Рюрик Ивнев - Часы и голоса

• Название: Часы и голоса
• Автор: Рюрик Ивнев
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1978

Рюрик Ивнев — поэт и человек интересной судьбы. Первая его книга стихов увидела свет в 1912 году, представив его в основном как поэта-модерниста. В 1917 году Рюрик Ивнев решительно принял сторону революции, став на защиту ее интересов в среде русской интеллигенции. Р. Ивнев знал многих больших людей начала XX века, и среди них — Горький. Маяковский, Блок, Брюсов, Есенин…

В настоящую книгу вошли избранные стихи большого временного диапазона, которые могут характеризовать творческий путь поэта. В книгу включены воспоминания Р. Ивнева о Блоке, Маяковском и Есенине, в воспоминаниях присутствуют живые приметы того далекого уже от нас времени.

---

1965

Волчонок

Волчонок смотрит в теплое окно:
Блестят заиндевевшие деревья.
Здесь так тепло, но все равно
Его влекут, как древние кочевья,
Просторы и туманы за окном.
Здесь так тепло. Но что ему тепло?
Он рвется за окно душой и шерстью,
Не знает он, что есть добро и зло,
А прежде было право кровной мести.
Не знает он, что люди жгли людей
И на кострах сжигали с ними книги.
Не знает он, что есть почти везде
Темницы, плахи, цепи и вериги.
Волчонок смотрит в теплое окно
И тайно рвется каждою шерстинкой
В дремучий лес, далекий, но родной,
С единственным оружием — инстинктом.

13 декабря 1965 г.

Москва

Примирение

Бульвар гудит. Погода неплохая,
И юности не до благоразумия,
А тут же, рядом, охая, вздыхая,
Как навсегда затихшие везувии,
От бурной жизни старцы отдыхают.
Зеленые, веселые скамейки
И фейерверка огненные змейки,
Как давний сон, они припоминают.
Пусть некогда юнцам, а старцам смысла нет
Считать года и думать о грядущем.
К тем и другим приник вечерний свет,
Как примиритель самый наилучший.

1966

Берега

Все берега необозримые,
Которые меня встречали,
Зовут вернуться, чтобы с ними я
Делил и радость и печали.
О берега Невы, Риона,
Широкой Волги, бурной Мтквари
Я вижу вас как на ладони!
Вы те же, вас ничто не старит,
И с вами вместе остальные
Зовут меня со всех сторон,
Вместив в себя свои стальные
И голубые груды воли.
Мы слиты с вами воедино,
Но я за вас в броне седин
Вступил в неравный поединок
С разящим временем один.
Пусть все окончится не сказкой,
Не сбросить со щитов года,
Но я окутан вашей лаской
И с ней останусь навсегда.

3 августа 1966 г.

Москва

Все не так…

Сколько тихой нежности и плавности
В этой доброй женщине седой.
Молодость почти столетней давности
Мне тепло кивает головой.
Неужели это сон? Я в тереме,
Странно в нем, но на душе легко.
Вдруг все то, в чем твердо был уверен я,
Разлетелось по миру песком?
Как же это ситцевое платье
Все пожары мира не сожгли?
А столбы железные понятий
Вырваны, как травы, из земли.
Все не так, как это полагается,
Как привычный глаз установил.
Может быть, задорный взгляд красавицы
Всем красавцам головы кружил.
Но сейчас уже не это главное,
А главней и радостней всего,
Что со мною рядом это славное,
Это неземное существо.

1966

Почтовая бумага

Мне кажется: весь мир в одном
Простом, чуть склеенном конверте.
А горькой муки больше в нем,
Чем в ледяном дыханье смерти.

Но сколько радости порой,
Ни с чем на свете не сравнимой,
Как не сравним и почерк твой,
И взор неистово любимый.

Пусть или слишком деловиты,
Иль слишком скупы писем груды,
Но от Камчатки до Тавриды
Когда-нибудь ты встретишь чудо.

Тогда и скромный почтальон,
О всех томящихся радея,
Хотя живет не в сказке он,
На миг бывает чародеем.

Листкам почтовым не узнать,
Что суждено им на мгновенье
Вершиной счастья просиять
И стать вершиной вдохновенья.

1966

Синяя птица

В двух шагах от Москвы, громыхающей сталью,
Мы случайно нашли тишину и покой.
Мне казалось, что мы никогда не дышали
И не знали, что значит дышать так легко.

Потому ли, что все мы прозрели впервые,
Потому ли, что лес сам внезапно прозрел, —
Он открыл нам радушно свои кладовые,
Что открыть для других ни за что не хотел.

