Журнал «Если» - Журнал «Если» 2010 №12

• Название: Журнал «Если» 2010 №12
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2010
• ISBN: ISSN 1680-645X

Ричард ЛОВЕТТ. СОКРОВИЩЕ НЕПТУНА

Едва успев унести ноги с Япета, наша знакомая Бритни отправляется на Наяду, искать приключения на свою… Хотя ни того, ни другого у нее нет.

Том ЛИГОН. ВОЗМЕЗДИЕ

Остановив агрессора в короткой повести «Эльдорадо», человечество, естественно, не успокоилось. И жаждет мести.

Андрей БУТОРИН. ОБЩАЯ КРОВЬ

Слово убивает? Уточним: слишком буквально понятое слово.

Кристофер БЕННЕТ. В ГУЩЕ СОБЫТИЙ

Не о славе и не о богатстве грезит ученый-землянин, отправляясь разгадывать тайну Оси. Он ни много ни мало мечтает восстановить пошатнувшуюся репутацию человечества.

Алексей КАЛУГИН. ИСТОРИЯ МЁРТВОЙ ГОЛОВЫ

Не спрашивайте, кому принадлежит мертвая голова, найденная в пустыне…

ЙОСС. ОРУЖИЕ

В поисках иных цивилизаций человечество находило в космосе одни руины. В чем причина? Понимание этого дается герою слишком поздно. И слишком дорогой ценой.

Александр РОЙФЕ. В ДРЕМУЧИХ СЕВЕРНЫХ ЛЕСАХ

«Первый российский 3D-фильм» — настолько он 3D?..

Валерий ОКУЛОВ, Аркадий ШУШПАНОВ. ЖЮЛЬ ВЕРН НОВОГО ВРЕМЕНИ

Для Восточной Европы этот режиссер стал почти легендой. О его творчестве — непременном диалоге литературы и кинематографа — ведут беседу два специалиста: киновед и литературный критик.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Начало осени выдалось крайне бедным на серьезные премьеры. Но хотя бы одну картину следует посмотреть.

Мария ГАЛИНА. НОМОС И КОСМОС

Некоторые критики сходятся во мнении: этому автору в предыдущей трилогии удалось заново «изобрести» космическую оперу (правда, жанр стал сам на себя не похож)… И вот теперь новый эксперимент на космооперной сцене.

РЕЦЕНЗИИ

Чем хорошо глубокое бурение? Что делают девочки среди мертвецов? Какова природа времени? Что необходимо знать, отправляясь из Санкт-Петербурга в Китай? И наконец, кого критики прочат на место Брэдбери?

КУРСОР

Впервые российский автор стал лауреатом Всемирной премии фэнтези!

Сергей ШИКАРЕВ. ЖДЁМ ПЕРЕМЕН!

Критик огорчен сменой читательских приоритетов, но уверен: сражение за «чистоту жанра» пока не проиграно.

Вл. ГАКОВ. ПРИМАДОННА ОПЕРЫ. КОСМИЧЕСКОЙ

Она была женой создателя «Звездных королей» и одним из творцов «Звездных войн». Ей удалось не стать тенью знаменитого мужа и как писателю выдержать испытание временем.

ПЕРСОНАЛИИ

В принципе, персональное дело писателя-фантаста мало чем отличается от персонального дела любого другого гражданина Земли. За единственным исключением: сведения о первых имеют шанс быть опубликованными в журнале «Если».

---

— Погоди… — совсем запутался я. — То есть мы, возможно, говорим сейчас с тобой совсем о разных вещах?..

Мне показалось, что Гул задумался. Во всяком случае, голос в моей голове не давал о себе знать.

А потом, отпустив наконец дерево, вперед шагнула Анна.

— Может быть, и с моим отцом… с тем человеком, которому ты мстишь, вы просто не поняли друг друга? Может, он вовсе не обманул тебя? Тебе действительно был нужен священник? Именно служитель религиозного культа? И ты действительно исповедовался моему отцу, то есть сделал не что иное, как раскрыл ему душу, покаялся в грехах?

