Рут Ренделл - Поцелуй дочери канонира

• Название: Поцелуй дочери канонира
• Автор: Рут Ренделл
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-15899-5

Пятнадцать секунд он не отводил глаз… На большом, метра три длиной, обеденном столе расставлено серебро и стекло. В тарелках еда, скатерть красного цвета. Могло показаться, что скатерть — из алого шелка, если бы не осталась белой та ее часть, что была ближе к окну, там, куда не докатился красный разлив. На середине же, где красный был всего гуще, лицом вниз лежала женщина, которую смерть застала за столом или у стола. Напротив, откинувшись на стуле, застыла вторая мертвая женщина — ее голова запрокинулась, и длинные темные волосы рассыпались за спиной. Платье на ней было таким же красным, как и скатерть, будто она специально подбирала его под цвет. В комнате между тем больше не было ни мертвых, ни живых. Только два тела и алый шелк между ними…

Знаменитый инспектор Вексфорд возвращается к российскому читателю в романе Рут Ренделл «Поцелуй дочери канонира». Впервые на русском языке.

---

Вексфорд выждал несколько секунд, затем тихонько постучал, отворил дверь и вошел. Молодой человек круто обернулся и бросил на инспектора именно такой взгляд, которого тот ожидал. Вексфорд часто думал, что в некоторых частных школах учат особым образом смотреть на людей: надменно, презрительно и словно бы с возмущением. Точно так же, как учат разговаривать с кашей во рту.

Дейзи не улыбнулась ему. У нее было редкое качество: она умела быть любезной и приветливой без улыбки.

— Здравствуйте, — сказала она.

— Привет.

Сегодня ее голос был глуховат, но ровен, истерический надрыв ушел.

— Николас, это инспектор, нет, старший инспектор Вексфорд. Мистер Вексфорд, это Николас Вирсон, друг нашей семьи.

Она произнесла это спокойно, без малейшей заминки — а ведь у нее больше не было никакой семьи. Мужчины кивнули друг другу. Вексфорд сказал: «Добрый день». Вирсон только еще раз кивнул. В его представлении об общественной иерархии, в его Великой Цепи Бытия полисмен стоял где-то на нижних ступенях.

— Надеюсь, вам лучше?

Дейзи опустила глаза.

— Я в порядке.

— Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы мы могли поговорить? Подробнее поговорить о тех событиях?

— Мы поговорим, — ответила она и вздернула подбородок: — Вы ведь все сказали вчера. У нас нет выбора.

Вексфорд видел, как девушка сомкнула пальцы на обернутом бумагой букете и крепко сжала стебли роз. У него мелькнула странная мысль, что она старается поглубже поранить ладони. Хотя эти розы, возможно, без шипов.

— Николас, тебе пора. — Человека по имени Николас почти всегда зовут сокращенно — либо Ник, либо Никки, — но Дейзи обратилась к гостю полным именем. — Очень мило, что ты пришел. Цветы восхитительны. — Она произнесла это, стискивая букет и совсем не глядя на него.

— Послушайте, вы ведь не собираетесь подвергать Дейзи никакому допросу? Что она, в конце концов, может вам рассказать? Что она могла запомнить? У нее путаются мысли, правда, милая?

Вексфорд знал, что Вирсон скажет что-нибудь такое — рано или поздно.

— У меня не путаются мысли, — спокойным глухим голосом сказала Дейзи, одинаково подчеркивая каждое слово. — Ничуть не путаются.

— Ну-ну!

Николас Вирсон изобразил дружеский смешок. Он поднялся и на секунду застыл; вся уверенность, казалось, слетела с него.

— Она может дать описание преступника, но машину она не видела даже мельком, — бросил он через плечо Вексфорду.

К чему он это сказал? Может, просто ради того, чтобы сказать что-то, заполнить те мгновения, пока он колебался, не осмеливаясь поцеловать ее. Тут Дейзи подняла голову и подалась к Вирсону щекой — такого Вексфорд никак не ожидал, — и Вирсон, проворно склонившись, прикоснулся к ее щеке губами. Поцелуй воодушевил его на проявление нежности:

— Могу я что-нибудь сделать для тебя, дорогая?

— Кое-что, — ответила она. — Не мог бы ты на обратном пути найти вазу и поставить цветы? — Разумеется, это было совсем не то, что имел в виду Вирсон. Но ему оставалось только повиноваться. — Ваза должна быть в комнате, которую тут называют «шлюз». Не знаю, где это, где-то по левую сторону. Бедняжки сестры всегда так заняты.

Вирсон вышел, унося цветы, которые принес.

Сегодня на Дейзи был больничный халат — того типа, что завязывается на спине веревочками. Забинтованная левая рука на перевязи оказалась скрытой под ним. Капельница оставалась на прежнем месте. Дейзи перехватила взгляд инспектора.

— Так проще вводить лекарства. Вот она и стоит тут. Но сегодня уберут. Я больше не больна.

— И у вас не путаются мысли? — повторил инспектор ее слова.

— Ни в малейшей степени. — Какой-то момент голос ее звучал, как голос куда более зрелого человека. — Я думала обо всем этом. Мне советовали не вспоминать, но я должна. Что мне остается? Я знаю, что должна рассказать вам все как можно точнее, так что я вспоминала, стараясь ничего не перепутать. Кажется, у какого-то писателя сказано, что насильственная смерть отлично помогает сосредоточиться.

