Митч Каллин - ЗА ГРАНЬЮ ДОЗВОЛЕННОГО

• Название: ЗА ГРАНЬЮ ДОЗВОЛЕННОГО
• Автор: Митч Каллин
• Издательство: ЗАО Центрполиграф
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9524-4556-7

У него было всё жизненно необходимое человеку: работа, уютный дом, всё ещё любимая жена, двое детей, хобби. Что заставило его бросить всё это? Любовь к запретным удовольствиям, притягательная сила порока, внезапно настигшая страсть или стремление сбежать от обыденности, стать невидимкой без определённого места жительства, семьи и работы? Нет. Уйти на дно его заставило преступление, совершённое не им. Он всего лишь никем незамеченный свидетель, но совесть не позволяет ему забыть ту ужасную ночь и жить прежней жизнью. Вместе с признанием всплывают все неблаговидные подробности его тайной жизни. Он вынужден бежать, стать изгоем, никем…

Напряжённый сюжет романа порождает ощущение нереальности. Точно слабое эхо фильмов ужасов.

Publishers Weekly

Роман превосходно написан. Зловещая атмосфера, смешение странных, печальных, иногда мистических образов, рождённых как воображением, так и подлинной жизнью… Странная история, но полна смысла!

Amazon.com

Среди множества книг, которые выходят ежегодно, произведение Митча Каллина — нечто уникальное. Это роман, западающий в память.

Evening Standard

Книга, пугающая откровенностью и восхитительная в равной мере.

Waterstones books Quarterly

---

Теперь всё разрушилось: Джулия бросила его, забрала с собой Дэвида и Монику; его дом больше не был ему домом, он жил в подземелье. Каким далёким теперь казался сезон дождей, каким чужим был и гром, и обрушивающийся потоками дождь, и влажность, и уроки гольфа.

Он размышлял о прошлом, прокручивал его в голове, формировал круг, который неизменно приводил его в одно и то же место: если бы он сдержал себя в пассаже, если бы знакомые лица и заветные щели не стали привычкой, он бы не отправился в туалет в парке Миссии. Если бы он сдержался в пассаже — если бы любопытство не было сильнее его…

Но всё привело к тому, что однажды рот в щели сказал ему:

— Я отсосал тебе две недели назад, верно? В парке Миссии, в среду вечером, в туалете рядом с бейсбольной площадкой — это был ты, верно? В дальней кабинке — помнишь? Помнишь меня, помнишь, как мы сделали это?

— Да, — ответил мужчина, просовывая свой член в щель. — Покажи мне это снова. Покажи мне, как ты это делал…

И тем не менее рот говорил не о нём; мужчине ещё предстояло открыть плохо освещённый мужской туалет и протокол поведения в нём (войти в кабинку в дальнем конце, закрыть дверь, сидеть и ждать, начать постукивать по двери кабинки, когда кто-то войдёт в соседнюю, — если интерес вызван, человек в соседней кабинке либо наклонялся и говорил что-то, либо покидал её, чтобы осторожно присоединиться к тебе). Однако же правила парка Миссии вскоре стали ему знакомы, как липкая грязь становится привычной людям на свалке. Причина ухода из Гризвуда была двойственной: однажды дождливым вечером он прошёл мимо выпускника своего класса, входя в пассаж; их глаза встретились в вестибюле, он занервничал.

— Привет, мистер Коннор, как дела?

— Привет, Джеймс.

— Странно видеть вас здесь.

— Я тоже так думаю…

Затем, заняв заднюю кабинку, он заметил, что заветная щель оказалась запечатанной, покрытой квадратной металлической табличкой, привинченной шурупами. В эту минуту пассаж для взрослых совершенно утратил свою привлекательность. Он больше не терял ни минуты, вышел и быстро прошёл через магазин к дверям, натянул куртку на голову, пересёк парковку — дождь барабанил по нему, ветер рвал его одежду; этот же ветер подталкивал его «субурбан» по шоссе, увозил всё дальше от дома — он доставил его в парк Миссии, в общественный туалет, в сырую кабинку, которая казалась более соблазнительной, чем относительно безопасная задняя кабинка в Гризвуде. Он оказался там не один — там ждали и другие, как минимум трое, они занимали соседние кабинки и притоптывали ногами.

Новые лица, новые тела, новые рты.

Он покинул туалет несколькими минутами позже, усталый и сонный.

На следующий день он вернётся сюда.

«Словно чудо, — думал он, укладываясь в кровать. — Словно рай…»

Дождь бил в окно комнаты для гостей, успокаивающий и монотонный.

Затем он отвлёкся от окружающей обстановки и уснул, но до того снова мысленно ненадолго посетил туалет: следы мочи видны были даже в полумраке, дверь кабинки открывалась внутрь, кто-то, похожий на привидение, тянулся к нему с шёпотом:

— Да…

Словно чудо: он может пойти туда завтра, он туда вернётся.

Словно рай.

Правда, вскоре он осознал, что общественный туалет предлагает меньше разнообразия, зачастую до дела не доходило (он напрасно ждал у писсуара, надеясь, что кто-нибудь станет рядом с ним — кто-то, кого он потом может увлечь в заднюю кабинку). Но даже если так, обстановка не могла быть лучше — крики детей, играющих на улице в бейсбол, шаги, эхом отдающиеся на каменном полу, звук струящейся мочи — всё это усиливало ощущение риска, сопровождало стоны и приглушённые возгласы.

Там он мог получать сексуальное удовлетворение, закрывая глаза и глубоко дыша, когда другие, очевидно, мыли руки у раковины; когда он закончил трахать кого-то, подростки-баскетболисты явились пописать в нескольких футах от него:

— Парень, вот атас — ты это видел? Я надрал ему задницу!

