Татьяна Устименко - Эра зла

• Название: Эра зла
• Автор: Татьяна Устименко
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9922-0815-3

Как можно жить дальше, если, воскреснув из мертвых, ты обнаруживаешь вокруг себя только стригоев, озверело уничтожающих людей? Начав разбираться в происходящем, ты узнаешь, что на мир пала тень Эры зла, над твоей судьбой тяготеет тайна родового предначертания, а любимый мужчина обязался тебя убить. Да и саму тебя отныне называют вовсе не Селестиной — Дочерью Господней, а Сантой Инферно — Адской святой. На земле царят отчаяние, тьма и холод. И ты одна, совсем одна. А вместо желанных помощников к тебе неожиданно присоединяется пара «нормальных парней», оказавшихся ну совершенно паранормальными.

---

Итак, за неимением лучшего на сегодняшний скорбный день в библиотеку пришло всего три члена «Agnus Dei», и сейчас они плотной группкой сидели возле скудного огня, еле теплившегося в широком зеве камина. Три этих набожных мужа остались верны своему понтифику не только по причине личной, давней и прочной привязанности к Бонифацию, но в и силу персональных высочайших морально-нравственных качеств, присущих каждому из них. Одним из негласных ритуалов сего клуба являлось совместное распитие ликера «Ферне Бранка», с некоторых пор считавшегося любимейшим напитком папы Бонифация. Мимоходом следует упомянуть, что некоторые склонны критиковать горьковатый вкус этого напитка, находя его отвратительным. И тем не менее когда по Ватикану прошел слух о том, что его святейшество пристрастился ежевечерне вкушать рюмку оного бодрящего пойла после вечерней молитвы — на сон грядущий, то весь папский двор быстро приобщился к новой заразительной привычке. Неизвестно, стало ли это тотальной епитимьей или же гадкий ликер принимался сугубо в качестве лечебного средства… Но, во всяком случае, отныне никто не мог называться членом клуба, не соблюдая установившегося ритуала. Преподобный ликер разрешалось разбавлять ментоловой или содовой водой. Зимой его пили в чистом виде, сдобрив дольками лимона. Кое-кто втихомолку смешивал его с колой или ромом, а находились и такие фанатики, которые пили его с пивом. Сам же Бонифаций переплюнул всех своих кардиналов, потому как выпивал ликер залпом, перемешав его, как это делают поляки и русские, с водкой, и затем смачно крякал от удовольствия. Забавная привычка, в высшей степени подходящая живому святому!

— Вот, — гордо пробасил тучный Адриен Бонини, папский викарий,[6] выставляя на столик запечатанную бутылку знаменитого зеленоватого, словно абсент, ликера. — Последняя, из прежних, еще довоенных запасов!

Два других кардинала, сегодня готовые с радостью употреблять даже это жуткое пойло, довольно потерли руки и придвинулись поближе. Викарий Бонини, честно отмеряя дозы, на треть наполнил четыре высоких стакана, долив их простой водой, и сделал приглашающий жест. Донельзя замерзшие прелаты, чьи зубы отчетливо выстукивали громкую дробь, а упрятанные в валенки ноги отплясывали резвую чечетку, не заставили упрашивать себя и цепко ухватились за стаканы. Нунций[7] Джакомо Катальдини, вечно бледный, маленький, сухонький, порывистый человечек неопределенного возраста, наделенный живыми серыми глазками, притронулся к стакану лишь краешками губ, осторожно, словно крыса к сыру, а потом начал пить крохотными глотками, издавая при этом легкое блаженное попискивание. Нет сомнения, что «Ферне» обладало свойством сильно согревать, так как лицо священнослужителя сразу же приобрело красноватый оттенок, хотя и этот цвет не являлся для него естественным. Отставив ополовиненный стакан, прелат, похоже, восстановил свои мыслительные способности, о чем свидетельствовал лукавый блеск, ожививший его глаза. А вот третий участник сегодняшнего заседания надолго присосался к своей порции горького напитка, растягивая наслаждение. Его преосвященство кардинал Валерио ди Серето, префект Священной обрядовой конгрегации, был дороден, высок ростом, властен и безапелляционен. Посредством его деяний современная наследница инквизиции — Священная конгрегация — строго следила за точным соблюдением церковных обрядов, выявляя тех, кто неосмотрительно отходил от незыблемых доктрин, а затем наказывала их без колебаний и промедления. Точно так же, как истреблял сейчас кардинал ди Серето свою дозу спиртного. Поговаривали, будто в юности префект пережил ужасную сердечную драму, сильно испортившую его характер. Ну чем не повод поверить некоторым историкам, утверждающим: инквизиторы сжигали ведьм не потому, что ненавидели, а потому, что им просто не хватало женского тепла…

— Помню, лет пять назад я угощал этим благородным напитком некоего напыщенного набоба-раджу, прибывшего к нам из Индии. — Викарий с видом ценителя поболтал своим недопитым стаканом, любуясь переливами тягучего зеленого ликера, медленно перетекающего по стеклу. — Так проклятый язычник имел наглость обозвать наш бесценный «Ферне» смесью дуста со щавелевым спиртом.

