Рут Ренделл - Поцелуй дочери канонира

• Название: Поцелуй дочери канонира
• Автор: Рут Ренделл
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-15899-5

Пятнадцать секунд он не отводил глаз… На большом, метра три длиной, обеденном столе расставлено серебро и стекло. В тарелках еда, скатерть красного цвета. Могло показаться, что скатерть — из алого шелка, если бы не осталась белой та ее часть, что была ближе к окну, там, куда не докатился красный разлив. На середине же, где красный был всего гуще, лицом вниз лежала женщина, которую смерть застала за столом или у стола. Напротив, откинувшись на стуле, застыла вторая мертвая женщина — ее голова запрокинулась, и длинные темные волосы рассыпались за спиной. Платье на ней было таким же красным, как и скатерть, будто она специально подбирала его под цвет. В комнате между тем больше не было ни мертвых, ни живых. Только два тела и алый шелк между ними…

Знаменитый инспектор Вексфорд возвращается к российскому читателю в романе Рут Ренделл «Поцелуй дочери канонира». Впервые на русском языке.

---

Одной из черт, которые бесили Вексфорда в Кейси, было его упорное нежелание говорить простыми словами, другой — то, что он явно не злоупотреблял хорошими манерами. Когда ему говорили: «Как поживаете?» — он отвечал, что у него не все в порядке, но расспрашивать его ни к чему, поскольку все в порядке вообще бывает редко. Когда его спросили, что он будет пить, он спросил редкий сорт валлийской минеральной воды, которую разливают в темно-синие бутылки. Когда такой не оказалось, он решил пить бренди. Закуску он бросил, едва попробовав. А на середине ужина нарушил молчание, заговорив о жемчуге. Оттуда, где он сидел, ему было видно не меньше восьми женщин в жемчужных ожерельях или серьгах. Назвав один раз жемчуг жемчугом, он больше не повторил этого слова, говоря вместо того «конкреции» или «хитиновые образования». Процитировал Плиния Старшего, который называл жемчуг превосходнейшим из товаров, упоминал индийские Веды, описывал этрусские украшения, истратил тысячу слов на жемчуга Омана и Катара, добываемые с глубины в сто двадцать футов. Шейла внимала. Впрочем, что толку обманывать себя? Слушая, она не сводила с Кейси восхищенных глаз. Кейси проникновенно говорил о барочной жемчужине Хоупа, весившей одиннадцать унций, об украденной в 1792 году «Королеве жемчужин» из французской короны. Потом перешел к суевериям, связанным с «конкрециями», и, глядя на скромную нитку жемчужин на шее Доры, рассказал о глупой причуде стареющих женщин, которые верили, как, несомненно, верят и поныне, что такие ожерелья могут вернуть утраченную молодость.

В этот-то момент Вексфорд и собрался вмешаться и выговорить Кейси, но заверещал телефон, и инспектор покинул ресторан, не сказав ни слова. Вернее, ни слова упрека. Разумеется, он попрощался со всеми, и Шейла поцеловала его, а Гасси произнес: «Мы еще увидимся», будто общепринятое прощание или этикетное выражение. Ярость вскипела в Вексфорде, и, катясь в машине сквозь холодный черный лес, он пылал гневом.

Страшная беда заставила его забыть гнев. Но в Танкред-Хаусе беда стряслась с чужими людьми, а теперь трагедия произойдет — очень может произойти — в его собственном доме. Воображение не переставало рисовать ему картины возможного будущего, их общий дом. Он представлял, как это будет, если он позвонит Шейле, а трубку снимет тот тип. Или какие полные тайной мудрости послания тот будет оставлять на его автоответчике. Как это будет, когда он, оказавшись по делам в Лондоне, заедет в гости к нежно любимой дочери — а он никогда не преминул бы — и застанет там того…

Мысли инспектора были целиком заняты этими кошмарными сценариями, так что, отправляясь в постель, он подумал, что будет неудивительно, если ему приснится Кейси. Но кошмар, который привиделся ему перед рассветом, был о танкредской бойне.

Он сидел за тем столом вместе с Дейзи, Наоми Джонс и Давиной Флори. Коупленд уже вышел посмотреть, кто это шумит наверху. Инспектор не слышал никакого шума, он рассматривал пурпурную скатерть и спрашивал Давину, для чего она такая яркая, почему красная? И та, смеясь, отвечала, что он ошибается, что у него, как и у многих людей, видимо, нарушенное восприятие цветов. Скатерть белая! Белая, как свежевыпавший снег. Он спросил, не смущает ли ее употребление таких избитых оборотов. «Нет, — сказала она, — нет». И прикоснулась к его руке. Клише часто служат лучшим описанием предмета. Не нужно слишком мудрить. Тут раздался выстрел, и в комнату ворвался убийца. Вексфорд ускользнул незамеченным — восьмиунциевое стекло в фигурном окне растаяло, пропуская его, и он еще успел увидеть, как во двор въезжает машина, за рулем которой сидит второй преступник. Этот второй был Кен Харрисон.

