Татьяна Устименко - Эра зла

• Название: Эра зла
• Автор: Татьяна Устименко
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9922-0815-3

Как можно жить дальше, если, воскреснув из мертвых, ты обнаруживаешь вокруг себя только стригоев, озверело уничтожающих людей? Начав разбираться в происходящем, ты узнаешь, что на мир пала тень Эры зла, над твоей судьбой тяготеет тайна родового предначертания, а любимый мужчина обязался тебя убить. Да и саму тебя отныне называют вовсе не Селестиной — Дочерью Господней, а Сантой Инферно — Адской святой. На земле царят отчаяние, тьма и холод. И ты одна, совсем одна. А вместо желанных помощников к тебе неожиданно присоединяется пара «нормальных парней», оказавшихся ну совершенно паранормальными.

---

Ветер участливо овеял ложе своей единственной подруги и наперсницы.

— Как ты? — едва слышно дунул он.

Веки погруженной в черный сон без сновидений красавицы чуть дрогнули.

«Я слабею, — пришел мысленный ответ. — И размышляю, а не попросить ли Господа прекратить мои бессмысленные мучения и оборвать многовековое ожидание?»

— Ишь ты, думает она! — ворчливо прогудел ветер. — А ты не думай, не бабье это занятие — мозги напрягать! К тому же вот тебе мой вполне уместный совет: если не знаешь, ставить ли в жизни точку, то ставь их три. — Зимний отшельник обладал отнюдь не плохим чувством юмора. — Держись! Я чую: в небе сгущается нечто необычное, грядет время перемен. Ты еще помнишь свои обиды?

— Помню! — Веки не живой и не мертвой узницы дрогнули повторно. — Я жду часа расплаты…

— И правильно делаешь! — одобрил незримый шутник. — Мужайся! Скоро мы им отомстим!

— Скоро! — По губам спящей красавицы скользнуло некое подобие торжествующей улыбки. — Отомстим…

И полупрозрачные от истощения пальцы ее скрещенных на груди рук слегка царапнули по черному бархату платья, проверяя сохранность спрятанного под ним предмета — крохотного мешочка, наполненного почти невесомым серебристым порошком…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Папа Бонифаций XIII отложил в сторону порядком общипанное гусиное перо и осторожно подул на свои негнущиеся онемевшие пальцы, обтянутые тонкими нитяными перчатками. Кроме впечатляющих дыр, его донельзя заношенные перчатки украшали замысловатые чернильные пятна, предательски выдававшие неприспособленность великого понтифика к столь плебейскому труду — царапанию тупым пером по грубой бумаге.

«Заледенели. — Его святейшество категорично постучал по столу своим указательным пальцем, непослушным, словно инородный предмет. — Вот ведь дилемма: в тонких перчатках — зябко, а в толстых — писать неудобно. Хотя чего мне терять, писатель-то из меня аховый…» — самокритично признал он, не ища оправданий и отговорок. Оставаясь верным своим принципам, папа Бонифаций никогда особо не превозносил и не переоценивал способности, дарованные ему Господом, весьма скромные и незначительные, не желая уподобляться тому самому незадачливому танцору, которому вечно мешают некие пикантные органы… Ну всем известно, какие именно!

Однако на сей раз понтифик определенно перестарался с самооговорами, ибо для нынешней плохой работоспособности его пальцев имелась реальная и весьма уважительная причина. Во внутренних покоях Ватиканского дворца царил промозглый холод, а за его насквозь промерзшими стенами и вовсе стояла адская стужа. Прошлой ночью спиртовой столбик в шкале термометра упал до немыслимого показателя: минус тридцать пять градусов по Цельсию, после чего несчастный прибор, привыкший к теплому средиземноморскому климату, объявил безоговорочную капитуляцию и разлетелся вдребезги, приказав долго жить. Чего уж тут приходится ждать от людей, совсем павших духом и утративших последнюю надежду на спасение?

Папа Бонифаций печально покачал головой, через силу сжал непослушные пальцы, заставляя их работать, и упрямо ткнул пером в чернильницу, но услышал лишь неприятный стук, обозначавший, что чернила замерзли окончательно, превратившись в лед. Тогда его святейшество поплотнее запахнул шубу, носимую им поверх сутаны, подошел к окну и, чуть отогнув уголок закрывающего его одеяла, пытливо всмотрелся в заиндевевшее стекло, испытывая тягчайшие угрызения совести. Виновен ли он в том, что невольно принес этому миру столь страшные испытания, вылившиеся в годы погибели и истребления в настоящую Эру зла? Наверное, виновен! И не потому, что он тринадцатый, а потому, что счел себя вправе утаить от людей ту роковую тайну, которая тяготела над ним, подобно занесенному топору палача, подобно неизгладимой каиновой печати. Правда, не думал он, будто занесенный топор упадет, без разбору кося правых и не правых, да вот случилось — упал-таки…

