Рут Ренделл - Поцелуй дочери канонира

• Название: Поцелуй дочери канонира
• Автор: Рут Ренделл
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-15899-5

Пятнадцать секунд он не отводил глаз… На большом, метра три длиной, обеденном столе расставлено серебро и стекло. В тарелках еда, скатерть красного цвета. Могло показаться, что скатерть — из алого шелка, если бы не осталась белой та ее часть, что была ближе к окну, там, куда не докатился красный разлив. На середине же, где красный был всего гуще, лицом вниз лежала женщина, которую смерть застала за столом или у стола. Напротив, откинувшись на стуле, застыла вторая мертвая женщина — ее голова запрокинулась, и длинные темные волосы рассыпались за спиной. Платье на ней было таким же красным, как и скатерть, будто она специально подбирала его под цвет. В комнате между тем больше не было ни мертвых, ни живых. Только два тела и алый шелк между ними…

Знаменитый инспектор Вексфорд возвращается к российскому читателю в романе Рут Ренделл «Поцелуй дочери канонира». Впервые на русском языке.

---

В задней части восточного крыла, за холлом, располагались кабинеты хозяина и хозяйки и еще одна гостиная, выходившая в большое застекленное помещение, полное растений. Кто-то из погибших был увлеченным садоводом. В воздухе стоял запах цветущих нарциссов и гиацинтов и ощущалась особая мягкая сырость, зеленая дымка, которая всегда бывает в оранжереях.

За столовой Берден нашел библиотеку. Все комнаты были так же изысканно отделаны, тщательно прибраны и ухожены, как и гостиная. Будто он пришел в дом-музей, во дворец, где некоторые помещения открыты для осмотра публики. Книги в библиотеке стояли за сдвижными экранами из тонких реек красного дерева и тонкого матового стекла. На столике открытой лежала единственная книга. Берден разглядел, что напечатана она старинным шрифтом, и подумал, что там, наверное, еще используются высокие S. От библиотеки он прошел коридором на кухню. Кухня большая, но ничуть не темная и не грязная, совсем недавно отделанная в псевдокрестьянском стиле «под маслобойню», хотя дверцы шкафчиков, как показалось Бердену, были все же не сосновые, а дубовые. Здесь он нашел тот старинный столик, который ему представлялся: на его отполированной до блеска столешнице в центре стояло полированное деревянное блюдо с фруктами.

Покашливание за спиной заставило его обернуться. В кухню вошли Арчболд и Чепстоу, дактилоскопист.

— Извините, сэр. Отпечатки.

Берден поднял правую руку, показывая, что он в перчатках. Чепстоу кивнул и занялся ручкой на внутренней стороне двери. Это был слишком роскошный дом, чтобы черный ход вел прямо из кухни. Берден осторожно заглянул в открытые двери и увидел за одной из них прачечную со стиральной машиной, сушилкой и всеми приспособлениями для глажки, а за другой — подобие прихожей, с полками, шкафами и вешалкой, на которой висела одежда. Из третьей комнаты вел черный ход.

Он оглянулся на Арчболда, который шел следом. Арчболд чуть кивнул в ответ. Засов на двери не задвинут, ключ торчит в замке. Трогать ручку Берден не стал — все равно, голыми руками или в перчатках.

— Думаете, они прошли здесь?

— Это возможно, так ведь, сэр? А как иначе? Все остальные двери заперты.

— Если только их не впустили. Кто-то мог открыть им парадную дверь и пропустить в дом.

Вошел Чепстоу и стал снимать отпечатки с дверной ручки, замка и косяков. Затем осторожно, надев хлопчатобумажную перчатку, взялся за ручку и повернул. Ручка подалась, и дверь отворилась в прохладную зеленоватую ночь, слабо озаренную далеким лунным светом. Берден разглядел в темноте верхушки деревьев вокруг переднего двора.

— Кто-то оставил дверь незапертой. Может быть, экономка, уходя домой. Может, она никогда не запирает, уходя, а хозяева запирают только на ночь, перед тем как лягут спать.

— Ужасно, если приходится запираться даже в таком уединенном месте.

— Но они, очевидно, не заперлись, — ответил Берден сердито.

Он прошел через прачечную, оттуда в открытые двери в небольшой служебный холл, где по стенам стояли шкафы, а в середине уходила наверх огражденная лестница — гораздо уже, чем парадная. Это была «черная лестница» — принадлежность больших старинных домов, о которой Бердену часто приходилось читать, но почти или совсем не приходилось встречать. Он поднялся и оказался в коридоре с рядами распахнутых дверей по обеим сторонам. Комнат, казалось, было не перечесть. В таком большом доме, пожалуй, и не помнишь, сколько у тебя спален. Двигаясь по коридору, он зажигал и снова гасил огни в спальнях. Коридор свернул влево, и он понял, что вышел в западное крыло и находится над столовой. Здесь была единственная дверь. Закрыта. Берден отворил ее и, нашарив слева на стене выключатель, зажег электричество.

Зажег и увидел наконец тот беспорядок, в котором, как ему казалось, обитала Давина Флори. Но уже через мгновение он понял, что беспорядок оставили после себя побывавшие здесь убийцы или убийца. Что там говорила ему Карен Малэхайд? «Они что-то искали в ее спальне и все перевернули».