— Обезьяна он некультурная, а не аристократ! — обвиняющим тоном изрек кардинал ди Серето, весьма не жаловавший сторонников других религиозных конфессий. — Ничего не смыслит в христианских обычаях! — Видимо, под обычаем подразумевалось распитие алкогольных напитков.

— Если человек бросает молодую жену с маленьким ребенком на руках, престарелого отца, ответственный пост (чем подводит многие сотни людей), раздает все нажитое добро абы кому попало и сваливает, чтобы ничего не делать, а только медитировать, то как мы назовем этакого гада? — хитро прищурился нунций Катальдини, славящийся своими язвительными шуточками далеко за пределами Ватикана. — А?

— Подлец! — безапелляционно заявил категоричный префект. — А как же иначе…

— Правильно, — похвалил кардинал Катальдини. — А вот индусы назвали его Буддой! Чего уж удивляться после оного деяния их поклепу на наш ликер? Знаете, в нашем мире встречаются столь невообразимые образчики человеческого мышления, что…

Но нунций не успел закончить свою поучительную речь, потому что дверь широко распахнулась и в комнату, спотыкаясь, вбежал папа Бонифаций, настолько резво и стремительно, насколько позволяли его больные колени. Он резким движением схватил свой стакан и опустошил его одним махом, даже не поморщившись. Кардиналы изумленно приоткрыли рты.

— Еще один! — ультимативно потребовал понтифик, отводя ото рта опустевшую посуду.

Викарий Бонини нервно икнул и потянулся к драгоценной бутылке.

— Да не мне! — с веселым смешком папа остановил своего усердного помощника. — Давайте попотчуем отца Мареше, нашего долгожданного спасителя, только что прибывшего к нам из Кракова!

И сразу же за упоминанием новоявленного спасителя из коридора донесся громкий скрип паркета, очевидно прогибающегося под весом чьего-то мощного, крупного тела. Челюсти заинтригованных кардиналов отвисли еще ниже. В помещение вошел незнакомый им человек, обладающий в высшей степени броской и неординарной внешностью. Рядовой иезуит одной из общин Кракова, отец Януш Мареше казался поистине необъятным как из-за собственного внушительного телосложения, так и из-за складок своей шерстяной коричневой рясы. Его лицо с синюшным оттенком заядлого выпивохи, увенчанное буйными темными волосами, поражало энергичным выражением. В правой руке гостя красовалась тяжелая, увенчанная крестом дорожная трость. Большие черные глаза навыкате с насмешкой оглядели тройку именитых кардиналов, шокированных вульгарной внешностью гостя, громоздкая фигура которого в своей скандальной одиозности напоминала им статую грешника Командора, выплывшую из кладбищенского тумана достославного города Севилья. (К счастью, наши прелаты слыли весьма эрудированными мужами и читали пьесу «Дон Жуан».) Отец Мареше ничуть не походил на священника — таковым стал их молчаливый, но дружный приговор. Гость явно относится к не заслуживающему внимания провинциальному быдлу, необразованному и тупому, еще более подлому, чем самые заядлые буддисты. Заметив презрительные гримасы холеных прелатов, поляк подначивающе усмехнулся, ибо у отца Мареше природный интеллект всегда сочетался с выработанным самой жизнью юмором, придававшим его уму дополнительный блеск.

— De omni re scibili… et quibusdam aliis! Felix qui potuit rerum cognoscere causas. Untelligenti pauca, — выразительно прогудел он красивым оперным басом.

Челюсти кардиналов синхронно отвисли до самого стола, грозя отпасть.

Для тех, кто не сведущ в крылатых латинских выражениях, нужно незамедлительно пояснить эффектные повороты мысли сего ученого польского иезуита. Использовав для начала крайне претенциозное высказывание: «Я могу ответить на все в меру своих знаний» и добавив: «И даже на многое другое», — отец Мареше ясно дал понять своим собеседникам, что эрудиция — всего лишь тщеславие и кичиться этим глупо. Что же касается второго выражения: «Счастлив тот, кто смог охватить суть вещей», — то им поляк хотел показать, что, несмотря на первое предложение, стремление к знанию очень похвально. И наконец, он тонко заключил, что «для умного не требуется много слов». Неизвестно, поняли ли кардиналы сию изящно завуалированную преамбулу, но выражения их лиц немедленно изменились на льстиво-угодливые, ибо они нутром почуяли в отце Януше сильного соперника, способного украсть у них симпатию папы. Но сам Бонифаций, с ироничной улыбкой наблюдавший за разворачивающейся перед ним сценой, демонстративно проигнорировал поведение своих подчиненных и, подойдя к отцу Мареше, заключил его в свои гостеприимные объятия.