Инспектор удивился, но не подал виду:

— У Сэмюэла Джонсона. Но это про приговоренного, который знает, что утром его повесят.

Она улыбнулась слабой, совсем слабой улыбкой, одним уголком рта:

— А вы, по-моему, не похожи на полицейского.

— Посмею сказать, вы не многих видели. Внезапно он понял, что она похожа на Шейлу:

«Будто моя собственная дочь». Конечно, эта была темноволоса, Шейла — блондинка, но как бы там ни было, не эти мелочи делают одного человека похожим на Другого. Было что-то общее в чертах, в овале лица. Вексфорд сердился, когда ему говорили, что Шейла похожа на него, потому что у них одинаковый цвет волос. Вернее, был одинаковый — теперь голова Вексфорда поседела, да и полысела порядком. А Шейла прекрасна. И Дейзи прекрасна, и черты ее напоминают Шейлу.

Дейзи смотрела на него с тоской, почти с отчаянием.

— Дейзи, вы сказали, что думали о случившемся. Расскажите, что вы думали.

Она кивнула, не меняя выражения лица. Взяла с тумбочки стакан с питьем — лимонное месиво, едва прикрытое водой, — и сделала глоток-другой.

— Я расскажу вам, что случилось. Все, что я помню. Ведь вы этого хотите, правда?

— Да. Да, пожалуйста.

— Если вам что-то будет непонятно, спрашивайте сразу, договорились?

Она неожиданно заговорила тоном человека, привыкшего сообщать слугам, да и не только слугам, чего хочет, и встречать повиновение. Она привыкла, подумал инспектор, что когда она велит прийти, к ней приходят, а велит уйти — уходят. И когда велит сделать что-то, делают. Он подавил улыбку.

— Разумеется.

— Трудно понять, с чего начинать. Давина всегда так говорила, когда писала очередную книгу. С чего начать? Можешь начать с того, что ты считал корнем событий, и вдруг понимаешь, что все началось много, много раньше. Ну а здесь, в этом деле — не начать ли мне с утра?

Инспектор кивнул.

— Я была в школе. Я учусь в Крилэндсе, хотя живу дома. Вообще-то я хотела бы перейти на пансион, но Давина не позволяла. — Казалось, она что-то вспомнила — возможно, лишь то, что ее бабка умерла. De raortuis…[6] — Хотя это было бы, конечно, глупо. Крилэндс — это сразу же за Майфлитом, как вы, думаю, знаете.

Он знал. «Альма матер» Дейзи и Себрайта — небольшая, но все же входящая наряду с Итоном и Харроу в Школьную Ассоциацию частная школа. И за обучение там брали столько же, сколько в Итоне. Основанный в 1856 году принцем Альбертом Добрым, Крилендс долго был школой для мальчиков и открыл свои двери девочкам только каких-нибудь семь или восемь лет назад.

— Дневные занятия заканчиваются в четыре. В половине пятого я приехала домой.

— Вас кто-то подвез?

Она бросила на него взгляд, полный искреннего удивления.

— Я сама вожу машину.

Великая британская автомобильная революция не прошла для Вексфорда незамеченной, но он очень хорошо помнил то время, когда три или четыре машины в семье казались ему какой-то американской аномалией, многие женщины не умели водить, редко у кого из молодых неженатых парней была своя машина. Если бы его мать спросили, умеет ли она водить, она бы онемела от изумления и подумала, что над ней хотят посмеяться. Его легкое удивление не ускользнуло от внимания Дейзи.

— Моя машина — подарок Давины на день рождения, на семнадцать лет. На другой же день я сдала на права. Скажу вам, это было облегчение — больше не зависеть от других, не нуждаться в шофере… Итак, я сказала, что приехала домой в половине пятого и отправилась к себе. Вы, наверное, видели мое место. Как я его зову. Раньше это была конюшня. Я ставлю там свою машину, и там есть комната, которую я заняла. Личная территория.

— Дейзи, я должен вам признаться. Мы заняли ваше место под комнату происшествия. Оно показалось нам наиболее подходящим. Нам действительно нужно там быть. Нам следовало вас спросить, я сожалею, что мы упустили это из виду.

— Вы хотите сказать, что там толкаются полицейские, стоят столы и компьютеры и… и грифельная доска? — Она, должно быть, видела что-то такое по телевизору. — Вы как бы руководите оттуда расследованием?

— Боюсь, что так.

— О, не огорчайтесь. Я не возражаю. Отчего бы мне возражать? Вы у меня в гостях. А мне теперь все равно. — Она отвела взгляд, по ее лицу скользнула горькая гримаса. Тем же холодным голосом она произнесла: — Чего заботиться о такой мелочи, когда не для чего жить?

— Дейзи… — начал инспектор.

— Нет, пожалуйста, не говорите этого. Не говорите, что я молода, что у меня все впереди и что это пройдет. Не говорите, что время замечательный лекарь и что через год в этот час все это будет уже в прошлом. Не надо.

Кто-то уже сказал ей все это. Врач? Больничный психолог? Николас Вирсон?

— Хорошо, не буду. Расскажите, что было после того, как вы приехали домой.