Утром в конюшне — он прекратил называть ее комнатой происшествия, конюшня, и точка — ему показали портрет, составленный по описанию Дейзи. Этот портрет появится в вечерних новостях на всех телеканалах. Она так мало смогла сообщить! Ни одно реальное лицо не могло быть таким пустым и неопределенным, как лицо на этом портрете. Художник — возможно, неосознанно — усилил те черты, которые смогла упомянуть Дейзи. Что ж, в конце концов, ему больше не с чем было работать.

У человека, который смотрел на Вексфорда с портрета, были широко расставленные пустые глаза, прямой нос, губы, не толстые и не тонкие, зато мощный подбородок, раздвоенный глубокой бороздой, большие выразительные уши и густая копна белых волос.

Инспектор просмотрел пришедшие от Самнер-Квиста заключения и отправился в Кингсмаркэм, чтобы присутствовать у судебного следователя. Как он и ожидал, коронер открыл заседание, выслушал свидетельство патологоанатома и перенес дальнейшее рассмотрение дела.

В поисках галереи ремесел «Гарленд» Вексфорд пересек Хай-стрит и прошел по Йорк-стрит до торгового центра «Кингсбрук». Галерея оказалась закрыта, хотя табличка на стеклянной двери извещала потенциальных клиентов, что галерея работает пять дней в неделю с 10 до 17.30, по средам с 10 до 13.00 (воскресенье — выходной). В окнах по сторонам от дверей виднелся всем знакомый ассортимент: керамика, композиции из сушеных цветов, плетеные вещицы, мраморные рамки для фотографий, картинки, написанные на створках раковин, глиняные сувенирные хижины, серебряные украшения, деревянные шкатулки с инкрустацией, стеклянные шарики, миниатюрные фигурки животных — вязаных, плетеных, литых, сшитых, вырезанных из дерева и выдутых из стекла, а также большое количество льняных салфеток и полотенец с узорами из птиц, рыб, деревьев и цветов.

Ни одна лампа не освещала это изобилие бесполезного. В галерее царил сумрак, дальняя ее часть тонула в темноте. Вексфорд сумел разглядеть какие-то крупные предметы, свисавшие с фальшивых старинных балок под потолком — возможно, то были одежды: платья, платки, — кассовый аппарат на фоне странной пирамиды, состоявшей, казалось, из гротескных войлочных зверушек, да витрину, за мутными стеклами которой просматривались терракотовые маски и фарфоровые настенные вазы.

Пятница, а галерея закрыта. Он подумал, что, возможно, миссис Гарленд закрыла галерею до конца недели из уважения к памяти своей компаньонки Наоми Джонс, погибшей столь страшной смертью. Или просто не нашла в себе сил открыть галерею, потому что слишком потрясена и расстроена. Вексфорд не знал, были они с матерью Дейзи близкими подругами или нет. Но он пришел сюда узнать о визите в Танкред-Хаус, который Джоан совершила или не совершила вечером во вторник.

Если она там была, почему не пришла в полицию? Убийство широко освещалось в прессе, о нем много раз сообщили все газеты и программы новостей. Полиция обращалась за помощью к любому, кто знал хоть что-то о происшествии, кто хоть как-то был связан с Танкред-Хаусом. Если Джоан Гарленд не было там, почему она не расскажет им, по какой причине не приехала?

Где она живет? Дейзи не сказала ему, но выяснить Это будет несложно. Во всяком случае, не над галереей: все три этажа торгового центра были целиком заняты под лавочки, бутики, парикмахерские, большой супермаркет, два ресторана быстрого питания, магазин «Сделай сам», лавку садово-огородного инвентаря и спортзал. Он мог бы позвонить в комнату происшествия и узнать адрес за пару минут, но прямо через дорогу находился кингсмаркэмский почтамт. Вексфорд вошел, обогнул стороной очередь за марками, пенсиями и пособиями, змеей завивавшуюся за спиральной оградой из столбиков и веревок, и попросил официальный список избирателей. Именно так он поступил бы в прежние времена, до пришествия всех этих технологий. Ему нравилось иногда в открытую прибегать к старинным методам.

Избиратели в списке были отсортированы не по фамилиям, а по адресам. В другое время в списке копался бы кто-нибудь из его подчиненных, но сейчас Вексфорд был со списком один на один и потому приступил к поиску сам. В конце концов, ему нужно — очень нужно — как можно скорее узнать, почему Джоан Гарленд закрыла свою галерею и, судя по всему, не открывала ее уже три дня.

Наконец он нашел ее — оказалось, что миссис Гарленд живет всего лишь в двух кварталах от его собственного дома. Дом Джоан Гарленд находился в Брум-Вэйл — несколько более престижном, чем у Вексфорда, районе — и был несколько попросторнее, чем у инспектора. Она жила одна. Так сообщал список. Конечно, из этого списка инспектор не мог узнать, проживает ли с миссис Гарленд кто-то моложе восемнадцати, но это было маловероятно. Вексфорд прошагал обратно к зданию суда, где оставил машину. В наши дни припарковаться в центре города — не такая уж простая задача. Он живо представил себе заметку в «Кингсмаркэмском курьере», написанную молодым талантливым репортером — уж не самим ли Джейсоном Себрайтом? — приметившим, что машина старшего инспектора Вексфорда стоит на двойной сплошной линии, с колесом, схваченным челюстями полицейского зажима.

Дома никого не оказалось. Ни у Джоан Гарленд, ни у ее соседей слева и справа.