Все предшествовавшие ему папы навечно вошли в историю католической церкви, вписавшись в нее своими громкими деяниями, благопристойными и не очень. Например, папа Юлий II прославился тем, что ударил посохом непревзойденного живописца Микеланджело Буонаротти, слишком медленно расписывавшего потолок Сикстинской капеллы. Папа Пий XI открыл картинную галерею, в которой ханжа Климент VIII приказал пририсовать драпировки обнаженным фигурам на фреске «Страшный суд», а Лев I остановил полчища варвара Атиллы. И только он, Бонифаций XIII, не совершил ничего значимого, умудрившись не войти в историю, а вляпаться в нее аж по самые уши, да к тому же самым дурацким и беспардонным образом! Недаром разговаривающий сам с собой понтифик давно уже перестал верить в существование рая и ада, мысленно заменив их личным вариантом, более подходящим для таких, как он, идиотов — бесконечным полем, заваленным граблями. Ох, не к добру выдвинули его на сей важный пост, ох, не к добру… Согласно традиции, каждого нового папу избирает собирающийся в Сикстинской капелле конклав, подавая условленный дымовой сигнал: белый дым означает, что папа избран, черный — конклав продолжается. Вот и в день его миропомазания из дымохода столбом валил белый дым, по своей густоте и чистоте расцененный как исключительно благоприятный признак. Ох, нет, не к добру радовались доверявшие ему кардиналы, ибо за годы его правления христианский мир потерял все свои владения, отчаянным судорожным усилием удерживаясь в своем последнем оплоте — в Ватиканском дворце.

Да, Ватикан у него пока еще есть, но вот надолго ли?

Папа еще больше отогнул одеяло, упираясь взором в узорчатую ледяную вязь, сделавшую стекло почти непрозрачным, но услужливая память привычно дорисовала дорогую его сердцу картину. Вон там, чуть правее, в центре площади, ровно перед собором Святого Петра, расположен обелиск, опирающийся на спины четырех бронзовых львов, установленных по углам высокого пьедестала. Бывший языческий памятник ныне увенчан мраморным крестом, внутри коего находится кусочек того самого истинного креста, на котором распяли Христа. Ведущая к собору Виа делла Кончилианционе полностью завалена сугробами, а построенные на площади фонтаны замерзли намертво. Под снеговыми завалами уже не разглядишь белые овальные камни, вмурованные в плиты мостовой вокруг обелиска и являющиеся частью астрономических квадрантов чудесного солнечного компаса, созданного мастером Бернини…

«Ах мой многострадальный Ватикан. — Понтифик громко застонал от переполняющего его сердце отчаяния. — Ах, прекрасный Рим, обреченный на гибель и забвение! Простите мне мои прегрешения и даруйте возможность их искупления! — Бонифаций обреченно повалился на колени, стискивая молитвенно сложенные руки. — Я готов понести расплату и не пожалею жизни ради вашего спасения! Рим, разве ты достоин такой горькой участи?»

О Рим! Святая святых, великий центр целой Вселенной, хранящий вечные тайны одной из главнейших мировых религий. Город, подаривший нам Леонардо да Винчи, Николо Макиавелли, Франческо Гвиччардини, Данте Алигьери, Джоаккино Россини. О Рим! К тебе ведут все дороги и все пути. Столица красавицы Италии, ты манишь к себе не только древними обрядами духовенства, величием исторических памятников, но и непередаваемыми запахами и ароматами традиционной кухни. М-м-м, пицца, паста, лазанья, ризотто, дары моря, вина и десерты… А твой знаменитый воздушный торт терамису (что по-итальянски значит «подними меня вверх»), приготовленный на основе сыра маскарпоне! (Тут его святейшество звучно сглотнул накопившуюся во рту слюну, ибо последним, что он съел еще сутки назад, была банка не слишком-то свежего кошачьего корма.) Так в чем же заключается секрет твоего обаяния, Рим? Какая незримая аура витает над твоими улицами, помнящими поступь Цезаря, святого Павла, Шарлеманя и Клеопатры? Что за сила приводит в восхищение миллиарды людей, заставляя их замирать от благоговения и не находить слов, достойных описать твои красоты? Откуда исходит это волшебное притяжение, вынуждающее нас забывать все на свете и раз за разом возвращаться именно к тебе? Возможно, что сия непознанная тайна кроется в твоем имени? Ведь если прочесть название города на его родном языке, произнеся его наоборот, то мы получим: Roma — Amor. A Amor — это любовь! И даже если прочесть твое название на жутко зубодробительном русском, то Рим превращается в Мир! Значит, любовь и мир уже изначально заложены в сказочном очаровании Рима. Любовь — вот то, что спасет мир! Не потому ли столько людей искренне влюбляется в Рим и спешит к нему через сотни и тысячи километров. И не потому ли именно Рим привлек к себе внимание жестоких стригоев?

Словно ощутив на себе жадный взгляд Детей Тьмы, папа испуганно задернул одеяло и поспешно отступил в глубь комнаты, выплывая из сладкого мира грез. Он снова очутился во власти беспощадной действительности, в своей изуверской бессердечности ставшей намного страшнее семи кругов ада, когда-то описанных прозорливым Данте. Сегодняшняя действительность казалась ему неправдоподобнее любого кошмара, но между тем она находилась совсем рядом, всего в каких-то десяти — двенадцати километрах, совпадая с последней линией обороны, опоясывающей не сдающийся врагам Ватикан, — один из последних оплотов человеческой цивилизации в этом безумном мире, отданном на растерзание стригоям. Раса людей умирала, жалобно корчась в судорожных конвульсиях, становясь всего лишь пищей, бесправным скотом, отдающим свою плоть и кровь в пользование тем, кто сумел стать властителями нового порядка, именуемого Эрой зла!