Он скользнул в другую кабинку, совокуплялся с тем, кто начал обслуживать его по вечерам в четверг и субботу. Поло — так называл его мужчина из-за одеколона, которым тот иногда брызгался, потому что мужчина не знал его настоящего имени.

Поло: он говорил о себе как о пассивном партнёре — «но никаких вольностей, обязательно презерватив» — и, судя по золотому кольцу на его пальце, мужчина сообразил, что их ситуации похожи.

— Мягче, не так быстро.

— Мужчина стоял перед Поло.

Поло наклонился, упёрся руками в сиденье унитаза.

— Ну хорошо, скажи, если будет больно.

— Мне не больно — это отлично, двигайся медленней…

Как слаженно двигались их тела, как исключительно он чувствовал себя — проталкиваясь внутрь Поло, высвобождаясь, проталкиваясь снова. Ни один из ртов в заветной щели не был таким мягким, тугим и тёплым; он никогда не эякулировал так сильно, как тогда, когда кончал в рот Поло.

— О чёрт, — с запинкой произносил мужчина, — о боже…

После Поло поворачивался к нему, подносил губы к уху.

— Спасибо тебе, — говорил он. — Ты — потрясающий.

— Так же как и ты.

— Спасибо.

Взаимности не требовалось; Поло хотел только угодить, отсосать или быть трахнутым. Постоянство этих отношений (еженедельно он бывал там всегда вовремя, мог, если нужно, подождать) порождало в мужчине нежность к партнёру, он был всегда рад, когда заставал его слоняющимся в парке у туалета или терпеливо ждущим у писсуара. Часто Поло можно было найти в задней кабинке — хотя временами мужчина не был уверен, в самом ли деле это он стоит там в тени (разница между одним партнёром или другим стиралась из-за предсказуемости каждого сношения). Это, конечно, было не важно, даже несмотря на то, что виделись они в основном в темноте, он мог сказать, что Поло был привлекателен: примерно его возраста, в хорошей форме — короткие волосы и большие глаза делали его моложе (он был хорошо одет, строен, в коричневых ботинках-докерах, в застёгнутой на пуговицы рубашке), сразу после секса он привычно целовал мужчину в шею, выражая нежность, которая являла резкий контраст с поведением мужчин в пассаже.

— Было хорошо?

— Очень.

Затем поцелуй, влажные губы касаются шеи мужчины.

— Я увижу тебя в субботу?

— Да. Я, может быть, немного задержусь. Ещё один поцелуй.

О чём мужчина сейчас сожалеет: он избегал спросить у Поло имя, не выражал ни малейшего интереса к его работе или жизни, он никогда не приглашал выпить пива, никогда не садился с ним рядом и не говорил:

— Расскажи о себе. У тебя есть дети?

Если бы всё не вышло так плохо, он мог бы с большим удовольствием вспоминать о тех вечерах в парке Миссии — аромат «Поло», обозначающий, что он уже в кабинке, его ждущие пальцы забираются в рот, когда мужчина берёт его сзади, дождь и гром скрывают шум их соития. Или, в частности, в ту светлую ночь, когда они встретились перед общественным туалетом и увидели три полицейские машины, припаркованные в нескольких ярдах.

— Давай пойдём куда-нибудь ещё, — предложил Поло. — Куда-нибудь, где будет тихо.

— Я знаю одно местечко, там отлично.

Они пошли вдвоём, Поло вёл «субурбан» мужчины — ехали с открытыми окнами, мчались в сторону Тусонских гор, неожиданно обнаружив себя в милях и милях от общественного туалета, припарковались в дальнем конце смотровой площадки.

Как прекрасно было смотреть на звёзды, мерцающие в вышине, как приятно и расслабленно, — весь город растянулся внизу, — и позже, когда он, утомлённый, возвращался домой, как жаль было мужчине вспоминать об интимной близости с Поло там, в машине, когда они обнимались на сиденье перед сексом, некоторое время беседуя о звёздах, словно влюблённые, и о непостижимости вселенной.

— Потрясающе, весь этот космос, и темнота, и мы плывём в ней.

— Это красиво, сегодня так ясно.

— Я знаю, ведь так и есть?

— Мне здесь нравится.

— Мне тоже.

— Мне нравится быть здесь с тобой.

Сейчас он думает, что это должна была быть Джулия. Это должна была быть она — она, и больше никто. Он всегда должен был быть с ней…

Во сне Тобиаса мужчина бежал вверх по холму, ночью, недалеко от удалённого городка (по глинобитным домикам и низким горам Тобиас решил, что городок должен существовать в одном из малонаселённых пустынных районов юго-запада). Задыхаясь, он продолжал бежать вверх, нёсся трусцой к одинокой кабинке, обнаруженной в конце грязного тупичка — по ту сторону от полоски сосновых деревьев и креозотовых кустов.

— Приятель, ты бежал как подорванный — ты мчался на всех парах, правда, была зима и было холоднее, чем у ведьмы за пазухой, — и пар у тебя изо рта вырывался, как выхлопные газы из автомобиля, — нельзя было сказать, что гналось за тобой, было слишком темно, — но ты повернулся и оглянулся, повернулся и оглянулся — может быть, что-то там наступало тебе на пятки, не могу точно сказать, — на тебе не было куртки и ботинок, ты трясся и дрожал, зубы у тебя стучали, но ты делал всё, чтобы попасть в ту кабинку, — тебе лучше было попасть внутрь, потому что там было всё освещено, там было тепло и безопасно — ты это знал.