— Да, — «зазвучал» Гул снова. — Я совершил преступление. Здесь, на этой планете. Мои соотечественники, члены моего рода, приговорили меня к одиночеству. Они вернулись домой и уничтожили мое тело, поэтому я теперь здесь навечно. Но меня сокрушало не столько наказание, сколько грех, который оставался на моей душе. А тот человек… Я спросил, не священник ли он, и он ответил «да». Я воспрянул духом и все рассказал ему. Но все же я предупредил, что если он нарушит тайну исповеди, то весь его род, все особи с его кровью будут терять оболочки, если отойдут от места, где находится его корабль, дальше, чем то место, где мы с ним встретились.

— Примерно десять километров, — почему-то шепотом подсказал я Анне. — Форт возведен как раз в месте первой высадки Назара Макарова.

— Я знаю, — тоже шепнула она. А потом произнесла вслух, обращаясь уже к Гулу: — Что ты имеешь в виду под телами и оболочками: разные понятия или в обоих случаях говоришь об одном и том же?

— Конечно, разные! — Даже в голосе, который являлся всего лишь порождением моего мозга, мне почудились человеческие эмоции. — Разве возможно путешествовать между мирами в собственном теле?

— То есть это… — ткнула в воздушный сгусток Анна, — не твое настоящее тело?..

— Я ведь сказал, что мое тело уничтожили на родине. В наказание за преступление. А это такая же искусственная оболочка, как у вас. Мы не похожи внешне, но ведь по сути… Вы же не хотите сказать, что находитесь здесь в настоящих телах?..

— О боже!.. — закрыла глаза Анна. — Он не ведал, что творил!..

Прозрачный силуэт Гула заметался, помутнел, завертелся десятками маленьких смерчей, а потом собрался вновь в единую форму, но она уже не напоминала человеческую фигуру, а казалась нелепым облаком в форме огромного гриба с покосившейся шляпкой.

Голос «зазвучал» снова. Но теперь он был столь тихим, что нам с Анной пришлось подойти к Гулу почти вплотную.

— Так я… я на самом деле убил?.. Уничтожил четырех разумных существ?..

— Шестерых, — сухо ответила Анна. — Двух девочек, их мать и отца, а заодно и бабушку с дедушкой.

— Как «с дедушкой»? — изумился я. — Ведь Назар Макаров жив!

— Уже нет, — с прищуром глядя на гриб, сказала Анна. — Он покончил с собой. Не смог пережить. Весь остаток жизни он винил себя за это. За то, что назвался тогда священником. Отец не был религиозен ни на йоту, он просто пошутил. Так что и тайну исповеди, по сути, он не нарушал. Поскольку в принципе не мог принимать чью-либо исповедь. К тому же он ничего никому не сказал о Гуле. Несмотря на то, что это сделало бы его еще более знаменитым. Он раскрыл людям даже не саму тайну исповеди, а только следствие ее. Поэтому он вдвойне невиновен! Он пообещал не говорить об этом… грешнике — и не сказал. Мой отец был человеком чести.

— Но все равно он не должен был рисковать родственниками! — не сдержался я. — Ведь Гул высказал ему конкретное предупреждение! Почему он так легко отпустил сюда сына и внучек?!

— А насколько конкретным было это предупреждение? — еще сильнее прищурилась Анна. — Ну-ка, Гул, постарайся воспроизвести в точности, что ты грозился сделать с родней моего отца?

Шляпка «гриба» совсем съехала набок. Гул теперь «лепетал» столь невнятно, сбивчиво и тихо, что мне пришлось попросить его увеличить «громкость».

— Я передал ему… я выразил мысль, что их… что они… члены рода с его кровью… Что я сорву их оболочку!..

— Боже мой! — ахнула Анна и закрыла лицо ладонями.

— Он засмеялся в ответ?! — заорал я на Гула.

— Он… издавал такие же звуки, как издавала недавно эта… особь.

— Сам ты особь! — взвился я. — Да он же принял твои угрозы за ответную шутку! — Я обернулся к Анне. — Ваш отец подумал, что этот придурок пригрозил их раздеть!

— Я поняла, — отняла от щек руки Анна. — А вот понял ли он? — кивнула она на Гула.

— Я совершил не один грех, — раздалось у меня в голове. — Я совершил столько грехов, что мне не отпустит их ни один священник. Я должен сообщить на родину об этом. Они обязаны ужесточить мое наказание! Я прошу вас доставить эту информацию на мою планету!..

— Да пошел ты! — сплюнул я. — Кайся в одиночестве. Или сам себя накажи. Как Назар Макаров. Ты мне лучше скажи, в каком таком грехе ты ему покаялся, что за разглашение своей исповеди убил стольких людей?