Там сокровища древних преданий дремали,
Там таились сказания вещих слепцов,
Там в просмоленных свитках хранились скрижали
Из еще никогда не начертанных слов.

Мы стояли, вернее, мы просто летели
Мимо белых, почти невесомых берез,
Мимо чудом из сказок поднявшихся елей,
До которых еще не добрался мороз.

Мы попали в слияние ласки и света,
В устье виденных нами, несбывшихся снов,
Наш незримый полет был последним ответом
На немые вопросы угасших веков.

1966

Глухомань

Впереди и за плечами
Только небо, только звезды,
Только листья, только воздух,
Только тишина ночная.

Мнится мне, что в океане
Растекающейся зелени
То плыву я, то ныряю
И тревожно и уверенно.

Где же люди? Где шаги их?
Где знакомый звон трамваев?
Подмосковье иль Египет
Мне созвездьями кивает?

Вижу только эту зелень,
Покорившую пространство,
Словно перевоплощенье
Слов в зеленое убранство.
Плыть бы век, как в древней сказке,
По раскинувшейся зелени
Ею найденным, обласканным,
А для всех других потерянным.

11–13 июля 1966 г.

Москва

Дачные поезда

Есть что-то странно притягательное
В обычных дачных поездах.
Не в них ли поиск подсознательный
Тепла забытого гнезда?
Чтоб взвесить все необъяснимое,
Еще не создано весов.
Пусть сотни раз мелькали мимо мы
Знакомых станций и лесов,
Все ж от волнения дрожим мы,
Как перед буквами любимыми
Почти истертых адресов.
Ты наклоняешься, качаешься
Под музыку стальных колес,
В чужом дыханье растворяешься
И не удерживаешь слез.
Тебе в тот миг невольно кажется,
Что ты в кругу своей семьи,
Хотя уют ее не вяжется
С потертой спинкою скамьи.
И все ж ты радостью утешен,
Мечтою сам себя согрев,
Как листик, вдруг зазеленевший,
Средь стужей скованных дерев.

24 июля 1966 г.

Станция Отдых — Москва

«Кому из нас не кажется минутами…»

Кому из нас не кажется минутами,
Что все предметы радугой окрашены,
Что мы несемся с ветрами попутными
К своей мечте от берега вчерашнего?
Смотрю, как голубок шажками мелкими
Дорогу мне перебегал потешно.
Я не слежу за часовыми стрелками
И верю, что дела пойдут успешно.
Сегодня все мне кажется пленительным,
Как будто я впервые мир увидел
Глазами сердца, а не умозрительно.
Должно быть, так смотрел на мир Овидий.
И благодарен я простому платьицу.
Как крылья бабочки, наивно пестрому,
И псу, который от машины пятится,
И в синем небе облачному острову…
Кончался день, но странно: был уверен я,
Что этот день лишь только начинается,
И меж закатом с огненными перьями
И светом зорь не замечал я разницы.
А все, что со стихами так не вяжется,
Вдруг увязалось и легко и прочно:
И хлеб обдирный, и сырок, и ряженка,
И толчея обычная в молочной.

1966

«Я не хочу ни мудрых изречений…»

Я не хочу ни мудрых изречений,
Ни пышных слов, ни выкладок ума.
Верни мне классы и урок черченья,
Игру в крокет и томики Дюма,
Шум детских игр, и смех, и огорченья,
И первый платонический роман.
Верни мне все, что стало древним мифом,
Улыбки материнской теплоту,
Карамзина, и даже логарифмы,
И Торричеллиеву пустоту.
Верни мне дни, когда дыханье рифмы
Еще не ощущал и за версту…
Все вдаль ушло, а небосвод и ныне
По очереди шлет нам свет и тьму
Такой же черный и такой же синий,
Никак не поддающийся уму.
И гласом вопиющего в пустыне
Мой крик истошный кажется ему.

1966

Незримо с нами

Друзья всегда незримо с нами,
Пусть это не совсем обычно,
Они не в застекленной раме,
А в наших мыслях и привычках.

И если мы на пароходе,
Они сопутствуют нам в море
И первыми всегда приходят,
Когда нас постигает горе.

И не было таких мгновений,
Когда б они нас забывали,
Когда б их траурные тени
В нас ярче солнца не сверкали.

Их снимков нам не надо трогать,
Чтоб оживить воспоминанья,
Мы вечно чувствуем их локоть
И ощущаем их дыханье.

Так, принимая в нас участье,
Они все предрассудки рушат,
Оберегая наше счастье,
Облагораживая души.

Лишь иногда щемящей болью
Мы нарушаем равновесье
И плачем, плачем поневоле
При виде опустевших кресел.

1966