Митч Каллин - ЗА ГРАНЬЮ ДОЗВОЛЕННОГО

• Название: ЗА ГРАНЬЮ ДОЗВОЛЕННОГО
• Автор: Митч Каллин
• Издательство: ЗАО Центрполиграф
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9524-4556-7

У него было всё жизненно необходимое человеку: работа, уютный дом, всё ещё любимая жена, двое детей, хобби. Что заставило его бросить всё это? Любовь к запретным удовольствиям, притягательная сила порока, внезапно настигшая страсть или стремление сбежать от обыденности, стать невидимкой без определённого места жительства, семьи и работы? Нет. Уйти на дно его заставило преступление, совершённое не им. Он всего лишь никем незамеченный свидетель, но совесть не позволяет ему забыть ту ужасную ночь и жить прежней жизнью. Вместе с признанием всплывают все неблаговидные подробности его тайной жизни. Он вынужден бежать, стать изгоем, никем…

Напряжённый сюжет романа порождает ощущение нереальности. Точно слабое эхо фильмов ужасов.

Publishers Weekly

Роман превосходно написан. Зловещая атмосфера, смешение странных, печальных, иногда мистических образов, рождённых как воображением, так и подлинной жизнью… Странная история, но полна смысла!

Amazon.com

Среди множества книг, которые выходят ежегодно, произведение Митча Каллина — нечто уникальное. Это роман, западающий в память.

Evening Standard

Книга, пугающая откровенностью и восхитительная в равной мере.

Waterstones books Quarterly

---

В другом сне Тобиаса, в том, о котором он рассказал на прошлой неделе, дело касалось деталей того, как они добывали фураж.

— Самое странное, что ты напихал себе в рот травы, жевал её, словно лошадь, от этого губы у тебя стали зелёные; и я сказал тебе: «Приятель, почему ты ешь эту дурацкую траву?» Ты ответил: «Это топливо, которое мне нужно для полёта». Больше ты ничего не ответил, потому что зажевал ещё травы. Насколько я знаю, туда ты и отправился — взлетел в небо, хлопая руками, словно птица, поднимаясь вверх, паря надо мной. «Приятель, — завопил я, — когда ты спустишься?!» Хотя ты уже был далеко от меня, превратился у меня на глазах в точку. «Ничего себе, — думал я, — ничего себе, старина, ух ты, приятель!..»

Содержание этих снов было тревожным, так что мужчина старался не задумываться о них. Вместо этого он напоминал себе, что Тобиас знает его только как приятеля, друга-бродягу, случайно встреченного шатающимся по Папаго-парку (Тобиас никогда не спрашивал его настоящее имя, и мужчина никогда его не произносил). По ночам они не спали и разговаривали, Тобиас не выказывал интереса к прошлому мужчины, никогда не интересовался его обстоятельствами; мужчина придерживался той же позиции.

Однако, даже не зная, кем именно является его приятель или что с ним приключилось, откровения двух снов Тобиаса, полных неясного значения, были открыты для интерпретации — мужчину охватило чувство чего-то неприятно знакомого: есть траву для того, чтобы летать, — абсурдно, но мальчишкой он стриг газоны, работал по выходным, чтобы купить модель аэроплана, временами экономил на завтраках, чтобы ускорить покупку «Корсара F4U», или «Джи Ви Рэйсера», или «Т33 Джет Трэйнер». Они с отцом строили аэропланы вместе, проводя часы за этой работой, модели, которые они собирали в сарае, вскоре занимали место в его спальне (на прозрачных пластиковых нитях на вертикальных кронштейнах, достаточно гибких, чтобы изогнуть их в поперечину).

— Аэропорт, — называл он спальню, — мой аэропорт.

Именно отец привил ему страсть к полётам, учил его, как сооружать аэропланы и приспосабливать кронштейны, с которых они свисали, — терпеливый и мягкий человек, намного старше, чем отцы других мальчишек того же возраста: шестьдесят два года; ушедший в отставку капитан военно-воздушных сил с двенадцатилетним сыном.

— Ты — чудо, — часто говорил его отец. — Ты вошёл в мою жизнь поздно, и я благодарен за это.

Он был поздним ребёнком (родился через тринадцать лет после первого ребёнка, дочери, которой исполнилось четырнадцать). Когда ему исполнилось двенадцать, сестре было двадцать пять — так что из-за возраста они были слишком далеки друг от друга и между ними не возникало никакого чувства родства; она вышла замуж, когда он пошёл в среднюю школу, переехала в Чикаго, когда он пошёл в старшие классы, после смерти отца они редко поддерживали отношения. Открытки к Рождеству. Открытки на день рождения. Телефонные разговоры касательно субсидий на прожитие матери в доме престарелых. И хотя он не испытывал никакого удовольствия при мысли об этом, он верил, что отец любил его больше, чем сестру. Или, может быть, поскольку их отец смягчился с возрастом, просто пожинал плоды зрелости; очевидно, будучи молодым, отец был довольно темпераментным и жёстким, тогда как мужчине стала известна только мягкая сторона его натуры: спокойные серые глаза, танцующая походка, лысая голова, седые усы. Были ещё руки отца (гибкие и нежные, всегда чисто вымытые), когда он укладывал сына спать по вечерам, он гладил его плечи и спину; само прикосновение означало безопасность, каждая ласка выражала ободрение и приятие.

Теперь мужчина задавался вопросом, мог ли он ожидать, что его отец умрёт так внезапно, просто схватится за грудь и упадёт на пол сарая, не сказав никому «прощай». Мог ли он представить долгие ночи после этого, когда лежал без сна в своей спальне, дремота подступала, он слушал, как его мать читает вслух «Дэвида Копперфильда», или «Унесённых ветром», или иногда стихи сентиментальных поздравительных открыток, которые она писала в качестве хобби.

