Джонатан Свифт - Путешествия Лемюэля Гулливера. Дом на дюнах. Владетель Баллантрэ

• Название: Путешествия Лемюэля Гулливера. Дом на дюнах. Владетель Баллантрэ
• Автор: Джонатан Свифт
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1989
• ISBN: 5-7880-0253-2

Вместе с героем книги Д. Свифта, читатели побывают в фантастических странах лилипутов и великанов. Не оставят читателей равнодушными и замечательные произведения Р. Стивенсона «Дом на дюнах» и «Владетель Баллантрэ».

СОДЕРЖАНИЕ:

Дж. Свифт ПУТЕШЕСТВИЯ ЛЕМЮЭЛЯ ГУЛЛИВЕРА. Роман. Перевод Б. Энгельгардта.

Р. Л. Стивенсон ДОМ НА ДЮНАХ. Повесть. Перевод И. Кашкина

Р. Л. Стивенсон ВЛАДЕТЕЛЬ БАЛЛАНТРЭ. Роман. Перевод И. Кашкина

Комментарии к роману Дж. Свифта «Путешествия Лемюэля Гулливера» Е. Брандиса

Текст печатается по изданиям:

Свифт Дж. Путешествия Лемюэля Гулливера. Мн.: Юнацтва, 1981;

Стивенсон Р. Л. Остров Сокровищ. Роман. Дом на дюнах. Черная стрела. Повести. М., Моск. рабочий, 1975;

Стивенсон Р. Л. Владетель Баллантрэ. Рассказы, повести. М.: Правда, 1987.

Художник В. М. ЖУК

---

Спустя три недели после описанного подвига от императора Блефуску прибыло торжественное посольство с предложением мира. Послы шли на всяческие уступки, и уже через несколько дней был подписан чрезвычайно выгодный для нашего императора мирный договор.

Посольство состояло из шести посланников и около пятисот человек свиты. Кортеж отличался большим великолепием и вполне соответствовал величию монарха и важности миссии. Я принимал некоторое участие в мирных переговорах. Благодаря моему влиянию при дворе — действительному или только кажущемуся — мне удалось оказать немало услуг посольству. По окончании переговоров послы, зная о моем расположении к ним, удостоили меня официальным посещением. Они наговорили мне много любезностей по поводу моей храбрости и великодушия и передали приглашение императора посетить их страну. В заключение они попросили меня показать несколько примеров моей удивительной силы, о которой они слышали столько чудесных рассказов. Я с готовностью согласился исполнить их желание и проделал несколько забавных фокусов, от которых они пришли в великое изумление.

При расставании я просил послов засвидетельствовать мое глубокое почтение его величеству, их повелителю, слава о доблестях которого по справедливости наполняла весь мир восхищением, и передать мое твердое решение лично представиться ему перед возвращением в мое отечество.

На первой же аудиенции у нашего императора я почтительно просил позволения посетить блефускуанского монарха. Император дал свое согласие, но обошелся со мной очень холодно. Я долго не мог понять причину этой холодности, пока одна важная особа не объяснила мне, в чем дело. Оказывается, Флимнап и Болголам представили императору мои сношения с посольством в самом невыгодном для меня свете. Само собой разумеется, что все их наговоры были ложью. Совесть моя была совершенно чиста перед императором[*]. Тут-то я впервые — хотя еще смутно — начал понимать, что такое министры и придворная жизнь.

Необходимо заметить, что послы разговаривали со мной при помощи переводчика. Язык блефускуанцев настолько же отличался от языка лилипутов, насколько разнятся между собой языки двух европейских народов. При этом каждая из наций гордится древностью, красотой и выразительностью своего языка, относясь с явным презрением к языку своего соседа. Наш император, пользуясь тем, что мы, захватив флот противника, оказались в более выгодном положении, обязал посольство Блефуску представить верительные грамоты и вести переговоры на лилипутском языке.

Впрочем, надо заметить, что оживленные торговые сношения между двумя государствами, гостеприимство, оказываемое изгнанникам соседнего государства как Лилипутией, так и Блефуску, а также обычай посылать знатных молодых людей посмотреть свет, познакомиться с жизнью и нравами людей приводят к тому, что здесь редко можно встретить образованного дворянина, моряка или купца из приморского города, который бы не говорил на обоих языках. В этом я убедился через несколько недель, когда отправился засвидетельствовать свое почтение императору Блефуску.

Как выяснилось спустя немного времени, это посещение принесло мне огромнейшую пользу, когда злоба моих врагов воздвигла на меня жестокие обвинения. Но об этом я расскажу позднее.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

О жителях Лилипутии: их наука, законы и обычаи; система воспитания детей. Образ жизни автора в этой стране. Реабилитация им одной знатной дамы.

Я намерен посвятить особое исследование подробному описанию Лилипутии. Тем не менее я считаю нужным уже теперь сообщить кое-какие сведения об этой стране и ее обитателях.

