, что я не получила никакого извещения, ни приказа по этому поводу, а во-вторых, так как с меня не тре­буют, чтобы я пошла, я избегну таким образом большого расхода, который мне мои капиталы не позволяют сделать, если только не входить в новые долги, а я начинаю прихо­дить от них в ужас, так трудно мне вылезти из старых. Может быть, ты не согласишься со мною, но я еще так мало привыкла к тому, что я что-нибудь значу, и настолько убеж­дена, что мое отсутствие не будет замечено, так как я не принадлежу к интимному кругу при дворе, что считаю себя в праве позволить себе эту вольность. И потом, при моем образе жизни, кто может предполагать, что я здесь. Весь двор, как говорят, в городе» (18 июня 1849 г.).