Постель не была разбросана совсем, но покрывало отдернуто, подушки на полу. Ящички двух прикроватных столиков выдернуты и брошены, то же с двумя ящиками туалетного столика. Дверь платяного шкафа откинута, из шкафа на ковер вывалилась туфля. Крышка оттоманки, что стояла в изножье кровати, поднята, оттуда по полу размотан шлейф тонкой ткани с розово-золотым растительным орнаментом. Бердена посетило странное ощущение. Его представление о персоне Давины Флори и ее образе жизни упорно не хотело меркнуть. Вот так он и представлял себе ее спальню: великолепно устроенной, вымытой и прибранной, но в постоянном беспорядке, который устраивает сама хозяйка. И не то чтобы она барственно презирала труд слуг — просто не замечала, не понимала или не ценила опрятности в комнатах.

Но ведь это не так. Это сделал чужой, грабитель.

Что же тогда не вязалось в его сознании? Пустая шкатулка для драгоценностей, красная кожаная коробочка, брошенная открытой на ковре, вполне исчерпывающе объяснила ему, в чем дело.

Берден печально покачал головой — он никогда бы не подумал, что у Давины Флори есть драгоценности или шкатулка, в которую их кладут.

В маленькой гостиной Харрисонов пять человек уже создавали столпотворение. Из квартиры за стеной привели лесничего Джона Габбитаса. Стульев не хватало, так что пришлось внести недостающие сверху. Бренда Харрисон настояла, чтобы они выпили чаю, и хотя никто, казалось, чаю не хотел, Вексфорд подумал, что это всех успокоит и приободрит.

Бренда сохраняла хладнокровие. Конечно, до прихода Вексфорда у нее было примерно полчаса, чтобы справиться с потрясением. И тем не менее что-то в ее бодрой распорядительности его смущало. Будто бы Вайн и Карен Малэхайд сообщили ей, что у хозяев случились какие-то неприятности по дому: сорвало ветром кусок кровли или потолок протек. Она порхала по комнате с чашками и жестянкой сухого печенья, а ее муж подавленно сидел, уставившись в пространство перед собой, и покачивал головой, будто не желая верить.

Прежде чем пойти готовить чай, Бренда — показавшаяся инспектору женщиной чересчур активной, беспокойной — подтвердила его идентификацию убитых. Мужчина на ступенях был Харви Коупленд, старшая из двух женщин за столом — Давина Флори, вторая, по сведениям Бренды, была дочерью Давины, Наоми. Несмотря на высокий, с любой точки зрения, статус обитателей дома, здесь, похоже, все звали друг друга по именам: Давина, Наоми, Харви, Бренда… Бренда смешалась на секунду, вспоминая фамилию Наоми.

— Ах да, Джонс, она была миссис Джонс, но девочка называла себя Флори.

— Девочка?

— Дейзи была дочкой Наоми и внучкой Давины. Она тоже Давина, была как бы Давина Флори-младшая — если вы понимаете, о чем я, — но в семье ее звали Дэйзи.

— Почему «была»? — спросил Вексфорд. — Она жива.

Бренда слегка передернула плечами. В ее тоне Вексфорду послышалось возмущение — возможно, ей не понравилось, что ее поправляют.

— О, мне показалась, офицер сказала, что всех…

После этого она и отправилась готовить чай. Вексфорд уже понял, что из этих троих она будет ему самым полезным человеком. Ее черствость и отвратительное безразличие делу нисколько не вредили. Напротив, благодаря этому она могла оказаться наилучшим свидетелем.

В самом деле, Джон Габбитас, мужчина под тридцать, хоть и жил в Танкред-Хаусе и следил за здешним лесом, работал еще и как свободный лесничий и в этот вечер выполнял работу на другом конце графства, а домой вернулся лишь час назад. Ну а Кен Харрисон вряд ли произнес хоть слово в присутствии Вайна и Вексфорда.

— Когда вы их видели в последний раз? — спросил Вексфорд.

Бренда отвечала не задумываясь. Она вообще была не из тех женщин, что задумываются.

— В семь тридцать. Это всегда так, я как часы. Если у нее не было гостей к ужину. Когда они ужинали одни, вчетвером, я всегда готовила, что там нужно было, сервировала на тележке с подогревом и отвозила в столовую. Стол накрывала Наоми. Вернее, я так думаю, я никогда сама не видела. Когда Давина была дома, она любила садиться за ужин ровно в семь сорок пять в любой день. Так было всегда.

— И сегодня?

— Как всегда. Я прикатила тележку в семь тридцать. Суп, палтус, абрикосы в йогурте. Я заглянула в саршо, и они все были там…

— Куда вы заглянули?

— В саршо. Так они называли это. Оранжерею. Я сказала, что ухожу, и вышла через заднюю дверь, как обычно.

— Вы заперли заднюю дверь?

— Нет. Конечно, нет. Я никогда не запираю. И потом, там еще была Биб.

— Биб?

— Она помогает по дому. Приезжает на велосипеде. По утрам у нее бывает работа где-то еще, так что она чаще приезжает после полудня. Когда я уходила, она заканчивала мыть холодильник и сказала, что идет через пять минут.

И тут Бренде внезапно пришла в голову какая-то мысль, и она изменилась в лице — впервые за вечер.