Средний рост туземцев немного выше шести дюймов. Этому росту точно соответствует величина всех животных и растений: так, например, лошади и быки не бывают там выше четырех или пяти дюймов, а овцы выше полутора дюймов; гуси равняются нашему воробью. Мелкие же животные, птицы и насекомые были для меня почти невидимы. Но природа приспособила зрение лилипутов к окружающим их предметам: они хорошо видят, но только на близком расстоянии. Вот образчик остроты их зрения: мне большое удовольствие доставляло наблюдать повара, ощипывавшего жаворонка величиной не больше нашей мухи, и девушку, вдевавшую шелковинку в ушко невидимой иголки. Самые огромные деревья в Лилипутии не превышают семи футов: я имею в виду деревья в большом королевском парке, верхушки которых я едва мог достать, протянув руку. Вся остальная растительность имеет соответственные размеры; но я предоставляю самому читателю произвести расчеты.

Сейчас я ограничусь лишь самыми беглыми замечаниями об их науке, которая издавна процветает у этого народа во всех отраслях. Обращу только внимание на весьма оригинальную манеру их письма; лилипуты пишут не так, как европейцы — слева направо:

не так, как арабы — справа налево:

не так, как китайцы — сверху вниз:

но как английские дамы: наискось страницы, от одного ее угла к другому.

Лилипуты хоронят умерших, опуская тело в могилу вниз головою. Они убеждены, что через одиннадцать тысяч лун мертвые воскреснут, а так как к этому времени земля (которую лилипуты считают плоской) перевернется вверх дном, то мертвые при своем воскрешении окажутся стоящими прямо на ногах. Ученые признают нелепость этого верования. Но среди простого народа этот обычай сохраняется и до сих пор.

В этой империи существуют весьма своеобразные законы и обычаи. Не будь они полной противоположностью законам и обычаям моего любезного отечества, я попытался бы выступить их защитником. Желательно только, чтобы они строго применялись на деле. Прежде всего укажу на закон о доносчиках.

Все государственные преступления караются здесь чрезвычайно строго; но если обвиняемый докажет на суде свою невиновность, то обвинитель немедленно подвергается позорной казни и с него взыскивается штраф в пользу невинного: за потерю времени, за опасность, которой он подвергался, за лишения, испытанные им во время тюремного заключения, и за все расходы, которых ему стоила защита. Штраф этот накладывается в четырехкратном размере. Если имущества обвинителя не хватит на уплату присужденного штрафа, недостающую сумму выдает казна. Кроме того, император жалует освобожденного каким-нибудь публичным знаком своего благоволения, и по всему государству объявляется о его невиновности.

Лилипуты считают мошенничество более тяжким преступлением, чем воровство. Поэтому только в редких случаях оно не наказывается смертью. При известной осторожности, бдительности и небольшой дозе здравого смысла, рассуждают они, всегда можно уберечь свое имущество от вора. Но от ловкого мошенника нет защиты. Между тем вся торговля основана на взаимном доверии торгующих. Поэтому закон должен строго преследовать обман и всякие плутни в торговых сделках. Иначе честный купец всегда останется в накладе, а мошенник и плут получат всю прибыль.

Мне случилось как-то ходатайствовать перед монархом за одного преступника. Он обвинялся в том, что, получив по доверенности хозяина крупную сумму денег, присвоил ее себе и попытался бежать. Прося о смягчении его участи, я указал императору, что в данном случае было только злоупотребление доверием. Император нашел чудовищным, что я привожу в защиту обвиняемого именно то, что как раз и делает его преступление особенно тяжким: нарушение доверия. Признаюсь, я ничего не мог возразить на это и ограничился простым замечанием, что у различных народов различные обычаи. При этом я был сильно сконфужен.

Хотя мы и называем обыкновенно награду и наказание главными пружинами, которые движут правительственную машину, но только в Лилипутии это правило строго проводится на практике. Всякий, кто может доказать, что он в точности соблюдал законы страны в течение семи лун, получает право на известные привилегии. Из государственных средств ему выплачивается известная денежная премия. Сверх того, он получает титул снильпела, то есть блюстителя законов. Этот титул прибавляется к его фамилии, но не переходит к его потомству. Когда я рассказал лилипутам, что у нас соблюдение гражданами законов обеспечивается только страхом наказания, а о наградах за их неуклонное исполнение не может быть и речи, — лилипуты сочли это огромным недостатком нашего управления. Вот почему в здешних судебных учреждениях правосудие изображается в виде женщины с шестью глазами — два спереди, два сзади и по одному с боков, — что означает ее бдительность. В правой руке она держит открытый мешок золота, а в левой — меч в ножнах в знак того, что она готова скорее награждать, чем карать[*].

При выборе кандидатов на любую должность обращают больше внимания на нравственные качества, чем на умственные дарования. Все люди, утверждают лилипуты, обладающие средним умственным развитием, способны занимать ту или иную должность. Ведь провидение никогда не имело в виду превратить управление общественными делами в какую-то тайну — такую глубокую и сложную, что разгадать ее способны только великие гении, рождающиеся не более трех в столетие. Напротив, лилипуты полагают, что правдивость, умеренность и другие такие же простые добродетели вместе с опытностью и добрыми намерениями делают каждого человека пригодным для служения своему отечеству. Такой человек может занимать любую должность, за исключением той, которая требует специальных знаний. По их мнению, самые высокие умственные дарования не могут заменить нравственных достоинств. «Нет ничего опаснее, — говорят они, — как поручать важные должности таким даровитым людям. Ошибка, совершенная по невежеству человеком, исполненным добрых намерений, всегда может быть исправлена. Но деятельность человека с дурными наклонностями, одаренного уменьем скрывать свои пороки и безнаказанно предаваться им, представляет огромную опасность для общественного блага».