Проходя чрез испытания,

Помни ты о красках дня,

И о жизни, что прекрасна

Тем, что есть ты у меня!

СПАСИБО ЗА ТО, ЧТО ТЫ — ЭТО ТЫ.

Потом он начинал потихоньку зевать, и, словно по сигналу, мать целовала его и желала спокойной ночи. Она говорила: спи хорошо, и перед уходом выключала в спальне свет.

— Сладких снов — увидимся утром.

Но даже когда он был мальчишкой, сон был труднодостижимым, он не мог погрузиться в него. В конце концов он вставал на кровати и касался крыльев любимых самолётов; в том возрасте было так легко представить себя плывущим среди облаков, лететь в сопровождении наград их с отцом труда. Он гадал, сколько травы ему пришлось скосить, чтобы полететь в воображении. Тонны, понимает он сейчас. Цена целого детства.

Тем не менее сон Тобиаса привёл мужчину чуть ли не в панику, и, когда тот описал пустынный городок в горах, побег, кабинка, — они сидят молча у огня, прихлёбывая кофе, дрова потрескивают в костре. Может быть, Тобиас видит тень шока на лице, может быть, он замечает испуганный взгляд его глаз, что заставляет старого бродягу продолжить:

— Не имеет смысла надевать носки, приятель, потому что обычно я участвую в своих снах; правда, ты бежал совершенно один, пытаясь изо всех сил добраться до той будки. Я точно видел всё это, но это было больше похоже на то, будто я смотрю кино, и у меня не было никакого представления о том, что происходит, — я хочу сказать, ты был замёрзший и холодный, пыхтел, перепуганный своими ведьмами, и после того, как я проснулся, я гадал, как случилось, что ты не надел куртку? Откуда ты выскочил, если у тебя не было времени надеть ботинки?

«Просто совпадение, — всё время говорил себе мужчина. — Сверхъестественно, близко к реальности, но без вопросов — просто совпадение».

— Чёрт, приятель, это ерунда — это ничего не значит, не знаю, зачем я тебе всё это рассказываю.

И тем не менее три месяца назад мужчина бежал от чего-то ужасного, мчался, едва дышал, его взволнованные глаза смотрели в зеркало заднего вида на случай, если за ним следят. Правда и то, что его дождевик полетел по дороге в помойку. Кроме этих досадных совпадений, мало что ещё соответствовало сну Тобиаса — инцидент случился в парке Миссии, а не где-то в пустынных горах; на нём были шлёпанцы, он не бежал, а ехал; его дом не был будкой.

Так что после того, как они закончили с кофе и поговорили о другом (о ритуалах случки койотов, о том, как свежий чеснок может отгонять комаров, об утре, когда Тобиас случайно наступил на гремучника), мужчина забирался в спальный мешок, сопротивляясь мрачным мыслям, ворочающимся у него в животе. Он пытается вызвать перед глазами более счастливые дни: вечера, когда он в одиночку работал в саду, лето, когда они с Джулией взобрались на северный склон Гранд-каньона, восторг, разлившийся по лицу Дэвида, когда тот искусно вывел из штопора их «Марк II Лизандер» с дистанционным управлением.

Но к сожалению, хорошие воспоминания были недостаточно сильны, и, закрыв глаза, вдыхая дым от костра, он снова вернулся памятью в туалет парка Миссии, в ту роковую ночь, когда сильный ветер врывался в открытые двери и запах одеколона «Поло» витал над задней кабинкой.

Мужчина повернулся внутри своего спального мешка, скрестил руки на груди.

Любая подаренная жизнь может измениться в одну секунду, думал он, размышляя о том, как индифферентно, неосторожно поступает большинство людей в наши дни — водитель вертит ручку радиоприёмника за секунду до столкновения, мать ругает ребёнка, чтобы он торопился в школу, и больше никогда не видит его или её, восторженный оргазм, распространяющий инфекцию, сотрясает ничего не подозревающее тело. Словно поцелуй, который дарят любимому, не задумываясь о том, что будет дальше, — последний поцелуй, последнее прикосновение дорогих губ.

В ту последнюю ночь он ехал в парк Миссии через город, ненадолго заехал к Альбертсону, купить смазанные презервативы, прежде чем пуститься вдаль по улицам и проспектам, на мгновение нырнув под мост, — радио работало, переключённое на привычную станцию, обе руки сжимали рулевое колесо, — он ехал мимо внешне бесконечной стройплощадки, однообразие которой на мгновение смутило его, потому что он иногда по ошибке пропускал вход в парк (расположенный незаметно между Виста-Лома-Эстейтс и Куайл-Ран-Виллидж). В ту бурную ночь он нашёл всё правильно; сделал нужный поворот, обнаружил, что он на месте, вылез из своего «субурбана», быстро прошёл к зданию общественного туалета, преодолевая порывы ветра, который сопровождал его от машины до входа.

Даже когда он то и дело напрягал свою память, не мог вспомнить, чтобы видел кого-нибудь слоняющегося поблизости, когда входил в здание. Хотя он помнил, что во время предыдущих визитов кто-то неизменно торчал снаружи или у писсуара, но, так как он не рассчитывал на новое знакомство в тот вечер, поскольку знал, кто ждёт его в задней кабинке (брюки Поло уже были спущены до колен), мужчина вошёл не оглядываясь (руки в карманах ветровки, пальцы нащупывают пачку презервативов), ожидая с нетерпением секса. Они прошептали «Привет», Поло расстегнул брюки мужчины и отсосал ему, пока член не встал достаточно для презерватива; Поло вращался и старался изо всех сил, руки были распластаны на сиденье унитаза, он застонал от наслаждения, когда мужчина медленно нажал на его анус.