— Я не могу, — снова превратился в туманное облачко Гул. — Вы не священники!.. Это тайна.

— Тоже мне тайна, — фыркнула Анна и достала из кармана белый прямоугольник. — Вот, смотри. Отец оставил перед тем, как… Для меня лично он написал другое письмо, более подробное. Но и этого хватит, чтобы понять суть.

— Что это? — изумился я, взяв прямоугольник в руки. — Это же… бумага!

— Ну да, — усмехнулась Анна. — Ты никогда не писал на бумаге?

— Что-то не припомню. Может быть, баловался в детстве…

— Для космолетчиков умение писать на бумаге обязательно. В полете может произойти нештатная ситуация, отказать записывающее оборудование, да мало ли что еще! Но в любом случае все сведения должны быть зафиксированы в бортовом журнале. В бумажном. Рукописном. Карандаш и бумага никогда не откажут, пока они есть.

Я развернул бумажный листок. Читать рукописный текст оказалось не очень-то просто. Но почерк старого космолетчика был ровным и четким, так что я довольно быстро разобрался в его особенностях. И вот что я прочитал:

«11 мая 2235. 19:47. Ухожу из жизни. Причины — личные. Довожу до сведения, что 12 августа 2227 года на 2-й планете звезды Чара (Bet CVn) созвездия Гончих Псов мною был установлен контакт с представителем внеземной цивилизации, назвавшим себя Гулом. Существо не имеет постоянной формы и трансформируется из уплотненного воздуха в более или менее устойчивые на время общения образования. Беседа велась на телепатическом уровне. Удалось выяснить, что Гул прибыл из другой звездной системы и отбывает на этой планете наказание за совершенное преступление. Насколько мне стало известно, во время экспедиции на эту планету Гул, имеющий врожденную способность менять напряженность гравитационного поля, проводил несанкционированные опыты. Он создавал избыточное давление в областях залегания каменноугольных пластов, преобразуя уголь в алмазы. Целью опытов являлось создание искусственной жизни, поскольку, по словам Гула, жизнь на его родной планете имеет кристаллическую основу и, по его теории, зародилась подобным образом. Соплеменниками Гула данные опыты были признаны аморальными и неэтичными, и Гул был приговорен к пожизненному заключению там же, на 2-й планете звезды Чара. Места залегания созданных Гулом алмазных образований были указаны мною в предоставленных ранее отчетах».

Закончив чтение, я не мог сдержать возмущение:

— Ты хотел из мертвого сделать живое, но так легко из живых делал мертвых?!

— Я же не знал!.. Но откуда ты… — «зазвучал» во мне голос.

Я виновато посмотрел на Анну. Однако та успокаивающе кивнула, забрала у меня листок и показала его Гулу.

— Вот! Лишь перед смертью отец раскрыл тайну твоей исповеди. Несколько дней назад. Теперь ты можешь с чистой совестью убить меня. Начинай!

— Можешь прихватить заодно и меня! — выкрикнул я, хотя тут же смутился: фраза прозвучала чересчур театрально.

Гул опять превратился во множество маленьких вихрей. Я даже услышал, как они тихонечко завывают и гудят, словно подтверждая смысл имени хозяина. Мне стало страшно за Анну, и я, приобняв девушку за плечи, собрался увести ее подальше от этого безобразия. Но голос «зазвучал» снова:

— Я больше не стану никого убивать. Убил бы себя, но это еще больший грех, да у меня и нет для этого возможностей. И хорошо, что нет. Поскольку делать что-то надо лишь тогда, когда точно знаешь, что ты делаешь. Идите! Я не трону вас. И ваших детей тоже.

Мы с Анной переглянулись, и я увидел, что девушка покраснела. Думаю, не меньше, чем я сам.

— Только наших? — переспросила Анна.

— Я говорю сейчас обо всем вашем роде. Я так и не понял, почему у всех вас разная кровь, но больше она не прольется. Идите с миром.

— Аминь! — невольно вырвалось у меня.

— Так ты все-таки священник?! — обрадовался Гул.

— Вообще-то нет, — ответил я и, улыбнувшись, посмотрел на Анну: — А может, мне и впрямь стать священником? На планете с таким именем это должно быть почетно.